8.5. Чем опасно забвение бытия?
А теперь, когда мы знаем, какую роль играет чувство красоты в генерировании и распознавании интеллектуальной новизны, снова вернемся к Хайдеггеру и к вопросу забвения бытия. Но посмотрим мы на этот вопрос уже не со стороны выяснения, почему оно стало возможным, а со стороны практических его последствий. Короче: чем опасно забвение бытия? Ну, забыли и забыли, мало ли что мы забываем в своем психическом, культурном или историческом развитии. И стоит ли делать из этого трагедию и снова, вслед за Хайдеггером, заострять внимание на этом вопросе.
И начнем мы с напоминания о том, что предпринятые древнегреческой мыслью попытки выявить сущность бытийственной Истины как самовозникающей несокрытости (или самораскрывающейея сокрытости) были в дальнейшем погребены под многочисленными попытками определить истину то как сущностную полноту объекта, то как достоверность наших познаний и суждений о том или ином объекте, то как соответствие наших представлений тому, что из себя представляет объект по своей «природе». Другими словами: Истина в древнегреческом понимании (как принадлежность изначальной сущности Бытия) – это самораскрытие сокрытости чего-то неизвестного в нечто совершенно новое (в качестве которого, как мы полагаем, может быть интеллектуальная новизна в виде идеи); истина же в представлении мыслителей последующих веков – это, в основном, нечто, связанное с сущностной полнотой (с пределом, с достоверностью, с правильностью) наших познаний, представлений, суждений о каком-либо объекте нашего мышления.
Вот эта подмена первого вторым – вкупе с изначальной заслоненностью ускользающего Бытия вездесущим сущим – и была охарактеризована Хайдеггером как забвение бытия. Что вполне обоснованным было с его стороны, поскольку Бытие как самозарождение чего-то совершенно нового просто-напросто выпало из поля зрения метафизики. И выпало оно не столько потому, что ему была найдена достойная замена, сколько потому, что оно по своей природе трудноуловимо нашим сознанием, а тем более трудноопределимо в каких-либо знаках и терминах. Необходимо постоянное из поколения в поколение упражнение не только в генерировании моментов Бытия (то есть возникновения Новизны), но и в осмыслении того, что оно из себя представляет и каким образом осуществляется. Это есть необходимое условие сохранения во времени традиции культивирования Бытия.
В противном случае: сегодня мы забыли, что такое Бытие, завтра «забудем» как его генерировать и культивировать. А хуже, если не будем знать, сможем ли мы сохранить эту способность в том случае, если ей вдруг будет угрожать опасность исчезновения. А последнее не такая уж несбыточная возможность в век начала внедрения биотехнологий в практику жизни. Так что случившееся забвение бытия (Хайдеггер) – это наглядный пример того, что получается в том случае, когда по словам поэта, – а вернее, по его λoγoζ'y – рвется связь времен. И мы должны быть благодарны гению М. Хайдеггера за то, что он поднял вопрос забвения бытия, и тем самым дал импульс в направлении исследований, но уже не столько вопроса забвения, сколько вопроса изучения самого феномена Бытия. А необходимость его изучения вызывается прежде всего тем, что Бытие – это единственный процесс, который лежит в начале и в основе развития, по крайней мере, человеческого сообщества и цивилизации им созданной (не говоря уже о Бытии самой Природы).
Представим себе хотя бы на мгновение ситуацию, когда интеллектуальная новизна, – а вместе с ней и новизна материальная – перестала бы возникать. И надолго ли мы бы сохранили сегодняшний уровень развития? Уверен в том, что первое, что бы мы сделали, так это скатились в дикость. И сделали бы мы это не по причине снижения научно-технической оснащенности общества, а вследствие исчезновения искусства и культуры, соответственно, генерирующих духовную новизну и поддерживающих данный процесс в поколениях.
А такая ситуация вполне вероятна в том случае, если человечество в лице его не столь уж многочисленных индивидов утеряет чувство красоты, а вслед за ним и стремление к прекрасному, то есть утратит побуждение генерировать интеллектуальную новизну или перестанет распознавать новое и отличать его от старого. А далее, вслед за исчезновением искусства и культуры, исчезнет такой крайне необходимый, но в то же время такой хрупкий душевно-духовный объект как нравственность. А что случается когда она исчезает, это мы уже знаем не предположительно, а по собственному опыту существования в нашем мире. Вот почему мы должны как «зеницу ока» оберегать нашу способность культивирования новизны. И вот почему мы должны быть бесконечно благодарны нашей Природе за то, что она вложила в нас это чувство Красоты и это стремление к Новизне. Без них мы – всего лишь животные.
Сейчас эта способность генерирования и распознавания новизны дана нам на бессознательном уровне. Но что будет, если она исчезнет под воздействием каких-либо вмешательств в деятельность мозга. Где гарантия того, что этого не может случиться в будущем, когда нам уже сейчас обещают – и не только обещают, но и уже осуществляют – вживление микро-электродов в мозг с той целью, чтобы силою мысли управлять работой аппаратов и механизмов. Можно ли быть уверенным в том, что мы не «нарвемся» на нечто такое, что кардинально нарушит креативную функцию мозга? Не лучше ли было бы сначала изучить саму способность продуктивно мыслить, прежде чем вмешиваться в естественно протекающие и отработанные в течение миллионолетий процессы работы мозга. А поле деятельности в этом направлении более чем достаточное.
