чтобы увидеть отпечатки от кулона.
-- Покажи!!! – потребовала Эля. – Мы это тоже заслужили!
-- Вы заслужили хорошей порки! Но дядя сегодня добрый!
Он показал лист бумаги. Чуть смещено, но видно, как справа и слева от вершины Караульной горы, которую в бинокль рассматривали Эля и Наташа, видны два коня. На тех же местах где они предполагали!!!
Девочки, не сговариваясь:
-- Это там!
-- Мы правильно всё поняли!
Занервничал противник:
-- Что вы поняли?!
Эля и Наташа торжествующе смотрели:
-- А то. Что твой фашист – прадед, что ты – неудачники! Это было всё у вас под носом много лет! Если бы изучили историю декабристов Василия Давыдова и Батенькова, то нашли бы без кулона! Ха-ха-ха!
Девочки искренне, от души рассмеялись, в глаза врагу.
-- Мы – маленькие, как говоришь, обезьянки, за месяц разгадали загадку. А ты в двух поколениях не смог! Так кто вы? Тупые большие обезьяны!!! Ха-ха-ха!!!
И девочки перестали бояться, несмотря на то, что прочно прикручены к стульям.
Тот пыхтел от злости, рванулся к Элиной сумке, достал оттуда рисунки, сравнил со своим. Получалось, что маленькие девочки правы. В ярости, бросил обратно.
-- Смотрите, маленькие стервы! Я вернусь! И чтобы кони были на месте! Иначе!!! – он махнул в сторону ружья. – Вам всё! Хана! Лица вы наши видели, много знаете. Зачем мне вам жизнь сохранять?! Приеду и убью. Долго и с удовольствием! С наслаждением!!! Ждите, мармазетки!
Девочки, глядя в глаза безумца, поняли, что он не шутит. Он был в глубокой ярости, и ему было плевать на чужие жизни, судьбы.
Он заклеил скотчем рты девочкам, вышли, дверь заперли на ключ, ружьё осталось на столе, задрав ствол в потолок, сумка с патронами там же, на столе.
Девочки начали усиленно пытаться вырваться из пут, хотели сказать что-то друг другу, но скотч на рту не позволял. Вырывалось только мычание.
Не сговариваясь, на девочек накатило отчаяние.
Они одни, связанные, никто не знает где они, и никто их не найдёт, даже, если их просто бросить здесь, они умрут от жажды, голода и тоски.
Девочки смотрели в потолок, слёзы катились из глаз, тела содрогались от рыданий. Всё. Это конец. Им было жалко себя, своих родителей, как они будут переживать, что дети пропали. Как им потом жить?
Подружки посмотрели друг на друга. Они понимали уже, что дальше им не продвинуться. Они глазами прощались друг с другом и просили прощения, что так получилось. Эля сильно переживала, что втянула в эту историю Наташу.
Тихо стукнула рама окна. Девочки насторожились, смотрят. Тихо отворилось старое окно внутрь комнаты. Девочки переглянулись. Окно открылось и никого. Окно само не могло открыться.
Страшно. Привязаны. Не пошевелиться. Не закричать, не позвать на помощь.
Голос с улицы тихо спросил:
-- Эй! Кто там есть? Живые есть?
Эля и Наташа громко, как могли, замычали, как могли, затопали по полу, чтобы показать, что есть живые, помогите!
В окно просунулась крашеная голова, а потом сама влезла … Беляшик!!! Привязанные громко замычали, продолжили топать.
Белла подошла к ним, оторвала пластыри у подруг:
-- Бэллка! Как я рада тебе!
-- Хватай нож, он в сенях, режь скорее!
Белла сбегала, срезала скотч, освободила девочек.
-- Ой, спасибо!
-- Как ты здесь очутилась?
