Курортный роман с элементами готики

достигли своей цели. По всей видимости, это была вершина одной из скал, возвышающихся над морем.
Ну вот, мы и пришли! – гостеприимно взмахнул он рукой, и, сняв с плеча чехол, присел на стоящий поодаль площадки камень, - осмотритесь пока…
Площадка представляла собой, довольно правильный,  полукруг с радиусом, примерно, шести-семи метров…Почва под ногами состояла из мелких слежавшихся осколков скалы, наподобие гравия, под которыми по всему, находился скальный массив. Со стороны подъема шел крутой заросший подлеском спуск. Свалившись туда, можно было изрядно покалечиться.
Осторожно подойдя, к  ближнему к морю краю площадки, я посмотрел вниз… Скала поднималась над морем, метров на тридцать, под обратным углом,  градусов, в восемьдесят пять. Внизу узкая, не залитая водой, полоска  суши  загромождена обломками скалы, с  острыми, не «обкатанными»    морем, гранями… Пожалуй, даже если нырнуть отсюда с разбега, до воды можно не долететь.
- Ну, как Вам место? – услышал я за спиной его голос.
- Действительно, для наших целей лучше не придумаешь!
- Тогда подойдите сюда, пожалуйста…
Развернувшись, я подошел к нему, все также сидящему на камне. Он растянул завязки чехла и извлек оттуда завернутый в грубое полотно сверток… В свертке оказались три клинка: дагестанская, слегка изогнутая сабля в ножнах с серебряным окладом и таким же эфесом с крестообразной гардой (Кубачинская работа, - пробормотал он, явно любуясь, - это,  извиняюсь, мне – родовая… Я молча кивнул.) и две казачьи шашки в потертых ножнах.
- А это для Вас… Златоуст. Выбирайте.
Первая, была офицерской: с рукояти свисал выцвевший темляк,  с еще с различимыми георгиевскими цветами… Обнажив клинок на треть я заметил полустертую гравировку дарственной надписи…Я решительно задвинул клинок в ножны и отложил в сторону.
- Георгиевское оружие. Не мною заслужено.
Соперник уважительно кивнул. Вторая шашка – донская, с простым, но прочным темляком; на «отведенном», до бритвенной остроты, лезвии -  златоустовский значок  и дата - 1899 год. Рукоять удобно легла в ладонь, и я слегка покачал клинок, проверяя балансировку…
- А, это -  по мне.
- Ну, что ж, одобряю ваш выбор… Знакомиться нам, думаю, ни к чему. Но, может быть, какие-то особые пожелания?       
-… Нет.
Он взглянул в сторону моря. Солнце  касалось своим нижним краем горизонта.
- Тогда, с Вашего позволения, начнем.
- Одну секунду! – и я решительно сбросил с себя толстовку. Одобрительно посмотрев на мой обнаженный торс, он усмехнулся, но моему примеру следовать не стал.
Мы слегка отступили от середины площадки в стороны и…
В «стойку» я встать так и  не успел. Первый  же, его режущий удар был явно направлен в сторону сердца, я даже не успел парировать. И лишь, вдолбленная годами автоматика «рукопашки», заставила меня сделать длинный шаг назад и отклониться туда же. Чуть ниже левой ключицы появилась короткая, сантиметров на семь царапина. Вот и первый шрам – мелькнуло в голове, а затем голова отключилась. Начали работать ноги, руки и корпус. Его победная усмешка лишь отфиксировалась в моем подсознании, но не возымела никого влияния на мои дальнейшие действия. Левая рука сама ушла назад и чуть в сторону, ноги начали отплясывать только им одним известный танец: с прыжками, притопами и приседаниями; корпус качал маятник. Шашка, ставшая продолжением правой руки, жила своей самостоятельной жизнью…
Я начал «работать» серьезно, пытаясь дотянуться до всего, что имело ярко выраженный «жизненный интерес». Похоже, он не ожидал от меня такой прыти и явно непривычной ему техники. Тем ни менее он успешно парировал мои выпады и пытался наносить свои. Большей частью, его клинок не сталкивался с моим: при его атаках – мой корпус успешно уходил в сторону. Но ему, как кошке, всегда падающей на ноги, удавалось парировать мои контратакующие удары.
