Вот этот третий вариант, по нашему мнению, если не более вероятен, то, по крайней мере, наряду с остальными имеет одинаковое право на существование. Попытаемся изложить его содержание и сформулировать его суть.
Начнем с того, что изначальная философия пренебрегла ценностью тех данных, которые воспринимаются нашими органами чувств. Она прельстилась бросающимися в глаза особенностями и преимуществами того, что дает нам рациональное мышление. И при этом она упустила главное: только благодаря наличию чувственно воспринимаемых данных возможно само мышление. Действительно, только на базе чувственно нами воспринимаемого опыта наш интеллект – и в первую очередь интеллект, представленный своей бессознательной ипостасью – способен мыслить и генерировать интеллектуальную новизну. Интеллект – не только генератор идей, но и трансформатор, который перерабатывает воспринятое чувствами в смыслы и тем самым изменяет и само качество нами воспринятого и «концентрацию» того, что мы когда-то сначала восприняли, а затем обобщили и сплотили в смысл определенного содержания.
И здесь нам надо не упустить один весьма существенный момент, связанный с зарождением самого рационального мышления (логики). Если следовать В. Йегеру в том, что пальма первенства в открытии чистого мышления принадлежит Пармениду82, то нет ничего удивительного в отождествлении последним мышления, – как того, что стоит в истоке познания сущего, а стоит, как нам известно, алетейя – с Бытием как возникновением этого сущего из сокрытости (леты). Но удивительным все же является то, что Пармениду довольно-таки странным образом удалось отождествить бытие не только с алетейей-мышлением, но и с существованием, то есть с наличием «целокупного» и неизменного сущего. То есть, по сути дела, возникновение сущего в его целостности (бытие) трансформировалось в при-сутствие (усию), а вслед за ним (за бытием) и истина-алетейя преобразовалась в достоверность, то есть в удостоверение того, что сущее действительно является сущим, объектом, обладающим сущностью.
И, конечно же, философия на ранней стадии своего становления вместо того, чтобы разбираться в том таинственном и до сих пор непонятном процессе возникновения нового знания из неизвестно как осуществляющегося синтеза данных, полученных как от органов чувств, так и от интеллекта, так вот, вместо этого философия, ничтоже сумняшеси, приняла за бытие нечто уже состоявшееся, неизменное и цельное (Парменид). То есть, вместо того, чтобы пойти по «линии» гераклитовского Бытия как становления, она свернула на путь так называемой «истины» Парменида.
И это стало решающим фактором в изменении самого подхода к пониманию Бытия: вместо того чтобы сконцентрировать свое внимание на началах и причинах возникновения сущего и Бытия самого по себе, – которое (то есть последнее) предшествует «бытию» сущего (является его истоком), и в котором сосредоточены сами начала и причины – философия приняла за «печку», от которой надо «плясать», нечто уже состоявшееся, а именно, бытие как свершившееся в своей целостности и неизменности сущее. И приняла она это, скорее всего только потому, что оно обозримо нашим разумом и им достаточно легко оперировать посредством нашего вездесущего и всезнающего рационального мышления. При этом было отринуто самое главное: во-первых, данность процесса понимания как становления смысла самой истины-алетейи (как не-сокрытости), а во-вторых, данность причастности к Бытию органов чувств (в том числе и чувств удовольствия и удивления, которые, вопреки всему, все же «всплыли» у Платона и Аристотеля).
Именно поэтому критерием истины вдруг оказалась достоверность знания, а не его не-сокрытость (алетейя). Достоверность знания можно обозреть разумом, проанализировать и, в конце концов, сопоставить с самим предметом. Не-сокрытость же, как таковая,
- в которой некогда было скрыто нечто для нас таинственное,
- в которой сосредоточено Бытие само по себе,
- и в которой находятся начала и причины возникновения (то есть Бытия) всего сущего,
так вот, древнегреческая не-сокрытость как понятие не была раскрыта изначальными философами. Не было определено самое главное:
- так что же все-таки является содержанием (содержимым) этой таинственности (не-сокрытости) и в какой форме она могла бы быть представлена,
- почему сокрытость (лета) вдруг становится несокрытостью (алетейей)
- и какие метаморфозы в дальнейшем претерпевает эта вдруг явившаяся как бы из Ничто несокрытость.
Трудность восприятия и понимания алетейи оказалась камнем преткновения для древнегреческих и последующих мыслителей. Вот почему, скорее всего, в результате сложного переплетения обстоятельств, алетейя была забыта, а Бытие как возникновение сущего стало при-сутствием, наличием, существованием при сути. Удостоверять что-либо уже возникшее, как известно, можно достаточно простым способом – посредством рационального мышления, только что заступившего на «вахту» нарождающейся европейской философии. Так, выступившая наперед рациональность мышления (логика) заслонила собой лежащие в основе и в истоке происхождения сущего иррациональные истоки его (сущего) возникновения. Кстати сказать, сходную мысль высказывает и Хайдеггер, когда в «Изречениях Анаксимандра» заявляет:
«….логика, возникшая из Метафизики и тотчас ею овладевшая, привела к тому, что сокрытое в тех ранних основословах (имеется в виду φυσις, λογος, αληθεια, и др. – И. Ф.) существобогатство оказалось в них погребенным. Так бытие смогло попасть в фатальный ранг наиболее пустого и наиболее всеобщего понятия»83.
