В лесу наверняка вам случалось быть хоть однажды. Правда? В нашем, среднерусском, нестрашном таком лесу.
Идёшь по нему, и вроде всё как и положено лесу: деревья там, кустики и трава. Но… вот… нет живописных лужаек, подсвеченных нежным солнышком, деревьев каких-нибудь изящных, с красивыми стволами и кронами. А так всё, знаете ли, как-то всё так… Как в «Мёртвых душах»: «Ни в городе Богдан, ни в селе Селифан»…
Небушко висит над тем лесом, похожее на потолок больничной палаты – вроде бы и чистенько, но как-то всё без души. Дерева, хоть и разные, да все на одно лицо – с больной да тёмной корой, с неопрятно растопыренными ветками. И мешают эти самые деревья друг другу быть живыми и красивыми, настоящими и радостными, каковыми жизнь их придумала. Смотришь на них, а в голове вертится дежурная табличка советских времён: «Не вытаптывай зелёного друга!» И именно из-за этого ужжжасно вытоптать хочется: пусть уж лучше пустыня, чем так вот всё – без соли и перца. Мертвечина сплошная, хоть и живое, кажется, вокруг всё…
Вот и Тамара с Олегом поженились, как и положено в срок – сразу же после окончания. Он – военного училища, она – пединститута. Молодой офицер-связист + молодая же учительница математики.
Забрал связист свою учительницу и укатил с нею в маааленькую военную часть недалеко от большого города. Он обеспечивал сверхнадёжной связью… ну, кого-то там: кого надо, короче, того и обеспечивал. А она каждое утро стала ходить в небольшую деревню Черниново, что в двух километрах от части мужниной военной была, где в средней школе преподавать стала математику. Молодому семейному офицеру сразу выделили комнату в коммуналке, где, помимо Олега с Тамарой жили ещё два офицера, тоже молодых и тоже с жёнами.
Когда же в положенное время у семейства нашего появился Серёжа (три триста, пятьдесят один сантиметр длинны – всё как у людей), ребятам командир части выделил сразу двухкомнатную (!) квартиру. Это чтобы не помышляли о «побеге к иным, более сытным, берегам».
А они и не помышляли. Жили себе, да и всё тут. Как жили? Да нормально так, как в том лесу, про который я вам в самом начале рассказывал. Помните? И радости особой не было, так ведь и горя тоже не случалось.
Любили друг друга? Да… наверное… Но всё как-то «по-лесному» опять же: тихо будто бы и… неинтересно.
А Серёжа всё равно растёт себе да растёт. В школу вот пошёл, где мама его учила математике, а он на уроках (мама так сказала делать) тянул руку и называл её Тамара Ивановна.
Когда окончил восьмой класс (тогда в школе десять ещё лет учились), отец, к тому времени уже – капитан, обратился к командиру части, чтобы тот помог определить сына в интернат, который находился в большом городе рядом, для особо склонных к математике детей. А так как капитан Дружинин (это у них, у всех троих, такая фамилия) был на хорошем счету, то командир посодействовал, и Серёжу в тот интернат приняли.
Ездить каждое утро из военного городка в школу было уж очень далеко и долго, потому жил Серёжа в общежитии интерната, где находился на полном гособеспечении, а раз в неделю, в выходные, приезжал домой, где мама стирала ему всё, что нужно, гладила (и по голове тоже гладила), а отец расспрашивал о том, «ну, как оно там? Нормально всё?» И в воскресенье вечером снова отбывал Серёжа в ставший ему настоящим домом интернет.
Всё в жизни кончается, даже некрасивые леса. Вот и интернат, слава богу, окончился. И Серёжа плавно въехал в очень, как сегодня говорят, «престижный» институт, где изучал самую важную науку физику, а когда встретился с каким-то дальним родственником, учившимся на филфаке университета, то страшно удивился, почему тому не преподают физику… «ну, так, для общего развития».
При институте тоже была общага. И Серёжа – в ней. Ничего, в сущности, не изменилось в его жизни: учёба – общежитие – поездки домой в выходные. Хотя, какое уж там – «домой»! Скорее – «к родителям», ибо домом место их проживания для Серёжи давно уже быть перестало. Забыл он, что такое родительский дом.
Про то, что всё в жизни имеет конец, я уже, кажется, вам говорил. И институт тоже.
А в тогдашние времена после окончания учебного заведение следовало три года отработать по распределению там, где в специалистах твоего профиля нуждались.
Серёжа попал в крошечный, но очень важный наукоград уже далеко от родительского гнезда: часов пять езды на машине. Попал, значит, и прижился там насовсем – по «родительской схеме»: коммуналка – однушка – двушка. Двушка свершилась только после того, как молодой инженер-физик Дружинин женился на хохлушке-уборщице из их института. «Она звалась Татьяной», была некрасиво-белобрыса, краснощёка и крепка, как репка, которую тянули дедка, бабка и внучка. Помните? Зато умела варить вкуснейшие борщи и печь пироги с капустой, чем Серёжу и приворожила. В доме же их совместном, теперь уже – настоящем, завела чистоту и салфеточки на всех возможных объектах движимости – телевизоре, серванте, трюмо и проч.
Родители Серёжины на свадьбу приехать не смогли (далеко ведь, да и заняты они на работе). Была только Татьянина мать и несколько друзей-физиков с жёнами. Зато Серёжины родители денег прислали изряднёхонько – почти на всю свадьбу хватило. А Татьянина мать, приехавшая из глухой украинской деревни, сидела за столом тихо, взявшись за подбородок, цокала на всё удивлённо языком и качала головой. Ела мало, потому что стеснялась.
Но и свадьба тоже закончилась. А жизнь началась. Теперь Серёжа «вошёл в свой лес», тоже блёклый и скучный, потому что другого-то он и не знал никогда.
Родили они с Татьяной двух дочек-погодков (тоже по три с чем-то и по пятьдесят с лишним сантиметров каждая) и были с ними два раза у Серёжиных родителей, а вообще-то каждое лето ездили к Татьяниной матери на Украину, потому что там ведь солнце и фрукты, а это всем нужно, не только детям, но и их родителям.
Когда же обросли несколько «финансовым жирком», то вывозил Серёжа своих «трёх граций» (дочери конструктивно мать повторили) на Чёрное наше море, где солнце, фрукты, а ещё и вода, морская, солёная.
Но, повторяю, всё же неизменно движется к финишу. Закончилась жизнь и у Серёжиных родителей. Сперва у Тамары Ивановны, а через три года и у Олега, значит, Александровича.
Серёжа с семьёй приехать на похороны не смогли – все были заняты очень – но денег прислали довольно, чтобы соседи и воинская часть организовали пристойные похороны.
Теперь вот Серёжа с Танюшкой живут одни, дочки у них редко бывают – заняты же все…
… А леса по-прежнему растут на нашей с вами родине. И бывают они всякими: скучных много, конечно, но есть и такие, где солнечные поляны усыпаны цветами нашими родными и сладкой ягодой. И бабочки – порхают. Текут по тем лесам тихие речки и жизнь дают всем красивым деревьям, что стоят на берегу, тихо склоняя мирные пушистые гривы к самой воде…
18.01.2025
|
