Эквивалент. Главы 1-9.

как египетская лошадь.
          Войдя в палату «для бомжей», в которой всё никак не закончится ремонт, Верка и Кипреев, естественно, никакой разумной жизни там не застали. Не считать же за разумную жизнь нескольких мух, возбуждённо крутящихся вокруг грязного и вонючего пакета. Под светом одиноко горевшей лампочки в глаза бросалась удручающая картина: разбросанные строительные материалы, кучки мусора, «спёртый» воздух, страшненький матрац на старой койке, и мухи, вьющиеся над пакетом, от которого шибало неприятным запахом.
        - Удрал ваш подопечный, - констатировал очевидное Кипреев, с подозрением поглядывая на Верку. – Рррразберёмся. Скоро кому-то кара небесная и все круги ада покажутся санаторием в Минводах. Кое-кто не понимает, когда к нему относятся по-человечески. Что ж начнём к таким выродкам относиться по-звериному.
            Кипреев нехорошо улыбнулся: можно лишь догадываться, какие бесы сейчас искушали главного врача. Они, наверное, нашёптывали ему про средневековую инквизицию и о самых мучительных пытках.
        - Что за дохлятина находится в этом пакете? – пнул Кипреев ногой, валяющийся на полу пакет. – Все мухи слетелись.
        Верка кинулась смотреть, что там такое вонючее в пакете, отпихнутого ногой самого главного врача. Она сморщила свой носик, обнаружив содержимое  пакета:
        - Куски какого-то испорченного мяса, - ошеломлённо произнесла Верунчик.
      - Ситуация нестандартная, но она проясняется, - высказался Василий Фомич, внимательно осмотрев осклизлые кусочки мяса. – Это не какое-то мясо, а остатки мяса, похищенного на складе. Вон и косточки куриные валяются. Кто-то этим мясом питался. Хм…сырым. Однозначно, что в этом пакете плохие люди хранили похищенную свинину и тушки курочек. По меркам злодеев, Посохова, это мясо однозначно является деликатесом в виде «сюрстремминга». Этот пакет, Посохова – улика, и он, то есть она, нас выведет на злодеев, свивших кубло в нашем учреждении. Улавливаете мысль? С помощью розыскных собак можно разоблачить это кубло. Однако…
        - Однако, милиция заодно со злодеями, - задумчиво продолжил Василий Фомич с видом адепта теории заговора. – Кстати, Посохова, предъявите мне вашего молодца. Куда вы его спрятали? Может, он тоже уже сбежал.
        Время уже подошло к раннему утру, когда Солнце только-только начало окрашивать восток. Снаружи больницы царили ещё густые сумерки, но совсем скоро они превратятся в новый рассвет. Коридоры внутри здания продолжал освещать  искусственный свет.
        В подсобке, где сейчас обитал Чалдонов, свет тоже горел: предусмотрительная Верунчик оставила освещение, чтобы её ненаглядный Вася в потёмках не убился. И правильно сделала, ибо Вася из деревни Новокраюшкино привык просыпаться рано. Привычка – она вещь такая – её трудно нарушить. Ещё причиной раннего пробуждения мог послужить кошмарный сон. Парню сегодня снились разные фантасмагорические гадости, хотя, для такого сна имелась солидная почва в виде последних событий с непосредственным Васиным участием.
