Золотые кони.

Устроилась работать к родственнику на бензозаправку. Сутки через трое. Не трасса, а так, дорога между сёлами. В, основном, для заправки тяжёлой технике. Тоска тоже, но, хоть, с работой.
-- Поторопись. – предупредила Эля.
-- И вот, однажды приезжает он! На чёрном, сверкающем Мерседесе, заблудился. Увидел. Сразу влюбился. Позвал, я и поехала.
-- Принц на чёрном Мерседесе? – усмехнулась Лошадка.
-- Да. – коротко ответила Маша. – У него была маленькая мастерская, он ремонтировал телефоны, компьютеры. Не искал сокровища. А так получилось, что он вышел на мою далёкую родственницу Анну Алексеевну Громницкую. И тогда он обезумел, и всё дело рухнуло. Только о сокровищах и говорил сутки напролёт, связался с этим.. Мурзилкой. И вот…
         Маша развела руками, охнула, села на землю.
-- Эх, Машка, Машка! – Белла вздохнула. – Наверное, правду говорят, что любовь зла, полюбишь и козла.
-- Найди меня лет через десять-пятнадцать и расскажи о своём избраннике. – Маша горько усмехнулась.
-- Не переживай! Вот такого я точно не выберу! – Беляшик кивнула на Германа.
-- Поживём — увидим. – Маша устало откинулась на забор.
-- Ладно. Мы скажем в полиции, что ты защищала нас, не давала нас обижать. – Лошадка пыталась ободрить пленницу.
-- Я всё равно его люблю, и буду ждать. – Маша с любовью посмотрела на своего избранника.
         Эля непонимающе покачала головой, развела руками:
-- Не понимаю!
         Маша посмотрела на Элю:
-- Ты ещё маленькая. Вот подрастёшь и влюбишься.
-- Но только не так! – Эля рассмеялась.
-- И ты тоже вспомни наш разговор лет через десять.
         Их прервала толпа бабушек, которые дошли до места аварии. Девочкам пришлось встать перед ними, чтобы те не учинили самосуд над парочкой преступников.
         Вдалеке послышался вой сирен.
-- Ну, всё. Началось!
-- Ага!
-- А так всё хорошо было! Ещё бы кулон остался, мы бы сами всё сделали!
         Медленно, двигалась колонна, впереди две машины полиции, затем две машины Скорой помощи, и затем кавалькада из десятка машин.
         Полицейские были вооружены, женщина с собакой, из машины вышло много мужчин, они были тоже вооружены кто чем, некоторые были с ружьями, кто-то с бейсбольными битами, металлическими прутьями, лопатами.
-- О, мой папа и дедушка. И их друзья! – Эля приложила руку к бровям «козырьком».
-- Ага, и мой папка с друзьями! О! Тренер тоже! – Наташа узнала.
-- И мои тоже приехали. – радостно сообщила Белла. – Эх. Не отпустят нас гулять!
-- Точно не отпустят!
         Полицейские оцепили машину, девочек, преступников, не пуская разъярённую толпу родственников, подошли медики.
         Девочки быстро, одновременно стали рассказывать:
-- Мы стреляли.
-- Подбили машину.
-- У него нога сломана.
-- Ага! Перелом со смещением.
-- Мы шину наложили.
-- Стоп, девочки! – остановил их врач. – Ещё раз, что вы сделали?
-- Мы шину наложили. На сломанную ногу.
-- Так. Понятно. – он начал рассматривать шину. – Удивительно.
-- Это Наташа придумала!
         Врач внимательно посмотрел на Лошадку:
-- Подумай насчёт медицинского. У тебя получится.
-- Подумаю. Я вообще-то на ветеринарный хотела поступать. Но людей тоже лечить хорошо.
         Участковый Гаврилов стоял рядом, он осматривал развороченную машину:
-- О! Тебя же Элина зовут? Правильно?
-- Да. Мы с вами во дворе разговаривали, когда на учительницу напали.
-- Помню.
