Пусть и жмот, но не дам! – сказал, как отрезал Славка.
Мальчики начали обустраивать новый лагерь. В пещере было, конечно, теплее чем на поверхности. Один спальный мешок. Его стелить или укрываться? Помост мокрый, склизкий. Но и сверху тоже холодно. Колька предложил, что он займётся ужином, но без обид и без вопросов о содержимом. А Славка с Сашкой будут рубить камыш, деревья и всё, что может послужить для постели.
Отмахиваясь от комаров, Колькиным топором ребята валили хилые березки и ёлочки. Веревка снова пригодилась. Они обвязались, страховали друг друга, и с помощью верёвки вытаскивали дрова.
Заготовить надо было много. И для постели и для костра.
Колька тем временем ловил лягушек на ужин. Выкапывал корни хвоща, но собирал не корни, а маленькие клубеньки, что росли на них. Корни лопуха тоже пошли в дело. Ну, и …лягушки.
Костёр был большой. Вода закипела. Колька принялся кашеварить. А Славка с Сашкой продолжали обустраивать ложе на ночь. Оставшийся последний гимнастический коврик решили положить поперёк в изголовье, чтобы ничто не заползло в ухо. Почему насекомые боятся синтетического коврика, ни Славка, ни Сашка не могли сказать, но почему-то были интуитивно уверены в этом. Не должна болотная живность любить городскую химию.
Славка достал из кармана камень лётчика и принялся царапать на стене: «Здесь были Славка, Колька и Сашка!», и дата. И провёл одну большую вертикальную черту. Камень спрятал в карман.
-- Одна черта – один день? – спросил Сашка?
-- Да. Надеюсь, что завтра мы уйдём отсюда.
-- Слушай, а ведь мы правильно сделали, что сделали себе фальшивые путёвки на десять дней. У нас, что ни день – так засада какая-то. Представь, если бы отпросились бы на три-пять дней. Так и не вернулись бы к сроку.
-- Скажи «спасибо», что с нами Колька. Мы без него бы уже или домой вернулись или бы сгинули.
-- Это точно. Слушай, а он тебе сказал, что в супе было? Какое-то мясо было. Это я понял. А вот какое. Не знаю. Сам думаешь, что за мясо было?
-- Не знаю. – Славка соврал. – Он же сам сказал, что нам не нужно знать состав супа. Может, какие-то корешки похожие на мясо? Не знаю. Съели, да, съели. Вкусно и поноса нет. – так мой отец говорит.
-- Мудрый у тебя предок.
-- Деревенский. Жизнь видел.
Мальчики продолжили обустраивать ночлег.
Потом был ужин. Снова Славка и Сашка хлебали Колькино варево и нахвали его. А Колька напряжённо смотрел на них, не поймут ли, из чего оно сделано.
Ещё до заката мальчики решили лечь спать. День был короткий, но тяжёлый.
Сашка ворочался с боку на бок. То, что он замёрз как цуцик, и был готов отпустить палку и пойти на дно, не давало ему уснуть.
Он понял, что был готов совершить глупость. И мама с папой его любят, несмотря на то, что они далеко друг от друга. И не живут вместе. И сестрёнка Лиза, которую он в душе называл «Лизун-облизун». И сам Сашка её тоже любит. И к новой папиной жене Наташе он хорошо относится. Иногда, ему хотелось назвать её «мамой», но язык не поворачивался. Мама-то, она одна. Она далеко. В Лондоне, но она есть. И Наташа есть. Рядом. И Сашке хотелось, чтобы мама была рядом, но её нет. А Наташа есть. Она как могла, пытаясь обогреть теплом своей души его. А Сашка был как злой ёрш. Колючки на гребне распушил, и колет всех, кто рядом. И отца и Лизку, и Наташу… и себя тоже.
