Адаптер

Соединив их вместе, мы воссоздадим тело Пророка. А воссоздание или, если правильно говорить, воскрешение тела Пророка – это апокалипсис.
– И что тогда произойдет? – прошептала Ю-ли.
– Ничего особенного – Пророк отключится, ну или что-то подобное. Программа будет выполнена, а запустить заново никто не сможет, – молодой старик постучал пальцами по столу. – А дальше ад – обратно в животный мир. Проще говоря, начнется апокалипсис.

32. Выход
– Дети спят, – Ю-ли осторожно закрыла дверь в медкабинет, с тревогой посмотрев на Лиз, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать.
– Не стоит так переживать, милая девушка, – доброжелательно сказал молодой старик и налил Лиз еще один стакан водки. – Вернется, никуда не денется. У вас стабильные ментальные якоря, так что в пучину без сознания не унесет. А ты, моя дорогая, еще не выпила положенную норму. Пей, давай.
Лиз поморщилась и демонстративно высунула язык. В ней уже разогревалось два стакана водки, а в голове творилось такое, что она сама себе не могла описать, отпустив мозг и разум в свободное плавание. Ю-ли взяла бутылку и понюхала, с омерзением поставив обратно на стол. Беджан сидел спокойный, держа Лиз за руку. На них было забавно смотреть, безмятежно сидящих на кушетке, о чем-то переговариваясь взглядами. Особенно смешной стала Лиз, вкусившая все прелести быстрого опьянения, переходящего в жесточайшее алкогольное отравление.
– А точно нет другого выхода? – в очередной раз спросила Ю-ли, силы покинули ее, и девушка рухнула на стул, еле заметно трясясь от нервного напряжения.
– Нет, ты же сама видела приказ. Через неделю к нам доедет опергруппа, и вас будут сканировать, – ответил Беджан.
– И ничего не найдут! – радостно добавил молодой старик, следя за пульсом Лиз и графиком кровяного давления, оно медленно росло.
– Но у нас же остались шрамы, – опасливо проговорила Ю-ли, показав на незаметные белые полоски на голове, расположенные на три сантиметра выше основания ушей. В этих местах волосы больше не росли, и было несложно открыть шрамы, разделив пряди рукой. – И кровь у нас та же. Они возьмут анализ, и мы пропали!
Голос ее дрогнул. Ю-ли с мольбой посмотрела на Лиз, которая весело улыбалась ей, с трудом допивая третий стакан. Она помотала головой, и Ю-ли немного успокоилась.
– Милая, прекрасная Ю-ли, – распевно начал молодой старик. Он специально говорил, подражая актерам из старых фильмов. – Конечно же, они вас обнаружат и идентифицируют. В этом не может быть сомнений, но на этом их миссия будет закончена.
– Откуда вы это знаете? Я не понимаю! – с досадой воскликнула Ю-ли, от ее голоса медкабинет зазвенел, и Лиз негромко засмеялась, погрозив ей пальцем.
– Знаю, потому что я работал с вами. Не с тобой и Лиз, но с адаптерами высшего уровня. Через вас я и узнал все о Пророке, поэтому и оказался здесь. Да, они вас идентифицируют, и на этом все, потому что вы будете бесполезны. После процедуры выхода, так проще понять то, что сначала Лиз, а потом и ты должны сделать, вы станете бесполезны.
– Мы умрем? – шепотом спросила Ю-ли.
– Да, но как адаптер высшего уровня. Собственно и как адаптер любого другого уровня. Восстанавливать вас слишком дорого, да и результат в вашем возрасте редко бывает положительным. Пойми, то, что я называю выходом, всего лишь внутренняя команда, которую вы даете контроллеру, который вам внедрили в мозг. Вы отключаете его, а вот включить обратно очень сложно, а в вашем возрасте это скорее всего приведет к смерти.
– Но почему они не захотят нас включить заново? – не унималась Ю-ли, в уме перебирая все варианты и от этого пугаясь еще больше.
– А вот тут нам поможет Пророк или слово Божье! – расхохотался молодой старик. – Беджан лучше объяснит.
