В момент, когда я увидел байкеров, мне снова захотелось испытать это ощущение теперь уже на двоих с Женькой. Теперь я точно знал, что когда мы приедем домой у меня будет байк.
17
Так и случилось. Уже через неделю после возвращения в Россию я выкатил из салона BMW серебристого коня марки R1200. Конь был в сто десять раз мощнее своих собратьев и имел шесть скоростей. Два вечера я неспешно катался по нашей деревне, привыкая к своему жеребцу, мягко пришпоривая его чуть поддавая газа. Бумер был несравним с Моциком. В отличие от вечно больного, неказистого, да ещё и хитрого Моцика, он был поистине мощным, элегантным и умным. Он легко набирал скорость и почти без моей помощи входил в крутые виражи. К концу второго дня я стал ощущать себя одним целым с этим чудом немецкой техники, может быть благодаря тому, что и сам частично состоял из качественного немецкого железа.
На третий день обкатки жеребца я уговорил Михалыча прокатиться со мной. Конечно мне нужна была Женька, но Михалыч категорически запретил катать свою дочь пока не будет уверен в том, что его ополоумевший зятёк умеет водить мотоцикл. С будущим тестем я не стал церемониться и пустил Бумера во все тяжкие. Я выехал на Рублёвское шоссе и дал газу, так что Бумер взвыв, чуть не вылетел из под нас. Набирая скорость, я чувствовал как объятия Михалыча становятся всё крепче. Он о чём-то причитал там сзади, но мне было не до этого. Мы летели по платной магистрали, и не было такой силы, которая могла бы остановить меня и моего Бумера. Не доезжая МКАда я сделал крутой разворот и помчался назад. Это было частичным помешательствам. С одной стороны я понимал, в какой панике находится этот немолодой человек вцепившийся в мою куртку и представлял, что ожидает меня по прибытии, но не мог ничего с собой поделать. В этот момент я не знал кто кем управляет я Бумером, или он мной. Наконец мы подкатились к раздвижным воротам нашей резиденции. Бумер вздрогнув замолк, а я сидел, боясь обернуться назад, ведь только сейчас ко мне вернулся рассудок.
‒ Ну ты и долбоёб, Сашка! ‒ услышал я за своей спиной. Обернувшись я увидел, как Михалыч соскочил с мотоцикла и пошатываясь идёт в сторону дома. На ходу он сорвал шлем и бросил его в сторону.
‒ Тебе, блядь, лечиться надо! Чтобы завтра этого мотоцикла здесь не было. Ладно тебе на себя по хуй, я то тут причём? ‒ Он говорил это не оборачиваясь всё увереннее направляясь к дому по грунтовой дорожке.
‒ Иван Михалыч, вы же сами хотели убедиться, что я умею ездить. Убедились? ‒ я улыбаясь ковылял вслед за будущим тестем.
‒ Убедился! Убедился что ты долбоёб!‒ он обернулся ко мне, и злоба и недовольство на его лице стали мгновенно таять при виде моей улыбки.
‒ Михал Иваныч, может по сто грамм тяпнем, а то вы чё то не на шутку разнервничались.
‒ А ты не думал, дурья твоя башка, что меня может инфаркт хватить?
‒ Да какой инфаркт, Иван Михалыч да на вас ещё…‒ я чуть не сказал «ездить нужно», но вовремя остановился. ‒ Да вы же здоровы как бык! Ну извините, если переборщил!
Михалыч бурча направлялся через холл напрямик к своему кабинету, а это означало, что предложение выпить было принято.
18
Несмотря на фиаско, которое я потерпел в глазах Михалыча и его строжайший запрет катать Женьку, уже через два дня она сидела сзади и крепко обхватывала меня вокруг спины, в то время как Бумер, рыча тащил нас по МКаду, зигзагами виляя между плотных рядов машин. Теперь уже я лично отвозил и забирал её из института. Она тоже влюбилась в нашего Бумера и даже призналась, что в момент быстрой езды испытывает удовольствие сродни сексуальному. Это сказалось на наших занятиях любовью, которые стали более разнообразными и темпераментными. И здесь, получается, мой жеребец пришёлся впору. В один из августовских выходных мы решили рвануть в путешествие.