        Осознав себя в закрытом, но освещённом помещении, Вася, пребывая в состоянии «после вчерашнего», включил память, точно зная, что у людей она есть. Лучше бы он этого не делал, лучше бы он потерял память, так как эта сволочь память накидала ему в мозги столько нехорошей информации, что хоть вешайся на первом попавшемся дереве. Кадры с событиями, происходившие с Васей вчера вечером и ночью, влетали в его голову, как мухи в пустую комнату, радостно сообщая хозяину о том, какой он вчера был весь из себя козырный и на понтах. Настроение гражданина Чалдонова растворилось в печали, как комок грязи в воде. Всё! Баста, карапузики – приплыли! Это же надо было вчера додуматься до того, что предлагать пухлой Верке неземную любовь. Да на эту Верку посмотришь, и мысли о бабах исчезнут напрочь. Это сколько же я вчера выпил, что Верунчик мне показалась желанной Венерой вместе с Клеопартой?  Ой - он ещё и другим женщинкам обещал море секса и настоящей любви: в этой жизни любви не место, её надо гнать, как нашкодившую кошку. От такого ужаса Вася окончательно очнулся и сел на кушетку, теребя свой белый халат, в который его облачили. Организм включился и напомнил о сухости во рту, о боли в голове, о переполненном мочевом пузыре, о голоде в желудке и о других событиях. О позорных, надо сказать, событиях. Разум Васю не жалел и дал ему вспомнить, как он приставал к какому-то длинному мужику с конкретными предложениями. Вася не такой, а тут – на тебе, как его развезло. Это же катастрофа, ведь старшие товарищи ему говорили: «Водку пей, но никогда не нарушай одиннадцатую заповедь, то есть не попадайся». Прямо беда приключилась. Трагедия, я бы сказал. Вот тут Васе стало дурно. Это же полный зашквар. Le tabarnac de salaud – как же теперь жить? Так опарафиниться перед медиками, выставив себя гнусным гомиком. Вася прислушался к себе: может его организм…того…поголубел? Но, к своему облегчению понял, что на мужиков его не тянет. Но и на баб тоже не тянет. Его тянет в туалет, попить и немного поесть. Ещё хочется всё забыть, как страшный сон. И с сушняком надо срочно разобраться, а то сушняк разберётся с ним. Вздохнув, молодой мент заметил, что  на столе стоит бутылка с водой и лежит что-то съедобное, завёрнутое в целлофановый пакет. Это заботливая Верунчик оставила любезному дружку воды и жареную куриную ножку. Сама эту ножку дома жарила, но не съела в перерыв, а другу оставила. Вася решил, что с туалетом его организм немного потерпит, а водичку он выпьет и куриную ножку съест. О происхождении такого подгона он не думал. Он старался вообще не думать, ибо мыслей в его голове и так роилось столько, что можно и сбрендить.
        Похлебав водичку, Вася начал обгрызать куриную ножку, но недогрыз. Вот в такой позе, сидящем на кушетке с недоеденной куриной ножкой во рту, его и застал главный врач, резко вошедший в подсобное помещение. Зацикленный на  курицах и их подозрительной связи с милицией, Василий Фомич, и так уже пребывавший в умственном раздрае, пришёл в бешенство от вида куриной косточки, торчащей изо рта щуплого милиционера. Мелкий Вася с ужасом заметил, как огромный человек, которого он опознал, как местного главного начальника, схватил куриную ножку и вырвал её из милицейского рта. Тянул он эту бедную ногу так, что чуть не выдрал у Васи зубы, причём без анестезии. Затем озверевший доктор стал колотить этой ножкой по Васиной голове, зло приговаривая: «Куриц наших захотел лишенец? Вот тебе наша курица…петух ты мелкий копенгагенский…вот тебе ещё одна наша курица!» Получать куриной ножкой по голове особо не больно, но неприятно и обидно, однако Вася понуро сидел и терпел, помня, в каком неприглядном виде он ночью предстал перед этим уважаемым доктором. Приходилось тяжко покаянно вздыхать, изображая раскаявшегося домашнего кота, совершенно случайно немножко нагадившего хозяину в тапки. Остановился доктор только тогда, когда вдруг заметил, что снаружи, в открытое окно, на него смотрит какая-то бледная рожа. От этого неожиданного явления доктор окончательно осатанел. С криком: «Да вас тут целое кубло развелось» - он запустил куриную ножку в бледную рожу. Попал. Рожа, соответственно, исчезла, не сказав ни слова, ни издав писка. Вася уже ничему в этой больнице не удивлялся, а вконец расстроенный Василий Фомич, выскочил в коридор. Все сотрудники, кто на своё несчастье попадались ему на пути, испепелялись свирепым лазерным взглядом и выслушивали энергичные, но совсем не высокодуховные слова и выражения.
