«перегрелся» от ночных событий или нанюхался дурманящей отравы, иначе как объяснить, что он полез в мертвецкую. Мало ему приключений?
Вениамин Иосифович всегда ценил здоровое чувство юмора, считая, что чувство юмора – один из главных признаков нормальности человека. Чёрный медицинский юмор он также уважал. Не очень его увлекали детективы, фильмы ужасов и мелодрамы. В этой больнице и так драмы и детективы круче, чем придумывает отечественный кинематограф. Осталось только ужасы прочувствовать, и мы перещеголяем Голливуд. Впрочем, до прочувствования ужасов доктору оставалось совсем немного. Пока же ему в голову лишние мысли не лезли, мозжечок не грызли. Вообще-то воображение доктора весьма развитое – при случае, он мог запугать до полусмерти своих пациентов, да и самого себя. Ища в связке ключей ключ от мертвецкой, доктор качал головой – вон как его смогла напугать тётка Клава своим ножиком, до сих пор сердце стучит, и мурашки табунами бегают по телу, а бодрый морозняк продирает по всей спине. То, что он сейчас собирается в одиночку зайти в одно из самых мрачных помещений города, доктора не смущало. Чего покойников бояться? Они не кусаются.
Эта часть закоулков подвала выглядела намного лучше, чем там, где хранят продукты. Только внешне лучше: светлее, на стене плитка ещё не вся осыпалась, плесени нет. Вот только запахи здесь по своей отвратительности сопоставимы с запахами на продскладах. Беда с этой вентиляцией: теоретически она должна работать, а практически вентиляция показывает кукиш. «У каждого дела - запах особый» - сказал Ким Ир Сен. Ага, духан здесь особый.
- Хорошо, что я не патологоанатом, - пробормотал доктор Лёвин. – Нюхай всю жизнь формалин и специфические миазмы.
Вот и «отель» для покойников за этой дверью. «Отель» не пять звёзд, а тянет только на половину звезды, но чем богаты. Покойники и этому рады до смерти: рекламаций на условия от них не поступало ни разу.
Копаясь ключом в замочной скважине, доктор бормотал песенку, популярную в узких кругах: «…здесь друг с другом упакованы в мешки наши трупаки, рядом ломтик докторской колбаски, чей-то череп, чьи-то глазки, огурцы своей закваски и фрагмент прямой кишки». Замок щёлкнул: ну вот и ладушки - я говорю вам «Здрасьте».
Оборвав песенку на полуслове, доктор вошёл в помещение и включил освещение. Проморгавшись, зажглись, разгоняя мрак и мельтеша тенями, лампы холодного дневного света. Они неприятно мерцали и издавали противный звук, щекочущий нервы. Что здесь хотел увидеть доктор, чего он не видел? Ещё несколько часов тому назад он сам пытался спасти вот это тело, что сейчас лежит на столе, столешница которого обита оцинкованной сталью. Ничего, труп и так полежит…не убежит. Уже сегодня его отвезут в патологоанатомическое бюро на вскрытие. Здесь только временное хранилище. Те два трупа, что нашли возле больницы, сюда не потащат, а сразу отвезут на исследования. Обстановка здесь, конечно, как на скотобойне: некоторых впечатлительных медиков, кто в первый раз посещал это помещение случалось тут же выворачивало.
- Тэкс, батенька, лежишь и не жужжишь? Ну, рассказывай, что у тебя нового или старого, – пробормотал доктор, разглядывая труп, как будто он его до этого момента не видел. – А у нас больные сбежали, прикинь. Теперь ищу их везде, где только можно. Вижу, вижу. К тебе претензий нет: ты наших больных не прятал. Бля, я вот не посмотрел на продскладе. Может тётка Клава своим ножиком уже разделывает моих больных. Видел бы ты её морду – точно обгадился бы со страху. А у меня, прикинь, штанишки сухие. Я даже не обгадился от воплей нашего главного врача, а когда он кричит, то его морда становится страшнее морды тётки Клавы. Он своими воплями меня в могилу вгоняет и даже глубже. Этот чирик-чирик в нашей больнице не к добру, точно тебе говорю! Тебя вон взяли и загрызли, ещё пару трупов недалеко валяется, несколько больных исчезло, плюс молодой мент пропал, а тётка Клава по подвалам с ножиком бегает. Весело у нас тут. Ещё Кипреев, укуси его тётка Клава, так и норовит ежей за шиворот запустить. Обидно, да.