– Да, так и есть. Ваша жизнь, как и жизнь любого человека – бесценна, как бы это нелицемерно звучало сейчас. Таков закон высшего уровня, первого уровня, если быть точнее. По нормативам вы вышли из возраста модернизации или обновления, и любая из этих операций признается угрозой жизни первой категории. Это означает, что даже интересы государства не могут быть выше жизни человека, если угроза жизни достигла первого уровня. Интересы государства находятся ниже, но об этом мало кто знает, кроме Пророка. Система не даст им право забрать вас и отправить  на перепрошивку.
– Перезагрузку, если быть точнее, – молодой старик забрал пустой стакан и, долго всматриваясь в график давления на мониторе, налил еще половину. – Пей, больше не буду наливать. А вообще, наш Пророк был тот еще шутник. У всех, даже у адаптеров высшего уровня, есть право выбора, о котором не говорят, но оно есть. И вы могли в любой момент отключить у себя контроллер, правда, вы бы скорее всего умерли, но неизвестно, что хуже.
– А зачем пить водку? – Ю-ли с омерзением посмотрела на бутылку, ее начало тошнить.
– О, водка помогает вашему мозгу не так остро реагировать на конвульсии контролера. У него встроенная защита, которая помогает запугать мозг и не дать вам совершить отключение. Можно принять наркотики, но где их достать, да и эффект может быть не тем. Под наркотой мозг может забыть свой якорь или просто забыть, что хотел вернуться, тогда смерть. С водкой проще, можно и через капельницу ввести, но это не то. Нужен эффект постепенного опьянения, чтобы мозг расшевелился, порадовался перед боем. Вот так.
Ю-ли нахмурилась, но больше ничего не сказала. Когда Лиз допила остатки водки, Ю-ли подошла к ней и крепко обняла, расцеловав. У девушек хлынули слезы, у Ю-ли от тревоги, а у Лиз от радости. Она верила, что все будет так, как сказал этот молодой мужчина, ставший стариком от лучевой болезни. Лиз знала, что вернется.
– Только попробуй умереть! Я тебя из-под земли достану! – прорычала Ю-ли и вышла, не оглядываясь. Спускаясь к детям, она вжалась в угол между этажами и глухо зарыдала, заставляя себя выжать все слезы и безудержную тревогу, чтобы не напугать детей, не дать им заподозрить неладное. Стояла глубокая ночь, но Мана всегда просыпалась, не находя Лиз в комнате. Девочка всегда чувствовала, что мама ушла.
В медкабинет вошли полицейский и охранник. Они потоптались у двери, с немым вопросом смотря на молодого старика.
– А вы чего пришли? Вас тут не хватало, – недовольно буркнул молодой старик.
– Мы так, пожелать удачи. Лиз, ты не злись на нас. Мы же не знали, что на самом деле происходит, а система сама вас идентифицировала. Никто из нас доноса не писал, – с грустью сказал охранник. Ему было не по себе, особенно в ярком белом свете медкабинета, где ему не удавалось спрятать свою большую несуразную фигуру в черной форме.
Лиз  приветливо улыбнулась и покачала головой. Она уже засыпала, и не особо понимала то, что ей говорят.
– После проверки нас всех отправят по этапу дальше, – сказал полицейский. – Уже пришло предписание: всех отправляют за четвертый круг.
– Ты остаешься? – спросил Беджан.
– Да, но меня могут вызвать обратно, если снимут ЧП.
– Не снимут, они его не для этого назначали, – ответил молодой старик и посмотрел на охранника. – Ты с нами пойдешь по этапу?
– Не знаю, я так и не понял, как могу выйти из круга, – охранник почесал лысую голову. – Ничего не понял.
– А тут нечего понимать. Слушай Беджана и делай, как он скажет, – молодой старик сверился с графиками и махнул на них рукой. – Выметайтесь, пора начинать.
– Удачи, мы ждем тебя обратно, Лиз, – сказал полицейский и кивнул Беджану. – Оставайся с ними. Мы тебя определили в лазарет. Сами справимся.