Мы быстро перемещались по площадке: темп боя задавал я, но его рубящие атаки были стремительнее моих выпадов. Как говорится, я успевал только увертываться… Очень мешало практическое безучастие левой руки: имея в ней нож, я давно бы его «достал»…
Очередная стремительная атака пробила брешь в моей обороне, и первую царапину, на манер «Андреевского креста», перекрыла вторая, точно такая же…
Я понял, что он имеет твердое намерение не шинковать меня на «биф Строганов», а зарезать наиболее безболезненно: ударом в сердце. Но его гуманные намерения, ну ни как не вписывались в мои планы. Я не стал дожидаться третьего выпада и длинной серией прижал к его к краю скалы, лишив, таким образом, свободы  маневра… И рубанул его изо всей силы, с плеча – наискось, по-казацки. Такой удар, при соответствующей сноровке, разваливает до пояса.  Он имел возможность его парировать, но сила удара, несомненно, снесла бы его со скалы… и он, все-таки, попытался уйти. Не пытаясь парировать удар, он сделал стремительный длинный прыжок в сторону…
И случилось то, что, должно было случится: кромка скалы закруглялась и одной его ноге не хватило место для упора. Он коротко взмахнул руками и… исчез.
Я обессилено опустился на «гравий». В голове мелькнула дурацкая мысль: все равно мол, кровь застирывать. Больше ни каких мыслей в наличии не было. В такой прострации (в общем-то, знакомой мне) я пребывал минут пятнадцать. Затем, заставил себя встать, и, не выпуская шашки из руки, осторожно подошел к краю скалы, откуда исчез мой противник.
Тела не было. По крайней мере, я его  не видел. Я внимательно осмотрел склон, камни, кромку воды… тела не было. Может он, все-таки, долетел до воды?
Вдев клинок в ножны, я тщательно вытер рукояти обеих шашек носовым платком, засунул их в чехол и зашнуровал его. Затем я подошел к краю скалы и широко размахнувшись, швырнул его изо всех сил… Проследив за полетом чехла, я услышал как он плюхнулся в воду сразу за камнями…
Что это доказывало?.. Ничего. Но человека (как и трупа) не было – следовательно,  не было и проблемы.
  Пришла пора заняться собой. Я внимательно осмотрел свои царапины: кровь уже начала свертываться, но все же следовало принять некоторые меры предосторожности. (В голове мелькнуло: вот еще один красивый шрам – к моей «коллекции».)  Где-то рядом, в зарослях я слышал шум ручья. Это оказался родник, бьющий из-под камня. Первым делом я напился (казалось, никогда в жизни я не пил столь вкусной воды!), а затем осторожно обмыл царапины и смыл кровь с груди. На джинсах, к моему удивлению, капель крови не оказалось. Сорвал с какого-то деревца два больших листа, обмыл их в роднике и прилепил к царапинам.
Вернувшись на площадку осторожно надел толстовку и еще раз внимательно осмотрел подножие скалы… Как я и предполагал, качающегося, в полосе прибоя трупа, не было…
Солнце стояло уже высоко. Развернувшись, я стал быстро  спускаться вниз. Похоже, пляж на сегодня отпадает, но «тихий час» я отменять не собирался…   

































                                                    XXIV                     
   
Дверь в «бунгало» оказалась открытой. Перед столом, на котором остался лежать мой серебряный крестик,  на стуле,  положив руки на колени, как школьница, смирно сидела Маргарита. Рядом с ней, на полу валялся ее кулек с пляжными принадлежностями. Взгляд ее оторвался от крестика:
- Где ты был?
- Утренний моцион. А ты как здесь оказалась? Мы же договорились встретиться на пляже? Да, и как ты открыла дверь?