-- Я попросила, чтобы вам позвонили. Это они напали на неё. И нас украли, вернее, похитили. Сюда привезли. Привязали к стульям, обокрали.
-- И телефоны разбили! – встряла Наташа.
-- Да, и телефоны раздолбили об асфальт. В дребезги.
         Гаврилов помечает на листочке в папке:
-- Так. А кто стрелял? Откуда? Где оружие?
-- Мы стреляли. Ну, точнее я. – Эля сделала шаг вперёд. – Подружки мне помогали.
-- Ты?! – у полицейского глаза полезли из орбит. – Как?!
-- Со второго выстрела попала. – Эля горделиво выпрямилась.
-- А где оружие? Из чего так можно всё разнести?
-- Из противотанкового ружья.
-- Что?!!
         Полицейские подошли поближе. Недоумённо смотрели на машину, маленьких девочек, не веря своим ушам, думая, что девочки врут.
-- Ружьё там. – она показала рукой на распахнутое чердачное окно.
         Полицейские начали фотографировать место происшествия, раненных погрузили в Скорые. Часть полицейских пошли с ними. Девочки побежали к своим родным.
         Папа с дедушкой обняли, прижали к себе, зацеловали.
         К ним подошло семь мужчин:
-- Мужики! Тут и без нас полиция разберётся, мы поедем?
-- Спасибо!
-- Да, ладно. Обошлось же.
-- Ну, Эля ты – молодец! Такого немца завалила со второго выстрела!
-- Класс!
         Мужчины сели в машины и уехали.
-- Ну, как сильно испугалась? – дед Слава прижал внучку, папа гладил её по голове.
-- Сначала очень сильно. А потом ничего. Когда целилась, тебя вспомнила, что людей убивать нельзя. Вот и в колесо. А ещё представила себя пулей.
-- Умница. Не надо брать грех на душу убийством.
-- Знаешь, дед, когда я целилась, как будто дух ружья меня успокаивал, подсказывал, что оно задирает вверх, поэтому в землю надо было целиться. Оно говорило со мной!
         Дед погладил по голове внучку:
-- Нет у оружия души. Оно железное. У тебя адреналин от волнения и страха был в крови. Ты привыкла, что тебе кто-то говорил в тире, вот и подсознание тебе подсказало как успокоиться, что ты не одна.
-- Наверное, ты прав. – Эля согласилась.
-- Видишь, Эля, ни я, никто из моих друзей не стрелял из противотанкового ружья. А ты стреляла и попала. Молодец. Уникальный опыт.
         Элина улыбнулась деду:
-- Так вон оно стоит. Иди, бахни!
-- Уже нельзя. А ты не растерлась, собралась и грамотно выстрелила. Даже шкуру не попортила нацисту.
         Подошёл папа Эли.
-- Я должен с тобой серьёзно поговорить, Эля! – папа Женя присел. –Давай, начистоту сейчас рассказывай. Всё как было! Только без вранья!
         Эля тяжело вздохнула и начала рассказывать.
         А на чердаке, возле ружья стояли две серые прозрачные тени, одетые в форму красноармейцев они смотрели на суету внизу:
-- Ну, что, Игнат, ты хорошо подсказал девочке, она и попала.
-- Она – боец. Видно, что наша кровь!
-- Эх. Ну, всё, наверное. Нам пора.
-- Подожди, я посмотрю ещё раз. Жаль, что не могу унести с собой всю эту красоту.
-- Да, мы и так задержались здесь. До сих пор не могу себе простить, что как я танк сбоку не увидел!
-- Не кори себя, сколько раз тебе говорить. Мы хорошо повоевали. Но на то и война.
-- Главное, что ружьё не опоганило себя выстрелом по нашим.
-- Поэтому и мы были рядом. Как нас убило, так и не поняли толком, что умерли. А вот как немцы ружьё к себе в тыл поволокли, так сразу и за ним. Куда с нашим оружием?! И потом рядом были. Как могли, вредили немцам. Как целились в наш танк, так и осечка сразу! Помнишь?