Труп «милиционера» собеседнику не отвечал, только гудели лампы, периодически мигая, и казалось, что по углам стала сгущаться темнота, и зашевелились тени. Зрелище не для слабонервных. Запах тоже. Вот почему доктор Лёвин, особенно по молодости лет, любил сюда под каким-либо предлогом приводить молоденьких медсестричек и прикалываться над их страхами. А что такое? Здесь вполне «благостная атмосфера», тут хорошо детские утренники проводить, ха-ха.
Зимой здесь особенно прикольно пугать молодых медичек: зимой здесь ещё и холодно. Вот только в последнее время стали приходить на работу непробиваемые девчата, которых обыкновенным трупом не напугаешь. И необыкновенным тоже. Как вот этим, к примеру. Действительно, начал присматриваться к покойнику доктор – что-то с этим трупаком не то. Он должен бы, по идее, начать выглядеть хуже, чем когда помер, а этот труп, наоборот, стал приобретать вид, приличествующий живому человеку. Доктор с любопытством присмотрелся к ранам на теле трупа, которые Лёвин сам же и зашивал. Фигня какая-то. Раны выглядели, как будто прошло с момента операции несколько дней. Ерунда: у трупов нет регенерации, ведь в них уже нет жизни. Тогда что это за феномен? Может этот организм оживает? Это же смешно. Правда, смеяться, в свете последних событий не очень-то и хотелось.
Лёвин хотел посветить в зрачки трупа фонариком, но того в карманах халата не нашлось: в кармане находилась только связка ключей. Вот самым большим ключом и ткнул доктор Лёвин в бедро трупа. Место, куда ткнул доктор, быстро окрасилось с белого в цвет нормальной человеческой кожи. Очень уж быстро. Что говорило… Нет, это против природы, ведь человек погиб несколько часов тому назад. Так не бывает, как не бывает собаки с колбасой на шее.
Сказать, что метаморфозы с трупом эскулапа слегка озадачили, то не совсем верно – доктор Лёвин пришёл в возбуждение и вознамерился незамедлительно исследовать труп. Профессиональный интерес пересилил осторожность. Однако, у «трупа» имелось своё мнение, и это мнение шло вразрез с интересами отважного доктора.
Нарезав вокруг покойника пару кругов, доктор Лёвин заметил, что нижние конечности «трупа» вдруг начали подрагивать. Если покойник вдруг засучил ножками, то это, прежде всего, вызывает любопытство у некоторых граждан. Вместо того, чтобы «ударить по тапками» и бежать отсюда без оглядки, некоторые любопытные граждане, наоборот, приблизили свой любопытный нос ближе к объекту исследования. Проняло доктора Лёвина до озноба только тогда, когда покойник вдруг открыл глаза и уставился на медработника взглядом, которым хорошо охлаждать тёплую водку. Каким образом покойник видел, кто перед ним находится – решительно непонятно, так как на Лёвина смотрели совершенно красные глаза. Но смотрели они на эскулапа с кулинарным интересом. Доктор стал понимать, что дело запахло керосином, когда покойник приоткрыл рот и клацнул на доктора зубами, издав ими незамысловатый мотивчик «дай-дай-закурить». Вот тут доктора торкнуло так, что, казалось, для него даже время застыло. Вениамин Иосифович ощутил себя, будто муха, попавшая в липкую мухоловку. Движения стали даваться с огромным трудом, дыхание остановилось, а непонятный монстр вот он - лежит на расстоянии метра. «Оно» что такое? Внезапно Вениамин Иосифович осознал, что такое сферический конь в вакууме, а также, что лежащее, пока ещё смирно, «Это», вот-вот встанет и начнёт его жрать вместе с халатом. «Оно» меня сожрёт, а люди оставят в память обо мне только примитивную эпитафию на могильном камне, типа: «Безвременно прервалась жизни нить, не дав тебе мечты осуществить».
