Плевали они на мой рекорд. А теперь и на меня. Не им, а вам он нужен, этот рекорд. Нет-нет, не хочу больше передовым ходить. Не хочу! Не буду! Хоть режьте! Мне стыдно! Я плакать хочу!
Иван, оказывается, был пьян как собака. Нормальный и трезвый советский человек таких слов ни в коем разе произносить не должен! Даже на детекторе лжи. И такому-то «универсальному водиле» Генералов давеча собирался доверить управление всей страной?! Это куда бы он нас всех завёл тогда с такими мыслями?! Такому механизатору только доверь страну. Враз угробит. Плакать он видите ли хочет. А раньше ты о чём думал, залезая на покрашенный трактор?!
- Хватить трепаться! - Окончательно насупился председатель. - В передовиках ему, видите ли, стыдно. Во - напился до чего! Выпил на копейку вроде, а городишь, чёрт знает что - на всю зарплату, с премией. Запомни, башка твоя стоеросовая, не было бы рекордов, не было бы вас. То есть, не имей мы правофланговых - все топтались бы на месте. Все до единого. Вы же овцы. Некому было бы первым новую, счастливую дорогу открыть и главное - другим показывать как это делается, куда идти… Вместо того, чтобы водяру глушить сутками, или даже в свободное время, лучше бы живность какую ни то дома завёл. Кормами тебя завалю, на твои же премии. Через два года Жигуля купишь.
- Это я понимаю. Жигуль, конечно, хорошо. Можно даже сказать, что отлично. – Иван вылил в стакан остатки водки, вопросительно глянул на нас - будете, мол, или, конечно же, нет?!
Вздохнув горестно, выпил сам, пожевал гусю другую ногу, опять же помидору пососал головку-красну да и вновь повторил:
- Это я понимаю… Жигуль, это, конечно, отлично… А вот если я всё-таки не хочу? Несмотря ни на что. А просто так! Тогда что? Не хочу я всё время деньги, да деньги качать, и у тебя, Лукич, на полях, и в своих катухах. Я не такой как все. И не потому что благородный и не потому что овца, как ты говоришь, а просто так. Я - не хо-чу! И точка! Не нравятся они мне, эти деньги, некрасивые они, особенно в большом количестве. И потом, может я через два этих года загнусь, на кой ляд они мне тогда или твой Жигуль?! Разве что на кладбище, в последний путь. А я жить хочу! Просто жить! На солнышко щуриться! А труд - это не жизнь, не солнышко, и не радость никакая, не надо брехать! Радость - это какая-то другая работа. А труд - не. Брехня. Люди всегда от него бежали, норовили как бы сделать поменьше, а получить побольше. Да ближнего обскакать в этом деле… И вот что у меня до центра моего овечьего никак не доходит, так это та загородка, которую вы ставите между мной и другими ребятами. Отделили наособицу и стал я белой вороной. А чем, спрашивается, хуже меня Селезнёв, Загорулько, Кононов?! По двадцать лет стажу. Выдвиньте любого из них вместо меня передовым - пойдёт ничуть не хуже. Ещё и как! Но вам-то один нужен! Только один! За ним и всю отару загнать куда надо можно. Всех-то сразу вперёд не вывести, да и вообще никогда это невозможно, потому что для вас это страшный сон, чтоб все на самом деле сразу пошли вперёд и стали жить хорошо, как председатели! А меня ты просто любишь в этом сезоне. Как в прошлом Петьку Козлова, да только не оправдал он тогда твоих надежд. А теперь я не оправдал. Поэтому меня ты скоро прогонишь, раз не уложился в нужное время с вашим рекордом. Да ещё и гавкаю невпопад. Но я ж не железный!
- Ванька-а! Замолчи, наконец! - Рявкнул Генералов, поднимаясь на ноги, как медведь из берлоги. - Душу выньму за такие словеса!