А истоки, как нам теперь известно, находятся в спонтанно возникающей идее, проникающей из бессознательного в наше сознание и раскрываемой в комплекс составляющих ее объектов, одним из элементов которого (комплекса) является внове образуемое сущее способное к исполнению сущностной функции.
По сути дела, изначальные мыслители только назвали то, что находится в истоке возникновения всего сущего. Истина как не-сокрытость не приняла у них каких-либо значимых очертаний. И, конечно же, сама неопределенность этого понятия отчасти стала причиной последующего превращения алетейи в истину как достоверность. Предположим гипотетически: если бы эти философы знали, что содержанием не-сокрытости является спонтанно возникающая идея, что эта идея является вполне определенным комплексом взаимосвязанных сущих и что из этой идеи наше сознание способно развернуть мысленную конструкцию, в которой в проявленном виде проступают и те сущие, что являются компонентами самой Истины, и те взаимосвязи, что их соединили, – так вот, если бы они это знали, то у них не было бы необходимости «размещать» Бытие в самом конце многотрудного и порой длительного процесса превращения изначальной не-сокрытости в область тех искомых сущих, которые, уже претерпев Бытие, явились в наш мир в качестве сотворенных (изобретенных, открытых, созданных) вещей. То есть: они, наверняка разместили бы свое Бытие там, где ему и положено быть, а именно, в самом начале процесса возникновения интеллектуальной новизны, которая является истоком и причиной явленности, по крайней мере, того сущего, к созданию которого причастен человек.
Поначалу так оно и намечалось: алетейя отождествлялась и с природой, и с Бытием, с тем Бытием, которое причастно к возникновению самой не-сокрытости; то есть алетейя отождествлялась с Бытием самим по себе – Бытием как продуктивным мышлением, – пока что не связанным никоим образом с «бытием» сущего. Но затем, может быть в силу указанной выше не разработанности самого понятия алетейи, бытие уже у Парменида «переместилось» в самый конец процесса возникновения всего сущего как уже свершившегося и постоянного, то есть оно «переместилось» в область существования, к Бытию никакого отношения не имеющего. А вслед за ним, (за Бытием) сюда же автоматически переместилась ранее отождествленная с ним алетейя. Она просто вынуждена была это сделать в силу ранее уже задекларированной тождественности с Бытием.
Но здесь возникло новое противоречие: Истина как не-сокрытость, находящаяся в самом истоке процесса возникновения сущего отождествилась с Бытием как тем, что уже полностью раскрыто и завершено в своем становлении (Парменид). Поэтому истина-алетейя для того чтобы снова быть тождественной Бытию, – которое кардинально изменило свое «положение» (конец процесса возникновения сущего, а не его начало), так и свой статус (с возникновения на нечто постоянное), – должна была также «трансформироваться» из не-сокрытости в достоверность того, что представляет нашему «взору» бытие как состоявшееся и установившееся сущее. То есть бытие и алетейя катастрофическим образом трансформировались в нечто устоявшееся и достоверное.
Приведенная нами реконструкция хода древнегреческого мышления относительно «превращения» алетейи в истину-достоверность, а Бытия как возникновения в бытие как присутствование – всего лишь попытка понять (догадка), почему мысль греков изменила самой себе и свернула на искусственно прорубленную просеку, заведшую ее в тупик, откуда возможен лишь один путь: возврат к исходной позиции поиска той естественной тропы, которая могла бы вывести к понятиям Истины, Бытия и сущего, понятиям, не противоречащим друг другу и согласованным между собой. И в указании этого пути одна из величайших заслуг Хайдеггера.
В конце концов, нам нужно понять одну очень простую вещь: когда мы говорим об Истине и о Бытии, и когда мы связываем с этими понятиями некоторое познание то ли самих себя, то ли окружающей нас действительности, то мы должны иметь в виду не всякое познание, а только такое, которое открывает нам такую новизну, которая ранее никому не была известна, а не ту, которая некогда уже была кем-то создана (обнаружена), но одним она была известна, а другим – в том числе и нам – еще нет. Поэтому познание осуществляется только тогда, когда узнается что-то абсолютно новое. А это абсолютно новое, как мы уже установили ранее, может возникнуть только в результате генерирования объективных идей и последующего выявления новых сущих и тех функций, которые они способны исполнять.
Так что познание уже открытого (изобретенного, высказанного) никакого отношения ни к Истине, ни к Бытию не имеет, как не имеет отношения ко всему этому ни ответ на вопрос, где прячется бытие мела, ни ответ на вопрос, висит ли картина на стене криво или прямо84. В ответах на эти вопросы, то есть в соответствующих высказываниях или суждениях об этом, нет никакого познания в виде обнаружения какой-то новизны. Здесь всего лишь банальная констатация либо положения картины, положения, выявленного нашим зрением, либо ощущения наличия кусочка мела в нашей руке. Высказывание или суждение, чтобы быть причастным и к Бытию и к Истине должно относиться, по крайней мере, к тому сущему, которое возникает (формируется) внове, для того, чтобы исполнять какую-либо новую функцию, ранее нами не применявшуюся в нашем то ли духовном, то ли
