- Что было дальше в тот день. Вы рассказали Игорю, что дальше?
- Мы были на кухне. Игорюню сильно тряхнула эта новость. Я совсем не думал, что он так прикипел к этому Петрову.
- Вы считаете, что Игорь покончил с собой из-за солидарности?
- Не… хотя, возможно. Я просто не знаю, что думать.
- Вы говорили Игорю, что на Петрова завели дело о приставании к пациентке?
- Да, Вика сказала. Но это по-любому бред.
- Откуда такая уверенность?
- Так только дебилы могут делать, в кабинете своем приставать. Петров точно не дебил. Если бы он был педофилом, он бы тихарился где-нибудь, не подкопаешься.
- Вы это тоже сказали Игорю?
- Да, блин. Лучше бы я молчал. Лучше бы Игорюня думал, что Петров этот педофил проклятый. А может, он правда педофил проклятый? Может, я ошибся? Тогда получается, что Игорек тупо из-за педофила с собой покончил?
Из телефонного разговора дипломата МИД России по второму департаменту Азии, Дениса Сомова, с главврачом психоневрологического диспансера, Иваном Хлебниковым:
- Добрый день. Меня зовут Денис Сомов, я давний знакомый Виктора Петрова.
- Здравствуйте. Но я вам сразу должен сказать, что не имею права обсуждать никаких подробностей, я дал подписку…
- Простите что перебью, но телефон мне дали в полиции.
- Вот как?..
- Мне не нужны подробности. Мне известны подробности. Напротив, я намерен добавить кое-что от себя. Есть высокая доля вероятности, что Виктор не делал того, в чем его обвиняют.
- Послушайте… Денис, так? Денис, я не совсем понимаю. Если у вас есть какая-то информация, и вы хотите ею поделиться, вам лучше прийти к следователю…
- Я не могу этого сделать. Я работаю в МИДе России, и завтра я уезжаю в Индию на два года. Боюсь, даже официальная повестка из органов в данном случае ничего не изменит.
- Но почему вы звоните мне?
- В полиции не могут принять показания по телефону, нужно очное присутствие…
- То есть я – это компромисс, так?
- Ну, вроде того. Можно сказать и так.
- Честно говоря, не ожидал, что о трагедии с Виктором известно в Москве.
- Что вы, совсем нет! Я узнал из паблика Вконтакте, я подписан на новостную группу города. Все-таки я там родился и долго жил. В детстве мы с Виктором дружили, потом мои родители переехали, и мы потеряли связь. А потом вдруг неожиданно жизнь столкнула. Мы сблизились уже по-взрослому и даже вместе ездили в Индию.
- Так это вы! Как же, знаю! Виктор мне рассказывал. Имя, простите, запамятовал. Но слышал о вас, слышал. Думаю, Виктору было бы приятно узнать, что вы… так реализовались.
- Это все родители. Все благодаря им.
- Денис, я вас должен сразу предупредить, коли так. На моем телефоне автоматическая запись всех разговоров. Учитывая занимаемый вами пост, должен ли я отключить запись?
- Совсем нет. Секретов полишинеля не будет. Только по делу, только по Виктору. Записываете – и славно.
- Тогда внимательно слушаю вас.
- Когда мы были в Индии, мы значительно сблизились. И путем долгих откровенных разговоров я наткнулся на тот факт, что у Виктора была… не знаю, какой медицинский термин будет правильным… было гипертрофированное чувство вины. И это чувство, как водится, притягивало события, чтобы еще больше усилиться. У него умер сын, вы знаете. Виктор убедил себя, что именно он виновен в его смерти. В день трагедии он принял алкоголь, и он думал, что после этого мог что-то сделать с ребенком. Мог полезть с ним нянчиться, или же ребенок заплакал, он начал его утешать и что-то сделал. Неосторожно тряхнул, придавил или выронил. Я спросил его, есть ли хоть какие-то малейшие факты, которые могли это подтвердить? Ничего, никаких фактов. Виктору просто удобно было так думать. Удобно для вины. Он погрузился в эту вину с упоением, начал отталкивать жену, друзей, вообще саму жизнь. И сейчас мы можем иметь то же самое. Прошли годы, все забылось, Виктор возмужал и чего-то добился, но это чувство, эта преувеличенная вина, она никуда не делась, она так и сидела в нем. И когда его обвинили в том, в чем обвинили, все это выстрелило. Взорвалось. Он мог вновь убедить себя, что действительно что-то сделал с этой девочкой. Или он мог убедить себя, что не помог ей на должном уровне, как следовало специалисту, и должен понести наказание. Я слышал, девочка эта опровергла свое заявление?