- А я всё сказал. Сдаюсь! Бог всё услышал и чего надо записал себе. Вместе с Витькой. (Я даже подбоченился.) Так что теперь сдаюсь спокойно. - Поднимая руки, засмеялся розовощёкий да удалой Иванушка и подмигнул. - А рекорд я всё-таки дал, хоть и не совсем столько, сколько обещал, сколько ты просил, сколько ты пел на всех углах. Я вот после всего домой спать поеду. И мой трактор весь день отдыхать будет, поди, тоже устал. А ребята за это время ещё по 60-80 гектаров свалят. Мне ваша слава и четвертной на пропой, а они и без этого за двое-то суток каждый больше меня выдаст. И больше заработает, чем я с твоей хвалёной премией. Зато в козлах, в вожатых у овец походил. Какое счастье-то было! Я и не заметил. Лукич! Честно скажи: зачем же было меня на смех-то выставлять, а?! Только ли для этого? Ладно, я-то дурак, действительно, баран, согласился! Но ты-то всё-таки сам Генералов! Тебе нас вообще не жалко, начальник?! Ты же человек?!
Я опять раскрыл блокнот. Вообще-то всё правильно. Но чем Ванька раньше-то думал, хотя бы в ночь перед подвигом, выхваляясь?! Неужто и впрямь рассчитывал вволю порисоваться, четвертную свою дурацкую сшибить поверх зарплаты, да и выскочить дуриком в князи. А как не получилось, как неудача, так и расплакался, теперь вся и всех винит. Круто, однако, Иванушка из роли выходит своей олимпийской. Зато, помнится, вчера на заре входил в неё отлично, да ещё с каким прибабахом, с блеском, с помпой!..
Сам Дмитрий Лукич Генералов меж тем багровел. Было видно, каких героических усилий стоило ему сдержаться в общении со слишком отвязавшимся Ванюшкой, ухарски режущим правду-матку. Но потом председатель всё-таки взял себя в руки. Всё-таки старая кадровая школа, что и говорить! Я на его месте врезал бы, охладил человека. Для его же пользы. А то и до тюрьмы договорится, дурачок! Сам же и донесёт на себя.
- Председатель, а, председатель?! Ты заготовил мемор-риальную табличку для моего поля, такую красивенькую, с тиснёными золотыми буковками? Мол, в такое-то время всемирно известный Иван Курилов однажды дал здесь сто двадцать гектаров за сутки?! Вот так, взял и дал. Всем дал!
- Ладно, Ваня. Ты немного не в себе. Понимаю, обидно, что не совсем так получилось, как намечали. Мы ещё с тобой на эту тему поговорим. Золотой ты парень, да многого не понимаешь. Грузись-ка в машину, домой тебя завезу.
- Не забудь, Лукич, провезти мимо ребят, показать, как ты уважаешь передовиков, - на своей персональной машине по домам развозишь после тяжких трудовых суток. Может, проблеют в ответ что-нибудь приятное.
- Вот, язва. И чёрт с тобой! - Генералов повернулся ко мне. - Подвези ты его, а то здесь и заснёт. Ещё кто наедет - и хана, нет героя. Вся жатва насмарку пойдёт, как уверяет сам же Ванька. Хе-хе… - По всему видно было, что долго переживать по этому поводу председатель уж явно не будет.
- Когда будет статейка?
- Завтра. Только не статейка, а статья. - Хмуро ответил я.
- Статья так статья. А его трёп ты не слушай. - Кивнул председатель в сторону блаженно улыбающегося передовика социалистического производства. - Устал он, да выпил ещё, вот и заносит. Так и пиши - сто двадцать за сутки. Так же оно и есть. Или что, мне ещё тебе доказывать?!
- Оп…опровержение напишу. - Захохотал передовик. - В райком сообщу. Кузьмич тебя ох как взгреет. Всыпет по первое число за твои липовые рекорды. - Понял?
Генералов не обращал на Ивана внимания.
- Ладно, давай пять. Да заглядывай почаще. Писать у нас есть о чём. Да и отдохнуть можно в полное удовольствие, не забывай… Вот ещё что. Не забудь отметить, что за первый день жатвы в целом по колхозу скошена треть хлебов, что все механизаторы перевыполнили сменные нормы. Все, понял?! Все до единого! Выдели это особо! Так что пока, до встречи!