        Вася остался сидеть на кушетке, и что совершенно не удивительно - энтузиазмом не фонтанировал. Он плакал над своей никчемной жизнью: пить не умеет, мозгов нет, форму, документы и оружие прое…потерял, несколько раз получил куриной ногой по голове. Вдруг он почувствовал тепло с левого бока: это Верка села рядом с ним, слегка обняв его своей правой рукой, а левой она гладила его по голове, не обращая внимания на куриный жир в Васиных волосах, оставленный от действий невоздержанного доктора. Сразу стало как-то тепло на душе и спокойно. Девушка вкусно пахла молоком с клубникой и слегка  специфическими больничными запахами. В её тело хотелось окунуться лицом и бесконечно вдыхать, чтобы отключится от всех проблем. Сознание от этих визуально-тактильно-ароматических воздействий погружалось в состояние катарсиса. Вася уткнулся носом в ложбинку между Веркиных двух достоинств и окончательно разрыдался.
        Верка в своё время ознакомилась с творчеством Достоевского в плане «слезинки одного ребенка». Вася плачет, значит, Васе следует выразить своё участие.
        - Ничего, родной, - гладила его Верка, при этом от её тела изливалось на парня умиротворительное тепло. – Я утру твои слезы скорби, а потом я тебя откормлю, и станешь ты у меня отпетым красавчиком, а не кислой клюквой. Будешь ты у меня расти вширь с неистовостью бамбука, точно тебе говорю.
          Верке отчаянно хотелось верить, что период, когда куча жизненных неприятностей, постоянно валящихся на её голову, долго не продлится. Должен же и на её улице наступить праздник, хотя бы бюджетный, без принца на белом Мерседесе, но хоть бы и с таким тощим Васей, из которого она воспитает справного мужика: как говорится - лучше хорошо, чем плохо, но лучше плохо, чем никак.
          Некоторое время Вася хлюпал носом, обласканный Веркой, но вдруг встрепенулся, когда во дворе больницы раздался нечеловеческий вопль: вроде как кого-то не то режут, не то едят.
        - Да не бери ты в голову: то хулиганы орут, - чуть сильнее прижала тело Васи к себе мягкая и тёплая Верунчик. – Родной мой, я защищу тебя от любых хулиганов. Вася, даже не думай. И от плохих девок тебя защищу, ага. Клянусь зарплатой: чтоб мне одними пирожками всухомятку давиться. От противного Фомича тоже защищу. Плохой дядька Фомич, плохой. Наверное, он мухоморов наелся, вот его и жахнуло: биполярочка пришла к нашему Фомичу. Надо же, взял моду моего Васеньку куриной ножкой колотить по буйной головушке. Никто, кроме меня не имеет право колотить моего Васеньку.
        Кажется, запахло рассуждениями про любовь и остальные тонкие материи.
        На лице девушки заиграла лёгкая, но чуть с грустинкой, улыбка. Ужасно сложное и нервозное выдалось ночное дежурство, Вера очень устала. Надо успокоить нервы хотя бы парочкой бутербродов с колбаской между слоями хрустящей свежеиспечённой булочки. Но, надо, прежде всего, думать о своём мужчине, для которого надо стать единственной и неповторимой, словно в ночи Луна, словно в степи сосна. Козе понятно, что самца надо  подманить на вкусного червячка. Чтоб, зараза такая, клюнул и не соскочил. Вон, говорят, что Маринка Осмолова для своих кобелей еду даже из ресторана приносит.
          - Господи, прошу тебя, - мысленно обратилась Верка к Высшим Силам, - тебе же не жалко, ты, наверное, можешь задарить мне Васеньку. 
          Ответа с небес не последовало.




            Полная ночная тишина и мёртвый пейзаж не мешали Максимке этой ночью сидеть в засаде и ждать Никиту. Сказал ему Вованыч: «Сиди». Он и сидит. Пока всё идёт хорошо: всё плавно и ровно. Наконец-то судьба