Я - девочка с желтыми зрачками и золотистыми волосами. Таких больше нет в округе. Но в нашу страну из-за моря часто приезжают настолько необычные люди, что мне никто не удивляется. Да и не многие вообще знают обо мне.
У отца старый замок высоко над морем на скале. Если подплыть на лодке и посмотреть вверх, то кажется, что он медленно падает вместе с нависающей скалой. Никто точно не знает, когда его построили. Хотя в нашей Книге много записей о жизни в нем. Среди них есть и рассказывающие о том, как отчаявшиеся люди бросались вниз с этой высоты, и море никогда не отдавало их тела. Я это узнала, когда показала своей подруге Книгу. Сама я читать не умею.
Больше всего я люблю смотреть с высокого обрыва. Но не на море. На небо. Чайки летают внизу, и если вглядываться долго, то кажется, что ты летишь над морем. Это очень сильное ощущение, но, похоже, оно возникает только у меня. Когда я спросила подружку об этом, она, как всегда, только посмеялась надо мной.
Сегодня небо такое пронзительно голубое, что сливается с морем в один бесконечный простор так, что не разглядеть линию горизонта. И мне опять хочется парить в этой глубокой и манящей синеве, пренебрегая всеми сдерживающими Законами Природы. Что-то шепчет мне, что я это могу, но я трусливо продолжаю сидеть на прогретых солнцем скалах.
Влажный ветерок дразнит соленым запахом бескрайней свободы, а небо-море ласково зовет меня. Такое игривое и спокойное море. В наших суровых краях сегодня - редкий солнечный день. Или это знак, что мне пора? Но я приходила сюда почти в любую погоду и небо, даже в самых мрачных облаках, звало меня с той же настойчивостью.
Мысль взволновала: пора! Я крепче ухватилась за мшистые камни, сердце забилось очень часто, и голова немного закружилась. Что-то сильно ударило меня сзади.
- А-а-а!!!
Это был не мой крик. Я чуть не сорвалась вниз, но, уперевшись босыми ногами, обрела устойчивость и обернулась.
- Привет!!! - моя подружка смеялась, довольная эффектом.
- Я чуть не свалилась, дура!
Наконец я пришла в себя и поднялась на ноги.
- Что, заплачешь сейчас? - ехидно поинтересовалась она, - Слышала?! - она моментально переключилась на другую волнующую ее тему, - Марию замуж выдают!
- Жаль, - сказала я, и мене стало немного печально, - она такая добрая...
- Да. - сказала подружка и вздохнув, насупилась, - А знаешь, что делают с женщиной, когда ее выдают замуж?
- Что?
- Ха, не знаешь? - подружка свысока посмотрела на меня, - Ей делают больно, поняла?
- Больно?.. Зачем?
- Не знаю, - она задумалась на мгновение и растеряно пожала плечиками, - мне Анна так сказала на следующий день после свадьбы.
- Которую увезли?
- Ну ты точно странная. Конечно! Что у нас еще была такая Анна?
- Ладно. Смотри какое море, такое редко бывает!
- Что, еще не насмотрелась? Зачем ты сюда приходишь? У вас же в замке твоя комната террасой на море выходит!
Я с сомнением взглянула на подружку: говорить, не говорить?
- Ты помнишь, там такое большое зеркало стоит? Когда я подхожу, кажется, что это мать на меня смотрит... Мы очень похожи. Мне отец все время говорит об этом.
- Ну и что?
- Она выбрала эту комнату потому, что на море выходит. И мне кажется... что она и сейчас хочет смотреть на море, только моими глазами... А я не хочу, чтобы моими глазами...
- Ой, ну ты как начнешь сочинять! - закричала подружка, - Поэтому над тобой мальчики смеются. И сама тоненькая, а глазищи какие! И кожа темная! Вообще ты какая-то ненормальная! А волосы у тебя красивые, - она вздохнула, - как из золота. Хочешь что-то покажу? - она загадочно прищурилась и осторожно вынула из-под рубашки золотую цепочку с красиво блестящим камнем на конце, - мне Мигус подарил утром!
- Твой дядя, который вчера приехал?
- Ага.
- И он тебе это подарил?
- Да. Он посватался.