Она молча сделала движение рукой, как бы поворачивая что-то, и за спиной я услышал, как дверь захлопнулась и щелкнул замок. Я оглянулся… и восхищенно уставился на Маргариту:
- Да ты талант! Будь у тебя криминальные наклонности…
- Это не талант – это Дар! - перебила она меня, - и его нельзя использовать в целях наживы.   
- Спасибо, родная – успокоила, - присев рядом с ней на корточки, я нежно поцеловал ее в шею, - а то,  я уж начал волноваться за свои вещички.
- А я вот,  всю ночь волновалась за тебя… Так и не смогла заснуть. А утром, решила позагорать, перед завтраком и… пошла к тебе. Где ты был?.. Я же чувствую: что-то случилось.
        Опустившись на пол, я вздохнул, и уткнулся носом в ее колени… В конце-концов, нет ни каких причин скрывать от нее что-либо… Сей час она для меня – самый близкий человек… и возможно ближе ее у меня никогда ни кого не будет. Я еще раз глубоко вздохнул и начал свой рассказ:
- Ты, видимо, желаешь услышать отчет о результатах проверки, которую производил Высший?
Маргарита вздрогнула и, посмотрев на меня широко открытыми глазами, спросила:
- Откуда ты знаешь?
- О,  я знаю много чего, о чем ты даже не догадываешься!.. И с итогами проверки тебе придется подождать, если ты, конечно, соизволишь выслушать меня…
- Я слушаю тебя, Игорь. - опустив глаза «долу», сказала Рита.
- И, с ее милостивого разрешения, я позабавил ее рассказом о событиях дня моего приезда – с двумя покушениями на воде, попыткой соблазнения «хохлушками» и предупреждением «братвы».
Когда я перешел к рассказу о своем путешествии за мыс, по следам «моторизированной амазонки» и стал  ей пересказывать ей содержание подслушанного мною разговора в  прибрежном кафе, Рита встала, и начала нервно расхаживать по комнате. По всему было видно, что она с трудом сдерживает приступ ярости. Взяв за плечи, я нежно поцеловал ее  и усадил на место:
- Успокойся родная… Ведь, все обошлось благополучно: кто предупрежден – тот вооружен.   
Я вновь, положил ей голову на колени и начал пересказывать  содержание вчерашнего разговора с Высшим, а затем  перешел к описанию сегодняшней дуэли…
Она слушала молча, не перебивая, гладя мои короткие волосы… Лишь когда  речь зашла о первой царапине,  руки ее вздрогнули:
- Подожди… мне надо осмотреть ее.
Она сама осторожно стянула с меня толстовку, удивленно посмотрела на листья:
- Откуда ты знал?.. - и медленно оторвала листья от груди… Увидев  «андреевский крест», она резко побледнела и выронила листья из рук…
- Ты же говорил о царапине, а это… крест.
- Но, я же еще, не дорассказал…
- Подожди…- она медленно протянула пальцы к шраму и тут же резко отдернула. Посмотрев на меня долгим странным взглядом, она, не касаясь царапин, провела над ними ладонью. Еще раз, посмотрев мне в глаза, взглядом, в котором, странным образом, сочетались затаенный страх и глубокое уважение, она тихо промолвила:
-  Здесь… ни чего не нужно делать. Все пройдет само собой… Останется только… шрам. Продолжай, пожалуйста.
Пока я рассказывал, она молча сидела на стуле, низко опустив голову. Закончив, я спросил:
- И что ты обо всем этом думаешь?
Она встала, сложив на груди руки и начала молча ходить по комнате. Остановившись и снова сев, она сказала:
- Я знаю, что об этом думаешь ты.
- Ну и?..
- Ты прав и не прав. Все гораздо сложнее. Я виновата, что втянула тебя в эту историю… Но в одном, я тебе клянусь,..- она подняла на меня глаза, - я не предполагала, что твоя жизнь может подвергнуться столь серьезной опасности… Ты должен был рассказать обо всем этом раньше.
- С какой, это, кстати?.. В первый день – все происшествия касались лично меня: все эти попытки наезда, утопления, соблазнения, наконец… Предупреждение братвы?.. Да я,  как-то, привык разрешать подобные проблемы сам…без вмешательства женщин… Разумеется, у меня были кое-какие