Они вышли. Лиз крепко обняла Беджана и поцеловала. Затем оттолкнула его, чтобы он слез с кушетки. Она рассмеялась, игриво смотря на мужа.
– Пьяная женщина, но все равно прекрасная, – сказал молодой старик и закрепил на руках и ногах датчики. Лиз дернулась, электроды оказались до боли холодными.
– Ты знаешь, что надо делать. Не мне тебе объяснять, путь найдешь сама, а команду входа в исходный код ты знаешь, – молодой старик следил за ее зрачками, боясь, что она уже стала невменяемой.
Лиз закивала и улыбнулась, весело им помахав.
Беджан и молодой старик сели напротив на кушетку, устало облокотившись на стену. Как бы ни были они уверены, усталость и нарастающая тревога победили, заставляя опустить руки и не отрывать взгляда от нее. Лиз уже не видела и не слышала их, она отключилась за две миллисекунды после активации контролера. Она вспомнила, что еще девочкой так играла со своим мозгом, находя ночью этот путь обратно к себе, безумно пугаясь, убегая прочь под хлесткими ударами кнута  нейроконтролера. Теперь же он был слаб, с трудом ударяя по мышцам, не вызывая боли, скорее это было даже приятно. Боль медленными волнами спускалась от шеи к ногам, заставляя пульсировать и сокращаться все мышцы. У нее свело ноги от ступней до таза, стало очень горячо, волной жара переходя выше, в обратном направлении, заставляя мышцы сокращаться чаще, сильнее, пока не свело все тело, изгибая позвоночник, заставляя биться на кушетке.
Беджан среагировал первый, успев вложить в рот пластиковый цилиндр. Лиз сжала его зубами, почти разгрызла, продолжая волнообразные судороги. Вдруг она выгнулась, став в мостик на голове, держась на пятках и, ощутив сильный пульсирующий оргазм, закричала и рухнула на койку, больше не шелохнувшись.
Мир исчез. Существовал ли он вне ее сознания, Лиз не знала. Существовала ли она, а разве в этом был смысл? Больше не было ни чувств, ни мыслей, ни понимания себя, ощущений своего тела, пространства и времени. Вот уж действительно выдуманная человеком ложь, желание подчинить мир скоротечности своего существования. Времени не было никогда, оно и не могло существовать вне границ разума человека.
Лиз больше не существовала. И нет, она не могла этого понять или осознать, ведь и сознания больше не существовало. Она знала путь, или не она, а что-то иное, стремящееся к цели. И это иное не двигалось, не летело или растворялось в глубинах бесконечности, оставляя позади потухшую фигуру с бесконечным количеством граней. Это иное отталкивала все от себя, притягивая цель.                  По-другому это и назвать было нельзя, и если бы Лиз могла, то она бы постаралась запомнить, чтобы потом передать Ю-ли. Останется лишь безграничная власть над собой, она войдет в каждую ее клетку, наполнит ее без остатка. Иное, ставшее ею, отбрасывало от себя  атаки нейроконтролера, становившиеся все слабее и незаметнее. Иное притянуло к себе цель, и Лиз вновь стояла у двери с позеленевшей от старости медной ручкой. Она открыла дверь и вошла.
Яркий свет полностью ослепил ее. Кто-то взял Лиз за руку и повел за собой. Он был маленьким, как и она. Маленькая Мара открыла глаза и увидела большую детскую. На коврике, сложенном из разноцветных пазлов, сидела бабушка Насрин, а за руку ее держал Марат. Бабушка Насрин больше не была старой, став молодой красивой женщиной, с теплыми добрыми руками. От нее пахло молоком и хлебом, а еще земляникой и зеленой травой.
Они стали вместе играть, и Мара забылась. Ей не хотелось уходить отсюда, она хотела навсегда остаться с ними, навсегда остаться маленькой девочкой, не знающей ничего, веселой и счастливой.
– Тебе пора, – Насрин взяла ее за руку и повела к другой двери.
– Но я не хочу! – запротестовала Мара. – Мама, я хочу остаться с