Стыдно стало Сашке. Очень стыдно. Так, что хотелось плакать от злости и обиды на самого себя. Какой же он был дурак и идиот! Люди. Близкие люди пытались помочь ему, а он всех отталкивал от себя. Эгоист. Сухой, каменный, ледяной. Только для себя и под себя. Эгоист!
Вот если бы сейчас, сегодня, Славка и Колька не помогли бы ему вырваться из болотного плена, то и утонул бы он! А они… Славка держал его. Колька уговаривал его как маленького… И ни слова же не сказали, что он струсил, смалодушничал одномоментно, готовый отпустить спасительную палку…
И понял Сашка, что готов жизнь отдать и за родителей своих и за сестру Лизу, и за тех братьев-сестёр, что в Лондоне, и за Славку с Колькой. За них! За всех! И что он просто какой-то избалованный, никчёмный мальчишка, который капризничает и ничего не делает для окружающих!
Сашке захотелось на воздух. Чтобы подышать. Чтобы слёзы, которые не видели друзья, просохли на ветру.
Славка с Колькой, не подозревая о Сашкиных муках совести, просто сопели, просматривая сны.
Сашка, тихо, чтобы не разбудить своих друзей, выбрался из середины общей постели. Друзья, памятуя, что Сашка сегодня искупался в не тёплой болотной воде, положили его в середину, чтобы согреть теплом своих тел.
Сашка, выбирая верёвку, которая была привязана снаружи, по полуобвалившимися ступеням поднялся наверх.
Чтобы не быть смешным, как в прошлую ночь, он взял с собой фонарик, чтобы, когда что-то непонятно, осветить опасность.
Он стоял и дышал полной грудью, вдыхая ночной воздух. Хорошо! Слёзы просохли на лице.
Ему хотелось разбудить своих друзей и сказать, что он их очень любит и благодарен за своё спасение. Но тут же представил, как Славка скажет спросонья:
-- Саня, я тебя тоже очень люблю, но дай поспать, чёрт тебя побери! Сто чертей тебе в глотку и главный якорь сверху! – перевернётся на другой бок и будет спать.
А Колька пробурчит:
-- Саша! Розовые сопли подбери! Ты бы сделал то де самое для нас. А сейчас давай спать! Завтра очень сложный день!
И тоже будет спать дальше.
Эти двое в подземелье оружейного склада не понимали, что спасли Сашке жизнь. Они просто поступили как друзья и не делали из этого трагедии и праздника. Ну, спасли и спасли. Мы же друзья. Сегодня мы тебе спасли, а завтра ты нам спасёшь! Делов-то!
Сашка слушал ночной лес. Тот ожил и наполнился таинственными звуками. Шорох, треск, угуканье, ухуканье чьё-то дыхание, всхлипы, взвизги, хлопанье крыльев, вздохи и охи, болотное чавканье.
Над лесом сияла полная луна, наполняя тайгу серебристым, неровным светом.
Над болотом стелился неровный, кустообразный туман. Клочьями. Где-то больше, где-то меньше.
Сашка почувствовал, что кто-то за ним наблюдает сверху. Он осторожно поднял глаза. Два жёлтых огромных немигающих огня смотрели на него с ели.
Сашка тяжело, с трудом, громко сглотнул слюну. Страшно!
Ещё бы три дня назад, он бы рванул с места так, что только пятки сверкали. Но, после двух дней похода, он просто включил фонарь и посветил наверх.
Широкий яркий луч от фонаря выхватил на разлапистой ветке ели сову. Она возмущённо что-то фыркнула, моргнула и отвернула голову назад, показывая всем своим видом возмущение и презрение к наглому мальчишке!
Сашка усмехнулся. Ему стало тепло на душе. Он не убежал от своего страха. Он победил страх! Он – мужчина! Стоит посреди болота. Один. И не боится! Ну, почти не боится! Он – мужик!
Боковым зрением Сашка увидел какое-то движение в тумане. Обернулся, погасил фонарь.
