блондинка с бейджиком, прикреплённым к белому халату. На бейджике значилось имя «Людмила Синегуб». Вторая самка, также облачённая в белый халат, бейджика не имела, поэтому её имя Никита не узнал, да, собственно, это его совершенно и не интересовало. Просто его мозг автоматически считывал окружающую информацию, но сознание зомби реагировало только на поставленную генеральную цель. Остальная информация никаких эмоций у Никиты, пребывающем в образе зомби не вызывала. В человеческом обличье вид мелкой Ани Редкозуб может и вызвал бы у Никиты вожделение, но сейчас его не интересовали прелести человеческих самок. Люди сейчас интересовали Никиту только по своим вкусовым характеристикам. Чисто гастрономический интерес у Никиты теперь вызывали люди. Поэтому он равнодушно посмотрел на высокую Синегуб и на мелкую Редкозуб, хотя у Ани «всё было при всём», всё - как ему раньше нравилось у слабого пола. Девушка ниже среднего роста, с породистым лицом, на котором красовались пухленькие губки. Красивый носик, большие глазки, аккуратная стрижка, тонкая талия и симпатичная попочка. Такую самку он бы с удовольствием съел, и длинную тоже съел бы, но, увы, грызть надо только тех, кого разрешил есть Высший.
Деловито подойдя к уже «готовой» к поеданию жертве, Никита незамедлительно вгрызся в ухо мента, но тут в него прилетело чем-то, запущенным рукой мелкой самки. Аппетит портил и визг длинной самки и крик мелкой. Какие же эти человеческие самки вредные существа. Вот чего длинной не хватает, что она так верещит? Хочет кусочек от поедаемого мужика? Так Никита не жадный, может оставить ей хоть целую ногу мужчины. Здесь и на троих еды хватит. Но и мелкая самка тоже оказалась стервой: она начала какой-то тряпкой колотить по телу Никиты, что совершенно не улучшает аппетит. Никита зарычал, пытаясь доказать самкам, что здесь мяса и костей на всех хватит, но самки не унимались: одна орёт, другая дерётся. Это говорило о том, что самки дуры и хотят отнять всю добычу Никиты. Можно, конечно, вступить с ними в драку за корм, но программа не разрешала, чётко сформулировав понятие «свой-чужой». Никита секунд десять мужественно терпел гнусные вопли противных самок, а потом его терпение закончилось, вдруг осознав, что Вованычу здесь не рады. Пришлось свежему зомби гордо удалиться из этого неприветливого места, прорычав на прощание пожелание самкам, чтоб они - дуры набитые подавились его законной добычей. А мы пойдём охотиться вне этого здания: нос говорил, что там где-то бродит вкусный Максимка.
Повинуясь новым инстинктам, Никита решил перемещаться на четырёх точках: как хочу, так и перемещаюсь. Какая-то далёкая мысль говорила, что это неправильно, но новоявленный зомби решил, что и так можно перемещаться: тогда нос ближе к земле и нюхать так гораздо удобнее. Немного Никиту раздражала тряпка, напяленная на него. Она постоянно мешалась под конечностями и отвратительно пахла. К тому же тряпка оказалась несъедобной. Это Никита определил, попробовав её на вкус, тщательно пожевав полу халата. Человечена гораздо вкусней.
Люда Синегуб прекратила визжать только тогда, когда людоед, опустившись на четыре конечности, удалился из их помещения, сверкая голой задницей, вернее местом, называемом врачами «мускулюс глютеус максимус». От испуга Люда принялась икать: пришлось храброй Анне поднести подружке чашку с водой. Аню саму потряхивало от напряжения и от вида того, во что превратилась их чистенькая комнатка: всё в крови и милиционер, валяющийся без признаков сознания. И кто в здравом уме поверит её рассказу о том, что здесь произошло? Покалеченного милиционера надо спасать, вот только руки и ноги трясутся и голова кружится. Да, и Людку тоже надо спасать: у неё явный нервный срыв. Что надо делать в первую очередь? Спасать мента и Людку? Или бежать за помощью? Или открыть настежь окно, чтобы проветрить помещение из-за того, что спятивший людоед, уходя, встал на четыре конечности и громко офлатусился зловонным запахом. Мля, эта людоедская вонизма глаза выедает и тошноту вызывает. Жуть жуткая. Однако, хватит маразмом страдать: собираем мозги в кучку, пока они совсем не разбрелись и начинаем что-то предпринимать.