-- У нас тут дача. Я с бабушкой приехала. Смотрю, Гера с Машкой приехали. Хотела пойти, а они из багажника вас достают. Вот я и рядом крутилась, пока они не уехали. Хотела полицию вызвать, да, тут связи нет. Нужно идти далеко.
-- Ну, сейчас пойдём, будем полицию звать, чтобы перехватить этих слизней.
-- А они ещё и не уехали далеко. – Беляшик махнула рукой.
-- Как это?
-- Дорога узкая, а машина низкая, задом не развернёшься, а ворота у них во двор давно не открываются. Нужно пару километров вперёд проехать, там большая площадка, они там машину обычно оставляли, развернуться и также медленно поедут мимо этого дома. А чего?
Эля задумалась, смотрит на противотанковое ружьё:
-- А, ничего! Будем бить фашистов!
-- Как?
-- Может, лучше полицию вызвать?
-- Вызовем, но потом. Кулон надо отобрать!
-- И что станешь делать? Выйдешь на дорогу?
-- Нет. – Эля покачала головой и рукой показала на ружьё.
Наташа и Беляшик недоумённо посмотрели на подругу, не сошла ли она с ума.
-- Чего стоите? В сенях лестница на чердак, там окно я видела. Схватили, потащили наверх!
Девочки схватили ружье и тут же вернули на место.
-- Ого! Оно тяжёлое!
-- Мы не поднимем!
Эля разозлилась:
-- Ещё раз! Ну, же! Взяли! И раз!
Девочки подняли тяжёлое ружьё, и понесли из комнаты, дотащили до лестницы.
-- Белла, наверх, тяни, а мы снизу пихать будем снизу! Да, не стойте вы! Скоро он проедет и всё напрасно! Ну! Взяли!!! И-раз!
И девочки, медленно, шаг за шагом, поднимались наверх, затаскивая грозное оружие. На чердаке было много всякого хлама, стоял небольшой столик. Было видно, что раньше чердак был обжитой. Даже пол настелен. В углу стоял старый, продавленный топчан с ворохом каких-то тряпок, старый табурет.
Эля принялась командовать:
-- Белла, стол к окну, открой его. Не откроется, я разобью.
Белла сделала, как сказала Эля, распахнула окно. Эля с Лошадкой водрузили ружьё на сошках на стол. Эля коленками встала на табурет, прижала приклад к плечу, стала прицеливаться. Время шло, а машины не было.
-- Может. Уже опоздали? И они проехали? – Эля заметно нервничала.
-- Нет. Там дорога вообще разбитая. А на его колымаге там долго пробираться. – Беляшик подошла к окну.
-- Отойди от окна, мешаешь! – Лошадка тоже нервничала.
-- Элька, а ты будешь в голову стрелять? – Беляшик осматривала ружьё.
-- Как получится. – буркнула Эля, не отвлекаясь.
Показалась знакомая машина. Она была ещё далеко, дом находился на пригорке, а с чердака было хорошо видно.
Эля посмотрела на прицел. Там были выбиты только две цифры «400» и «1000», и прицельная планка могла находиться только в этих двух положениях. Сейчас она стояла на отметке в четыреста метров. Эля поёрзала, устраиваясь поудобнее:
-- Едет внук фашиста!
-- Не внук, а правнук. – поправила Лошадка.
-- Плевать. Фашист!
Эля поймала в прицел, совместила с мушкой водителя. Медленный вдох, медленный выдох. Машину покачивало на ухабах, она шла вверх-вниз, вправо-влево, шлейф пыли поднимался за ней.
Эля стала выбирать люфт спускового крючка. В голове крутились мысли: «Обрабатывай выстрел! Стреляй между ударами сердца!»
Эля тянет крючок, но он тугой, вот уже и дыхание задержала, а нажать на спуск не получается. И вот, выстрел почти готов.
В голове не всплыла, а как выстрелила даже не мысль, а образ деда и его вопрос: «Ты готова убить Вселенную?»