Глава 7. Покаяние правофлангового
Потом произошло следующее: я успешно, без приключений довёз Ивана домой. Он в коляске уснул. Взлохмаченная голова правофлангового развитого социализма помпончиком моталась из стороны в сторону, счищала пыль с багажника, словно дворник. Хоть какая-то польза. Заехав во двор, с рук на руки сдал багаж Куриловой - высокой, смуглой казачке с довольно приятными чертами лица и крепкими, красивой линии жизни, загорелыми ногами.
- Когда же это он успел? - Радостно, что ещё живой, ахнула она, засучивая рукава.
- Победу на поле брани обмывал. - Отрапортовал я и, дабы облегчить Ивану дальнейшую судьбу-кручинушку, добавил. - Вы, главное, не переживайте, не сам он, председатель, змей, угощал. Да ещё издевался. Говорил, такова уж, мол, доля передовика, пей, пока не зальёшься! Но деньги за подвиг вам дадут.
Так она даже отмахнулась на это. Во, как это всё достало её! Она так и сказала:
- Да ну вас всех!
В редакцию поспел как раз к летучке.
- Прибыл? - Встретил в коридоре Лёнька.
- Нет. Ещё еду.
- Как там - есть?!
- Фактически есть, юридически - нет. И вообще, товарищ начальник, не лежит у меня душа бить в барабан. Дырявый.
- Догадываюсь, в чём дело, ибо я всё предвидел и заранее говорил, что ждёт нас полная туфта. Так оно и вышло. Теперь пошли. Только больше молчи. Начальник я, а не ты. Пока что.
В кабинете редактора - маленькой, на два окна, комнате - расселся личный состав всех отделов. Кроме нас. Но и с нами сильно тесно не стало. Что там с той районки-то!..
- А вот и братишки-сельхозники! - Благодушно заулыбался нам навстречу Иванов-Бусиловский, не замечая нашего опоздания. Отличный, в принципе, мужик. Не поэт-газетчик, а газетчик и поэт! Две взаимоуничтожающие субстанции в одном сосуде, нейтрализуя друг друга, часто гарантировали полную безопасность Ильи Михайловича для окружающей среды, то есть, прежде всего, для подчинённых. Но горе было, когда одна из них выпирать начинала, побеждала.
Сегодня улыбка никак не слетает с его лица. Впрочем, может и не сползает. В любом случае это означает, что нейтрализация первоначал оказалась на данный момент полная. Рукой перед глазами взмахнёшь - и не моргнёт даже. Вещь-в-себе. Это, конечно, понятно - рядом, по обе великокняжеские руки его, присели две тропические бабочки - практиканточки. Они же богиньки по совместительству. Да ещё и вели себя достаточно правильно - смирно-смирно, словно наложницы. Просто делай с ними, что хочешь. По скованным фигуркам и напряжённым личикам чудилось, что залётные богиньки впервые присутствуют на столь представительной летучке и как будто сильно робеют. Во всяком случае, очень-очень казались такими робкими. Поэтому великодушие изливалось на них буквально со всех сторон. А со стороны Бусиловского, так прямо и заливало. Мы с Лёнькой естественно воспользовались столь благоприятной дымовой завесой и на полном ходу проскочили к своим стульям и тут же оборотились во слух, а также во зрение.
После обзора трёх последних номеров, сделанного Матюшей Кравченко и который мы фактически пропустили, а также традиционно мудрых дополнений ответственного секретаря Красникова, сделанных в самом конце обзора, редактор газеты Владимир Николаевич Белошапка вдруг на редкость содержательно заговорил о предстоящих задачах.
- Итак. Жатва, должен вам сказать, началась.
Лёнька удивлённо поднял брови и кашлянул. Вообще необычайная информированность нашего шефа иногда и вправду просто с ног сбивала!
- Да-да. Именно так. Началась. Не удивляйся, Лёня! Кое-в-каких хозяйствах хлеба ещё на подходе, только начинают буреть, потому как там, например, у Глушкова, ливневые дожди задержали созревание зерна. Но в других хозяйствах района жатва стартовала и достигает высокого напряжения. Здесь необычайно важна вот такая мысль… должен вам сказать… такая мысль. Известно, что добрый почин силён своей массовостью, участием в новаторском движении большого числа людей. В районе, должен вам сказать, в соревнование за образцовое проведение жатвы и хлебозаготовок