‒ Куда поедем? ‒ спросила Женька, усаживаясь сзади на Бумера.
‒ Куда-нибудь подальше! Куда глаза глядят!
Глаза почему то глядели на юг и в итоге мы, вырвавшись на Рязанское шоссе помчались по трассе. Мы выехали из дома ещё затемно и встретили рассвет прямо в дороге. Я никогда не забуду этот рассвет. Красное солнце, едва появившись из-за светлеющего горизонта, расплескало золотистый свет по кукурузным полям, верхушкам деревьев. Красное золото бликовало на рябящей поверхности проносящейся мимо реки, ручейком ползло по дороге, растекалось по пластиковому стеклу шлема. Мы летели прямо на солнце. Пробудившиеся слепни и стрекозы очередями лупили по толстой коже косухи, разбивались о шлем, превращаясь в зелёные водянистые лепёшки.
‒ С добрым утром! ‒ орал я, солнцу, пытаясь перекричать Бумера и со свистом врезающийся в меня поток свежего утреннего воздуха.
Женька прижавшись шлемом к моей спине, тоже что-то восторженно кричала. Всё сливалось воедино: восторг от полёта, энергия пробуждения всего живого и льющееся сверху золото. Солнце ещё не успело достаточно приподняться над горизонтом, как уже стало жарко. Переехав мостик через небольшой приток Оки, я свернул на первом же повороте и поехал по грунтовой дороге вдоль берега. Я хотел найти пляж, или место, где можно будет искупаться. Ехать долго не пришлось, и вскоре я пустил Бумера вниз с пологого склона к узкой песчаной полоске, которая тянулась вдоль берега.
‒ Искупаемся? ‒ предложил я Женьке, лишь только Бумер замолк.
‒ Не рано? Вода наверное ещё холодная…
‒ Я хочу сейчас, пока не жарко и нет ещё никого…
‒ Ну давай!
Я любовался, как она снимает шлем, из под которого гроздями выпадают каштановые пряди. Её глаза искрились, горели на солнце.
‒ Давай голышом! ‒ я быстро скинул облепленную дохлыми слепнями косуху, футболку, немного пришлось повозиться с джинсами (протезы ещё не особо меня слушались), а потом уже и трусы и побежал к воде. Тут же вспомнилось это детское ощущение, когда заходишь в воду и ступнями ног ощущаешь её прохладу. Странно, но сейчас я поймал что то сродни тому забытому ощущению, хотя мои стальные ступни не могли ничего чувствовать.
‒ Тёплая! ‒ крикнул я Женьке, повернув к ней голову.
Она на секунду застыла в недоумении, с наполовину снятой футболкой на поднятых руках, но потом продолжила раздеваться. Наверное хотела спросить о том, как я мог определить, что вода тёплая, но потом вдруг передумала. А я так и застыл, рискуя свернуть себе шею. Солнце превратило Женьку в позолоченную скульптуру с идеальными формами, она превратилась в одну из тех золотых девчонок, которые кружат хоровод вокруг фонтана Дружбы народов на ВДНХ.
‒ Что не веришь, что тёплая? Ну иди ко мне!
Вода и вправду оказалась тёплой. Мы брызгались, ныряли, барахтались возле самого берега. Женька визжала, когда я хватал её в охапку и кидал в воду. Она была такая миниатюрная и такая бесконечно желанная, что в какой-то момент я не в силах удержаться схватил её на руки и потащил на берег к раскинувшимся неподалёку ивам. Спустя вечность, мы обнаружили себя лежащими в обнимку на примятой траве. Сверху словно полог над нами свисали ветки ив, и было так тихо, словно мы остались одни в этом мире.