Взять хотя бы следующее:
- чем характерна работа нашего сознания (мозга) в процессе интенсивной проработки данных, относящихся к проблеме, которую мы намерены разрешить в сфере ли искусства или в научно-технической сфере;
- что это за такая таинственная фаза мышления – фаза инкубационная, когда мы не думаем о нашей задаче, но она решается как бы сама собой;
- в каком состоянии находятся мозговые структуры в момент прихода в сознание инсайтний идеи, что этому предшествует и что случается потом (более подробно об этом в Разделе 13.3. «Инсайтное явление идеи …»);
- что именно происходит в мозге, в его нейронных структурах, в процессе трансформации идеи с уровня допонятийного на понятийный;
- и, наконец, что собой представляет отмечаемое всеми и во все века сравнимое с эйфорией интеллектуальное чувство удовольствия, и чем оно отличается от всякого рода физиологических и чувственных удовольствий и т. д. и т. п.
Да и не лишне было бы, наконец, разобраться с тем клубком понятий, который сопутствует явлению интеллектуальной новизны: интуиция, инсайт, озарение, вдохновение, наитие и др.; что в них общего и что их различает – должна же быть какая-то определенность.
Странно, конечно, что еще никем не прорабатывался – на манер хотя бы теорий «пределов роста» Д. Медоуса и «конца истории» Ф. Фукуямы – такой вполне вероятный, да к тому же такой катастрофический сценарий: сценарий развития общества в условиях потери способности генерировать и распознавать интеллектуальную новизну в виде интуиций и инсайтов. Или мы полагаем, что эта способность дана нам от Бога и до скончания наших времен. Не подведет ли нас наша самонадеянность тогда, когда нам не на что уже будет надеяться?
Вот почему, исходя из вышеизложенного, не таким уж праздным выглядит вопрос: в какой степени забвение бытия – в форме ли потери способности генерировать и воспринимать само Бытие, или в форме забвения понятия, что такое Бытие – так вот, в какой степени забвение бытия может быть взаимосвязано с утратой чувства красоты, чувства непосредственно причастного к генерированию и распознаванию как бытия, так и Истины. Утратив чувство красоты хотя бы частично (и не дай Бог полностью), наверняка, мы много потеряем в нашей способности воспринимать не только новизну, но и саму жизнь.
Конечно, описанный нами выше сценарий потери способности иррационально мыслить, можно расценить как всего лишь очередные «страшилки». Но нужно принять во внимание два фактора, ставшие вполне очевидными в последние два века. Во-первых, уж очень богата жизнь на всякого рода каверзы, особенно в том случае, когда мы вмешиваемся – не важно: знаем ли мы об этом или не знаем – в естественно протекающие природные процессы. А процесс продуктивного мышления относится именно к этой категории, поскольку ему присуща спонтанность (то есть независимость от воли нашего сознания) как на стадии возникновения объективной идеи, так и на стадии явления ее в наше сознание в актах инсайта, озарения, интуиции.
А во-вторых, к сожалению, приходится констатировать весьма печальный факт: Природа передоверилась одному, из своих созданий. Человек, как оказалось на поверку, не оправдал ее надежд. И теперь уже нам самим настало время думать о том, как спасти Природу от нашествия нас же самих. Слишком тугой узел – узел похожий то ли на капкан, то ли на удавку – завязался между человеком и Природой. И чтобы развязать его, надо не полагаться на то, что Красота каким-то чудесным образом спасет мир, а думать о том, как спасти и сохранить свое индивидуальное чувство красоты, из множества которых слагается сама Красота. Мы утрачиваем его из года в год, из поколения в поколение. И особенно это заметно по тому, как утрачивает это чувство общество, в котором мы живем. И не видеть этого может только тот, кто либо не хочет видеть, либо не способен на это. Мы вместе с миром погружаемся – потому и не замечаем этого на себе – в бездну, из которой не так-то легко будет выбраться.
И об этом нужно твердить постоянно и настойчиво, невзирая на то, что о том же самом было уже сказано ранее. Потому что многие важные вещи плохо доходят до нашего сознания. Да к тому же мы не столько мало знаем, что нас ожидает, сколько ничего не знаем, посредством чего мы могли бы избежать негативных последствий этого потенциально ожидаемого. И как это часто бывает, мы способны предпринять что-то действенное и необходимое только после того, как посыл к этому впитается в нашу плоть и кровь. Вот почему не лишним было бы прислушаться к мягко звучащему совету Вовенагра:
«На свете есть много такого, что мы плохо усвоили и что нам следует без конца повторять»85.
Так что человечество вступило в такую фазу своего «развития», – а вернее было бы прямо сказать: деградации – когда надо спасать не столько Природу, сколько самого Человека. И сделать это должен он сам. Как известно, девизом Античности было: «Познай самого себя», современным же девизом должно уже стать: «Спаси самого себя». И если мы спасем самих себя, то Природа спасется сама собой. Но если мы не сумеем этого сделать, то в Мире достаточно Красоты, Добра и Блага чтобы спасти себя, но уже, как это ни печально, в отсутствии Человека. А вот каким Мир будет без него, нам не дано уже будет знать.
Глава 9. Метафизика, красота, нравственность
В данной главе показана