-- Как это забудешь! М-да. Прощай, ружьё! Мы тебя «Дашей» называли. Прощай!
-- Прощай, Даша! Спасибо тебе за всё! Наш путь теперь точно окончен, да, и твой, получается, тоже.
         Души медленно идут к стене:
-- Как, думаешь, спросят с нас?
-- За всё спросят. Но, может, что-нибудь и зачтётся.
-- Ты боишься?
-- Не то, чтобы боюсь, грехи вспоминаю. Их много, получается, оказывается. И за дело спросят и за каждую поганую мысль тоже.
-- Да. По делам и спрос будет.
         Фигуры уходят в стену. А с рукояти затвора, невесть откуда-то взявшаяся, скатилась капля прозрачного ружейного масла, повисела секунду на кругляше и упала на стол, растёклась жирным пятнышком. Ружьё простилось со своим расчётом.
         С грохотом по лестнице стали подниматься полицейские.
         Полицейские слушали рассказы девочек и только покачивали головой, а когда вынесли противотанковое ружьё, то все были в шоке. Никто не мог поверить, что такое возможно.
         Эля уже устала от расспросов:
-- Поехали уже за сокровищами!
-- Поехали, поехали. – поддержала Беляшик.
-- Не зря мы же страдали! – Лошадка подхватила.
         Длинной кавалькадой машин, во главе колонны полиция с мигалками, сиреной, поехали на Караульную гору к часовне.
         Эля с Наташей сидели рядом в машине:
-- Когда в багажнике были, я испугалась. Думала, что всё.
-- Ага, особенно, когда не удалось ничего сделать. Темно, душно, страшно и непонятно. Тоже думала, что умру.
-- И что ты делала?
-- Молилась Богу. А ты?
-- Тоже молилась. И когда бандиты ушли, а мы привязаны. Сидим. Никто не знает где мы. Только толком я молитв не знаю. Как могла.
-- Я тоже просто просила помощи.
-- Бог любит детей!
-- Это точно и помогает.
-- Как только помощи попросили, так и Беляшик появилась. Не случайно же она на дачу с бабушкой поехали.
-- Значит, Бог-то есть.
-- Конечно, есть. А ты сомневалась? Вспомни, сколько раз ты могла себе шею свернуть, но как-то всё образовалось.
-- Не сомневалась. Просто ещё раз убедилась.
         Уже на подъезде к часовне было видно, что с двух сторон большие кучи земли, вырытые огромные ямы.
         Когда подъехали, то было видно, что там поработала тяжёлая техника, но её не было рядом.
         Все подошли к огромным ямам, заглянули. Пусто. По углам были видны четыре узких углубления. Как будто трубы были воткнуты, а потом вытащили.
         Наташа показала пальцем, возбуждённо:
-- Вон! Это же, это же ноги коня там были! Как раз тот размер!!!
         Эля же смотрела в другую сторону. На склоне лежал мужчина, она дёрнула папу за рукав:
-- Папа! Вон, видишь, дядя спит? Этот он! Мурзилка! Бауэр. Внук фашиста.
         Папа внимательно посмотрел, толкнул деда Славу, и они пошли, наклонились, вернулись, подошли к полицейским, показали.
-- Эля, не смотри туда.
-- Он спит?
-- Нет. Он умер. – папа прижал дочь к себе и развернул в сторону города.
-- Его убили? – голос дрогнул.
-- Сердце. Сердце не выдержало. Синие губы. Я уже видел на работе такое и не раз.
-- Получается, что если фирма у него с сыном, то он его так бросил? Сын бросил отца?
-- Да, Эля, получается так. 
-- Фашистская семейка. Если вот так папу можно бросить. Как сбитую собаку на дороге. Папа! Я тебя никогда не брошу! Обещаю!
-- Знаю, дочка, знаю.
-- А кулон? Кулон у него?
-- Нет. Мы с дедушкой осмотрели, ни на шее, ни в карманах нет