Я с жалостью посмотрела на нее.
- И будет делать больно?
- Ага, - она как-то нервно шмыгнула носом.
- И тебя увезут?
- Откуда я знаю. Да не бойся, я еще вырасти должна немного. Отец сказал, что годика через два. Они барана резать будут. Пошли смотреть?
У меня сразу все похолодело, и я попятилась, живо вспомнив ужасные бараньи головы, нанизанные на ворота в прошлый праздник и кровь, тонкими струйками брызнувшую из-под ножа и отца, со смехом держащего меня, в истерике вырывающуюся из его сильных рук.
- Боишься? - презрительно скривилась подружка, - Трусиха!
- Я уже видела такое! - сказала я, сжав губы.
Мне так было жалко подружку, что я готова была вынести что угодно, лишь бы поддержать ее хоть как-то.
Замок ее отца был недалеко, тоже на скале. Мы побежали по высокой траве, выбрались на дорогу, выложенную камнем, и остановились перед огромными воротами. Старое дерево почернело, но не сдалось времени, а стало твердым как камень.
- Чего это они закрылись? - недовольно удивилась подружка и, подняв увесистый камень, с ужасающим гулом принялась бить по толстой бронзовой полосе, скрепляющей бревна.
Меня всегда поражала ее сила, несоизмеримая с хрупкой фигуркой. Створка натужно заскрипела. Красное потное лицо со спутанной густой бородой уставилось на нас и тут же скрылось. Мы вошли во двор.
Бородач подхватил под уздцы лошадь, и та, упираясь копытами, потянула волоком огромный тюк. Резко пахло конским потом и соленой рыбой. Везде суетились и кричали люди, как это всегда бывает перед праздником или когда приезжают гости.
- Дика! - раздался раздраженный женский голос, - Где ты носишься, тварь? Тебя отец давно ищет!
- Ой, иду! - подружка судорожно схватила меня за руку, - Пойдем вместе, может не будет ругать!
Мы взбежали по массивным каменным ступенькам, пронеслись по сумрачным комнатам и, наконец, влетели в большой зал. Там за огромным столом, освещенным только тусклым светом из узких окон, сидели только двое мужчин и смачно хохотали. Они оба повернули к нам головы.
- О! Две лучше, чем одна! - весело проорал красивый худощавый мужчина и хлопнул другого по плечу, - А вторая какая-то интересная! Тоже твоя дочь? - он громко захохотал над своей шуткой.
Мы, потупившись и опустили глаза.
- Это дочь Миталя, - второй мужчина был намного старше.
- Дочь Миталя? - первый с любопытством посмотрел на меня, - А вообще-то она ничего!
- Ну, ты, похотливый козел, - хохотнул второй, - хоть меня бы постеснялся, раз уже посватался!
Первый еще раз как-то странно посмотрел на меня.
- Ты хотел меня видеть, папа? - тихо спросила подружка.
- Хотел, но разве ветер догонишь! - махнул он рукой.
Мужчины добродушно рассмеялись, и старший долил в огромные кружки пива прямо из бочонка.
- Бегите играть дети! Пока еще не повзрослели!
Мы выбежали во двор, и подружка потащила меня за деревья, смотреть, как режут барана, но три ужасные головы уже валялись отдельно, трава была забрызгана кровью, а туши кончали потрошить. Вдоль ручья, протекающего через двор, тянулись невероятно длинные кишки, лениво извиваясь в воде, - их таким образом промывали перед тем как приготовить один из деликатесов.
- Жаль, - подружка присела и веточкой потрогала кишки, - опоздали.
Я облегченно перевела дух, и мы ушили с этого места.
- Хочешь, нас на лошади покатают? - предложила она.
- Хочу!
Вскоре мы обе сидели на широкой спине смирной кобылы, без седла, просто покрытой шкурой. Угрюмый, смертельно скучающий конюх водил ее на поводу по всему двору.
Оказывается, плестись так, покачиваясь, было совсем не интересно, и я засмотрелась на длинные и черные, блестящие на солнце, волосы подружки, сидящей передо мной.
Порыв ветра с моря бросил мне в лицо ее пряди.
- Дика!!!
Подруга вздрогнула от этого резкого голоса и чуть не въехала мне в нос затылком.