Надо отметить, что ощущения перед отправкой на экспресс Харона очень неприятны. Ощущения вызвали колоссальные эмоции, которые заставили бедного доктора переживать и, следовательно, запустили в его организме цепочку гормональных превращений, из-за чего по артериям лилась не кровь третьей группы, а потёк чистый коктейль из гормонов. Разум доктора затопил первобытный ужас, а взгляд остановился на оскаленной пасти монстра.
Вдруг доктор услышал истошный визг, приличествующий впечатлительной девушке, заметившей в своей кроватке мышку. Это кто так мерзко орёт? – заинтересовался доктора. Ага, так это я ору во весь голос. А почему я так ору и почему мои ноги начали отниматься, а силушки осталось только на вопли? А потому, батенька мой, что ты трус – вот и орёшь, вместо того, чтобы храбро бежать отсюда за подмогой. Что стоишь? Тебя сейчас есть начнут!
Монстр начал медленно приподниматься, а доктор Лёвин кенгурячими прыжками выскочил за дверь мертвецкой не став прощаться с восставшим покойником. Фиг тебе, аллергия зубастая, а не докторское тело. Лёвин даже сообразил, что надо закрыть дверь мертвецкой на замок, что он и сделал. Пришло понимание, что доктор молодец, а монстр придурок. В фильмах ужасов всегда изображали восставших мертвецов медлительными и глупыми – вспомнил доктор, значит, и этот экземпляр тоже должен не отличаться интеллектом. Если я закрыл дверь на замок, то покойник теперь хренушки сообразит, как выбраться на волю.
Страшный удар в дверь, со стороны, где сидел монстр, изменили мнение доктора об интеллектуальном уровне данного экземпляра нечисти и, заодно, придали ускорение в беге. Прыгая, через три ступеньки, доктор Лёвин понёсся куда глаза глядят, а внизу слышался треск ломаемой двери. Как оказалось, глаза доктора глядели в сторону кабинета вечно недовольного главного врача. Почему туда? А чёрт его знает, ведь ноги врача несли тело без участия мозга. Пока мозг находится в прострации, тело решило само спасаться, типа своими силами, мобилизовав не головной мозг, а реликтовый спинной. Древнему спинному мозгу внешний вид доктора интересен в меньшей степени – главное унести ноги дальше от опасности. И побоку, что доктор выглядит несколько предосудительно: глаза таращит, как сумасшедший; рот перекошен, слюни текут, руки трясутся, сам весь дёргается, да ещё и заикается.
Вот таким взъерошенным и со странным поведением увидели Вениамина Иосифовича люди, находящиеся в кабинете главного врача. Кроме Кипреева в кабинете находился Костоусов, а также ещё три человека: двое в милицейской форме и ещё один в штатском. Присутствующие посмотрели на резко ворвавшегося в кабинет врача с разными схемами лиц, но в основном, с нейтральным выражением лица. На людей в форме и в штатском обличье Лёвин не заострил своё внимание, он вознамерился докладывать страшные новости своему начальнику, который почему-то начал темнеть челом от вида подчинённого. Надо непременно сообщить шефу, что у нас очередное ЧП, а именно: в подвале зомби завелись. Интрига, однако. Плохо, что мысли в голове Лёвина скакали одна на другую, и получалось несколько плоховато с донесением горячей информации до ушей начальника. Кипреев явно не въезжал в суть той тарабарщины слов, что извлекал из своего рта Лёвин, а тот хотел всего лишь сделать так, чтобы все