‒ Мы с тобой как Адам и Ева в раю! ‒ мечтательно говорил я, глядя в просвечивающее сквозь ветки ив небо.
‒ Точно! Давай останемся в этом раю…‒ тихий шёпот щекотал моё ухо.
‒ Эх, если бы это было возможно! Если бы можно было остановить время. Но к сожалению, или к счастью, оно течёт, а с его течением изменяются и наши ощущения. Рай, или ад это ведь всё внутри нас…
‒ Если это так, почему мы навсегда не можем остаться в раю? ‒ тихо шептала Женька.
‒ Потому что рай неотделим от ада. Там, где есть рай должен быть и ад.
‒ Опять эта твоя философия, а ведь всё так хорошо начиналось, ‒ она нежно кусает меня за мочку уха.
‒ Ну ты представь, котёнок, что мы с тобой останемся здесь. Время остановится, солнце будет светить всё так же бесконечно, а мы будем заниматься любовью целую вечность, а потом ещё вечность, и так будет всегда…
‒ Ну и что? Я например ничего плохого в этом не вижу. ‒ я щекой чувствую её довольную мечтательную улыбку.
‒ Просто невозможно само то, что солнце стоит на одном месте, у меня стоит без перерыва на обед и сон, и ты тоже неутомима и всегда меня хочешь. Наверное, вся прелесть момента в том, что он когда-нибудь заканчивается и больше уже такого не будет. Будет другой, следующий и мы надеемся, что он будет ещё лучше. В этом и есть рай.
‒ Саша, мне кажется, что сейчас ты занимаешься любовью с моими мозгами... ‒ Она приподнялась на локотке и я увидел её покрасневшее от загара лицо, жадный блеск глаз и спутанные, ещё влажные волосы. ‒ Теперь я хочу есть!
‒ А я вот захотел ещё!
Я снова притягиваю её к себе и страстно впиваюсь в эти вкусные, пахнущие мёдом губы.
19
Лето выдалось на редкость жарким. Стояла уже середина августа а светило неутомимо поджаривало всех нас, даже не думая сдаваться.
Все предварительные приготовления к свадьбе были завершены. Ресторан был заказан, список гостей составлен и разослан, шикарное розоватого оттенка платье и кремовый смокинг висели, ожидая торжественного дня, когда им суждено покрасоваться в свете, единственный раз. Вся первая половина августа была наполнена приятной суетой. Я не слазил со своего Бумера, бесконечно мотаясь по магазинам, встречам с музыкантами, тамадой, по своим точкам, а так же по бесконечно появляющимся мелким вопросам. Михалыч, вдохновлённый моим примером, тоже заболел мотоциклами. Пока только заболел, потому что больше присматривался и приценивался к новым моделям, а на Бумера боялся даже сесть, хоть я ему неоднократно предлагал уроки вождения.
Время неслось с бешеной скоростью, яркие солнечные дни мелькали, проносясь мимо, как дорожные столбики мимо колёс моего Бумера. Я был на пике. Наконец то всё стеклось, собралось в одной точке. Всё, о чём я мог только мечтать. Я любил, и был любим, я стал успешным предпринимателем, я встал на свои ноги, я оседлал своего Бумера. Мой любимый серебристый жеребец. Я летел на нём из ювелирного магазина, когда всё случилось. Помню, на удивление свободное движение по Садовому кольцу, я иду по крайнему левому ряду, обгоняя длинную вереницу машин. В кармане косухи коробочка с двумя обручальными кольцами. В голове одна мысль: а вдруг Женькино не подойдёт, у неё какой-то размер нестандартный, хоть и делал по её старому кольцу, но всё таки…
Солнце до сих пор жарит, хоть уже вечер. Я целый день на ногах и мне хочется быстрее оказаться дома. Принять душ, пообедать вместе со своей любимой семьёй в саду, под прохладной сенью лип, а потом уединиться с Женькой, как это бывает каждый вечер с того самого дня…
Впереди, рядом с отбойником появляется белая точка, которая несётся прямо на меня,