Главный врач Кипреев Василий Фомич и доктор Лёвин вкушали уже третью чашку чая, пребывая в ординаторской. Только чай с плюшками и разговоры на отвлечённые темы привели психику Василия Фомича в относительное умиротворение после встречи с развратничками, устроившими оргию прямо в коридоре заведения. Надо же, провёл он в этом отделении больницы несколько минут, а уже задёрганный стал, как не знаю кто. Каждое отделение норовит портить нервы начальнику: отделений много, а он один. Всех воспитывать – как море пытаться обоссать: то там, то здесь что-то отчебучат любимые подчинённые. Вот, например, этот Лёвин. Неплохой вроде мужик, но лучше ему не давать взаймы, потому как гад.
Серой волной накатила тоска.
Василий Фомич прислушался: вроде бы в коридоре отделения опять что-то происходит. Вроде бы слышны крики и какая-то возня. Зная нетрадиционные нравы в этой части больницы – всего можно ожидать. Лёвин делает вид, что не слышит, что в коридоре опять происходит что-то громкое. Подавив в себе желание высказать Лёвину насквозь непечатную мысль, Василий Фомич произнёс:
- Вениамин Иосифович, - отставил недопитую чашку с чаем в сторону Василий Фомич. – Не кажется ли вам, что у вас опять в коридоре что-то затевается?
- Ничего не слышу, Василий Фомич, - стал отнекиваться доктор Лёвин, хотя сам уже начал прислушиваться к подозрительным звукам вне ординаторской. – Может Посохова немного шумит…
- У меня есть великолепная идея, - стал раздражаться начальник. – Встать и посмотреть, что там происходит.
Вообще-то Лёвин имел при себе принципиально иную точку зрения, но куда денешься, если начальник изволят гневаться. Пришлось Лёвину, под гнетущее молчание начальства, вставать и отправиться в коридор, чтобы узнать, что ещё послышалось настырному главному врачу. Ведь ничего такого не должно произойти во время моего дежурства – Лёвин таким образом пытался убедить себя, что всё хорошо и ровно. Увы, наверное, кто-то проклял бедного доктора, что именно в его нынешнее ночное дежурство происходят неприятности. Это он понял, как только прошёл чуть дальше по коридору от ординаторской и обнаружил на полу и даже стенах капли крови. Венозная кровь тёмного бордового цвета – автоматически отметил доктор. Какого нефритового стержня она оказалась даже на стенах? Количество крови указывало на то, что произошло ЧП. Вот только Лёвину совсем не хотелось оказаться крайним. Пусть лучше Посохова окажется крайней: это она что-то недосмотрела, или опять побила кого-то из больных. Нехороший поступок с её стороны.
Увы, но свалить безобразие на Посохову у Лёвина не очень получилось. Почему-то, вышедший за ним следом главный врач оценил происшествие по- своему. Кто такой доктор Лёвин, чтобы перечить главному врачу: простой доктор Лёвин супротив главного врача - насекомое существо. Начальник, как скала, которая выше Эвереста: хоть лбом об неё колотись. Покинула сегодня госпожа удача доктора Лёвина. Удача – она, как огурец – то у тебя в руках, то в…другом месте.