- Что, мам?
- Иди к отцу быстро! Со своей подружкой!
Мы удивленно переглянулись, и конюх снял нас с лошади.
Мы вбежали в зал и услышали последнюю фразу:
- Для тебя я сделаю все, что ты хочешь, брат.
Теперь мужчины не смеялись. В зале висела какая-то неловкая напряженность.
- Дика, - как-то слишком ласково сказал отец, - тебе нравится дядя Мигус?
Подружка испугано посмотрела на молодого мужчину.
- Не знаю, - прошептала она, наконец, - то есть нравится, но...
- Ладно, Дика, - ее отец встал и подошел к нам.
- Дядя Мигус понял это. Ну, что ты его немного боишься. А он очень добрый и поэтому нужно вернуть знак помолвки. Ты сними его.
Подружка только растеряно моргала глазами.
- Сними, я говорю!
Отец взял цепочку со сверкнувшим камнем и протянул ее мне.
- Возьми и передай отцу это. Поняла?
Я растеряно взяла цепочку, и она тяжело свернулась у меня в ладони. Камень был большим и очень красивым.
- Ты скажи, что это передал Мигус. Поняла?
- Да.
- Скажи, что завтра Мигус приедет к нему поговорить. Поняла?
- Да.
Ну, бегите! Дети...
Мы вышли. Во дворе я взглянула на подружку и похолодела под ее ненавидящим взглядом.
Я шла домой, и непослушные ноги путались в высокой траве, а руку оттягивала ужасная тяжесть золотой цепи. Я не слышала больше как пронзительно кричат чайки, я не чувствовала ветра, бросающего мои длинные волосы в лицо, я думала о том, что меня собираются взять в жены и вспоминала ненавидящие глаза подружки. Весь мир казался мне чужим и холодным, и горло сдавили слезы.
Я споткнулась о камень и, вскрикнув от боли, присела. На большом пальце выступила кровь. Я упала на траву и заплакала. Потом на душе стало немного легче, я подняла цепь из травы и побежала.
Одна из наших собак, с которой у меня молчаливая дружба, как всегда, выскочила навстречу. Она чувствует меня издали и несется так, как будто хочет свалить меня. Но в последний момент резко сворачивает и начинает прыгать вокруг.
На этот раз я не протянула к ней руку и она, учуяв мое настроение, просто побежала рядом.
Отца нигде не было, но никого не хотелось расспрашивать. Напрасно поискав там, где его можно было застать, я пошла в свою комнату.
На столе стоял нетронутый остывший завтрак. Я подошла к столу и, протянув руку, заставила разжаться пальцы, выпустив цепочку, которая как змея заструилась золотой чешуей на полированное дерево.
В глубокой тишине, при неярком свете из далекого окна, выходящего на террасу, я опять услышала слабые отдаленные голоса. Они не походили на далекие звуки. Далекие звуки трудно разобрать, а эти голоса, если только я их могла уловить, доносились с отчетливым смыслом. Казалось, что это мои собственные мысли непослушно выскакивают на поверхность, такая я вот ненормальная. Как-то я спросила у подружки об этом и когда она поняла, о чем я говорю, то обозвала меня сумасшедшей.
Я подошла к зеркалу. На меня смотрела большими глазами на смуглом лице худая золотоволосая девочка. Настолько худая, что самой не верилось. Почему я не как все? Взгляд слишком взрослый... или это желтые зрачки создают такое впечатление?
Я почти верила, что там за зеркалом, на меня смотрит мать и меня это пугало, но когда бывало вот так пусто в душе, одиноко в этом мире, то хотелось, чтобы мать приласкала меня и взяла туда с собой. Она любила смотреть на море. Или куда-то, что было дальше моря.
Я пошла на террасу. Пусть мать смотрит моими глазами.
Солнце взошло уже высоко. Море-небо стало бездонно голубым сияющим пространством свободы, и когда легкий соленый ветерок ласково лизнул лицо, мне вдруг показалось, что я уже там и что этот глупый мир уже не сможет удержать меня.
Позади раздались тяжелые уверенные шаги.
- Дебра! Говорят, ты пришла?
Я обернулась в тот момент, когда