И чуть не вскрикнул от ужаса, страха и неожиданности…
Метрах в двадцати по болоту от него шёл обоз… Вернее, то, что казалось обозом. Десяток лошадей, с опущенными головами, опущенными ушами, медленно брели друг за другом.
Лошади тянули за собой телеги. На телегах что-то лежало, что-то прикрытое тканью, от этого груз был бесформенный. Рядом с каждой телегой брели люди. Они были одеты в старинную одежду. Какие-то пальто, подпоясанные широкими шарфами. Мозг Сашке подсказал, что эти шарфы называются «кушаками». А пальто – это армяк. Шапки на головах тоже не такие, какие как сейчас носят. Гречник!
Эти три слова «армяк», «кушак», «гречник» выплыли откуда-то из глубокого подсознания Сашки. Он и не слышал раньше таких названий.Или забыл.
Было ощущение, что лошади люди очень устали. Они уже давно идут, но не могут дойти. Все фигуры – тени людей и животных понурые. Смотрят под ноги, плечи сгорблены, походки у всех шаркающие.
Сашка мгновенно облился мокрым, холодным, даже ледяным потом. Сначала он остолбенел. Потом кубарем скатился в склад под землю.
Начал толкать друзей:
-- Славка, Колька! Вставайте! Только тихо! Идём со мной!
-- Мама! Ещё пять минут и я иду! Пять минут! – бормотал Славка, пытаясь перевернуться от назойливых Сашкиных толчков, натягивая спальник на голову.
-- Саня! Я тебе сейчас эти гнилушки в уши засуну, если ты меня просто так разбудил! – Колька ворчал, не открывая глаз. – Будешь светильником в пещере работать!
-- Да, не гнилушки это! Пацаны, просыпайтесь! Только тихо!
-- Чего там? – Колька проснулся первым.
-- Опять совы и жёлтые огни? – Славка напялил очки, но глаза не открыл, сидел покачиваясь.
-- Там обоз. – громко прошептал Сашка, показывая пальцем наверх.
-- Какой обоз? – Колька покрутил пальцем у виска.
-- С золотом? – оживился Славка.
-- С привидениями! – Сашка показывал по-прежнему пальцем наверх.
Колька понял, что Сашка от них не отстанет, вздохнул, начал натягивать ботинки.
-- Видать, ты наглотался болотной воды немало, вот и мерекается тебе всякая чертовщина. Надо было перекреститься и сплюнуть три раза через левое плечо, приговаривая: «Чур меня, чур!», тогда бы всякая нечисть бы и отлипла. Можно и «Отче наш» для верности прочитать. Чтобы наверняка!
-- Не ворчи, хрыч старый, может, Саня дело говорит, и там обоз с золотом ночью передвигается!
Славка уже проснулся. Но не только он, но азарт охотника за сокровищами тоже.
Мальчишки, выбирая верёвку, подталкивая друг друга в зад, мальчики выбрались наружу.
Прячась в корнях и низких разлапистых ветках ели, они залегли.
-- Ну, и где твои привидения? – Колька был раздражён.
-- Вон! – Сашка показал пальцем.
Мальчишки посмотрели в указанном направлении.
Там по-прежнему брёл обоз. Яркий лунный свет просвечивал через них. Десять подвод и двадцать человек брели по болоту. На средней телеге откинулась ткань, и огромный самородок мерцал призрачно ярким жёлтым светом. Было видно, что это золото. Казалось, что он вот-вот свалится с телеги и возницы не увидят это. Все фигуры были одеты почти одинаково. Только один гордо шагал рядом. Он выделялся на фоне других. Он был ярок.
Сапоги хромовые чёрным светом сияли при Луне. Остальные были в лаптях и онучах, обмотанных вокруг ног до колена. На голове у этого призрака был чёрный картуз. Чёрный пиджак нараспашку. Рубашка -косоворотка, подпоясанная чёрным узким