Элю ударило как током, она дёрнула крючок… пуля прошла выше машины. Грохот выстрела наполнил чердак, сильная отдача от выстрела ударила Элю больно в плечо. Она бросила ружьё, и левой рукой схватилась за плечо и застонала:
-- М-м-м!
-- Что больно?
Подскочили подруги. Эля превозмогая боль в плече:
-- Патроны. Ещё патроны! Они в сумке, в комнате на столе! Быстро! А то уйдут!
Наташа и Белла побежали вниз за патронами. Эля потёрла плечо, с трудом повернула рукоять затвора вверх, потом потянула на себя, ожидала, что гильза вылетит вправо, но гильза выскочила снизу. Эля отпрянула от неожиданности.
Поднялись подруги, они вдвоём несли чёрную сумку с патронами, поставили на стол.
-- Уф!
-- Тяжёлая!
-- Ага, и боялись, что уроним, и они взорвутся!
Эля достала патрон и вставила в направляющие, стала двигать затвор вперёд, он шёл туго.
В голове, вдруг появился голос. Незнакомый, с чуть хрипотцой простуженного человека, говор был у него не местный. Чуть заметный. Говорил неспешно, чуть нараспев, так в деревнях иногда говорят. Обстоятельно, спокойно:
-- Ты, девонька, не бойся, чуть назад затвор и снова вперёд, так легче пойдёт.
Эля послушалась, и действительно легко пошёл вперёд, проталкивая патрон в патронник.
Голос в голове продолжил:
-- И рукоять сразу не дави вниз, чуть вверх, а затем она сама на место встанет, чуть придавишь только.
Эля делал в точности, как и говорил неведомый голос. Странно, но голос как-то успокоил её.
Она, памятуя об отдаче, крепко вдавила приклад в плечо, стала целиться.
Снова возник голос:
-- Не спеши. Ружьё чуть вверх задирает. Бери ниже. В землю. И тогда точно в каток немецкого танка попадёшь. Не переживай. Ружьё тебе само поможет. Его в плен же фрицы захватили, осквернили, против своих воевать заставили. И оно сейчас зло, и хочет поквитаться. Поэтому, целься, девочка. Спокойно. Говори про себя: «Врёшь, внук фашиста! Не уйдёшь!» и тяни спуск, он тугой.
Эля тянет на себя спусковой крючок, выбрала люфт, а вот тут он плохо идёт, точно тугой!
Выстрел слышала парочка в машине и, как можно было по плохой дороге, прибавили скорость.
Эля стала целиться, боковым зрением увидела какое-то жёлтое пятно на огородах, моргнула, снова сфокусировалась на машине. Вдох, выдох, я –пуля! Она снова представила, как летит и попадает в колесо. Открыла глаза, и в этот момент как раз подъехала машина, Эля затаила дыхание и выстрелила!!!
Отдача была уже ожидаемая и не такая сильная. Пуля попала в переднее колесо и ушла наверх, в двигатель, и там взорвалась. Капот оторвало, бросило на лобовое стекло, куски двигателя. Пробили обшивку и вошли в салон, ранив похитителей. Машина резко сбросила ход, медленно остановилась, с задержкой, сработали подушки безопасности спереди, отбросил водителя и пассажира назад.
Голос в голове с удовлетворением произнёс:
-- И Гитлеру капут и его внукам тоже!
Девочки закричали радостно:
-- Элька! Ты попала!
-- Эля, ты молодец!
-- Конечно, она молодец, со второго выстрела попала!
-- А ты их убила?
-- Идём посмотрим, заодно и кулон вернём! Скотч захватить надо, он на столе.
-- А зачем?
-- Бесов вязать, чтобы не убежали. Заодно, пусть почувствуют каково оно.
Девочки быстро спустились вниз, по дороге Эля схватила скотч со стола:
-- Маловато будет!
-- Ничего, я скатерть возьму, на полосы пустим!
Наташа схватила скатерть со стола