Василий Фомич внимательно осмотрел место кровопролития. Его, как старого доктора, давно не пугал вид крови, и он не из брезгливых: и не такое видали. Бывало и страшнее лицезрели. Главного врача бросало в дрожь только несколько вещей: его заработная плата – несовместимая с достойной жизнью, рекомендации вышестоящего начальства и доктор Лёвин, периодически городящий всякую глупость. Надо этого доктора вывести на грязную воду.
- Это всё следствие от злодейского похищения курей со склада, - мрачно прокомментировал ЧП доктор Кипреев, пристально глядя на Лёвина, ожидая, что тот задымится. – Сначала куры – потом и до людей дело дошло.
- Нам, коллега, следует идти по кровавым следам, и мы узнаем причину, - веско продолжил Кипреев.
Вскоре, два доктора, следуя по дорожке из кровавых пятен, пришли в помещение, где суетились Синегуб и Редкозуб. Девушки, уже несколько пришедшие в себя, пытались оказать помощь раненому милиционеру. Делали они это с таким сосредоточенным видом, будто мир спасают. Вот только из их рук всё валилось. Курицы мокрохвостые.
- Почему я не удивлён, что в происшествиях замешана наша доблестная милиция, - оглядев помещение и принюхавшись к атмосфере, высказался Кипреев: воняло чем-то несусветным. – Один милиционер на втором этаже занимался содомией, а второго милиционера кто-то пожевал. Я подозреваю, что этот кто-то и наших курей покрал. Казачок, мать его, засланный. Какой-нибудь…кулачок засранный. Может где-то у нас, не дай Бог, и третий милиционер бродит? Доктор Лёвин, чего вы стоите? Вы не в сельпо. Начинайте оказывать помощь пострадавшему товарищу. И проветрите, наконец, здесь помещение…А я пойду искать остальных милиционеров: что-то много у нас их завелось. А курей мало…
Отдав подчинённым руководящее указание, доктор Кипреев отправился искать Посохову. Ну, ту девушку с бюстом выдающихся размеров: тройняшек выкормить сможет. С такой дамы художники должны писать картины. От неё, он так считал, сейчас будет больше толка, ведь Вера девушка решительная, не то, что эти две бледные курицы, не могущие от вида крови пары слов связать: и рука у Посоховой огого какая – с одного удара может экскурсию в морг организовать. Ничего, я с курицами потом предметно поговорю, и накажу неестественным способом. Наберут, понимаешь, специалистов младшего звена по объявлениям на заборах!
Веру Посохову главный врач нашёл на втором этаже, где она ошалело рассматривала следы побоища. Спиноза кучерявая, это что здесь случилось, пока она на секундочку отлучилась из отделения? Выходит, что Верке опять надо хватать тряпку, ведро и драить полы. Только теперь уже от крови. Где-то Верка капитально нагрешила…
- Посохова, - обратился к медсестре начальник. – А куда вы дели того второго человека? Ну, дружка сердечного вашего милиционера, которого вы побили.
Вера с обидой смотрела на Василия Фомича: почему главнюк считает того хмыря из Киргизии дружком Васи. Обидно, да. Вася не такой, он хороший, его вылечим правильным питанием и порошками.
- Я думаю, - веско сказал начальник. – Что второй извращенец тоже милиционер, ага, из органов. И они здесь появились неспроста, а по причине наличия курей на нашем складе. Грубо говоря, повадились они таскать курятину со склада, а наш завхоз с ними в сговоре. Вот времена: совести ни у кого нет.
Верка пискнула, что её Вася курей не крал, а тот второй, скорее всего, проходимец и жулик.
- Сомневаюсь, - покачал головой начальник. – Они оба или менты, или оба жулики. Где вы видели, чтобы мент и жулик имели такие нежные отношения? Нет, всё сходится. Так что ведите меня Посохова к этому второму. Куда вы его поместили?
Вера вздохнула: у главнюка на почве похищенных курей точно крыша поехала – всех подозревает, даже ночью по больнице рыскает,