- Да. Но дело пока не закрыто. Следствие ведется. Потому что самоубийство Виктора почти всеми воспринимается, как признание.
- Потому я и звоню. Надеюсь, моя информация сможет поколебать эту уверенность, по крайней мере, у вас.
Из допроса Сергея Мещерякова, отца покончившего с собой Игоря Мещерякова:
- Вы спрашивали у Игоря в тот день, какие у него были взаимоотношения с Петровым?
- Да, Вика спросила. Мы как раз спорили, правда то, что говорят про Петрова, или нет. Вика спросила, были какие-то намеки или что-то подозрительное?
- Что Игорь ответил?
- Он походу не особо понял, о чем вообще речь. Мы поговорили об этом немного, но Игорюня молчал. Потом я вспомнил про звонок Ирека и решил тоже заодно рассказать.
- Ирек – это Рахимкулов Ирек Римович, тренер секции дзюдо, которую посещал Игорь?
- Да, он самый.
- Что это был за звонок, о котором вы вспомнили?
- Он по поводу опеки звонил. Вернее, по поводу проверки.
- Можете пояснить подробнее?
- К нам опека приходила пару месяцев назад.
- Комитет опеки и попечительства?
- Да, они.
- Что послужило поводом?
- Точно не знаю, они не сказали. Намекали, что кто-то дал сигнал. Мы подозревали, что бабка сверху. В смысле, соседка.
- Сигнал – о чем?
- О том, что у Игорюни периодически бывают синяки.
- Откуда у Игоря были синяки?
- Ну вы же и так теперь все знаете. Из-за лунатизма, он и к Петрову из-за этого ходил. Мы всем говорили, что синяки из-за спорта. Но кто-то настучал, и из опеки пришли.
- Как это связано с Рахимкуловым?
- Из опеки спросили, откуда синяк. Как раз накануне у Игорюни приступ был, он ударился и получил синяк этот.
- Вы сами видели, как он ударился?
- Да нет… Ночью было.
- Ваша жена видела, как Игорь падал?
- Думаю, нет…
- С чего вы взяли, что это от падения?
- Ну раньше так и было… А больше откуда?
- То есть раньше вы были свидетелем того, как Игорь ходил во сне?
- Не… Я ни разу не видел.
- А ваша жена?
- Ну так да, она и рассказала.
- Вы не находите это странным?
- Что? Что странно?
- То, что вы никогда не видели приступов лунатизма, хотя они случались неоднократно.
- Они редко случались. И я сплю крепко. Очень выматываюсь.
- Вернемся к Рахимкулову. О чем вы говорили?
- Он ругался из-за опеки. Мы опеке сказали, что синяк у Игоря из-за дзюдо, а они учинили проверку Иреку из-за нас.
- Что он хотел от вас?
- Да ничего не хотел, просто звонил поругаться. Я сначала пытался сгладить, но потом он начал грубить, потом про Игорюню начал говорить гадости. В общем, я не выдержал и тоже психанул. Ну, мы поругались. Неприятный разговор тогда вышел.
- Вы все это рассказали Игорю в тот день? Сразу же после известия о том, что погиб его психотерапевт?
- В общих чертах рассказал.
- Что было дальше?
- Потом Вероника сама рассказала про Ирека…
- Что именно?
- Ну, что он цеплялся к ней. Звонил на работу постоянно. Звал на свидания. В сауну звал. Он ведь тогда даже не позвонил узнать, почему Игорь вдруг перестал ходить резко. Я даже удивился, Игорь все-таки долго к нему ходил. Потом понятно стало, когда жена рассказала. Он, Ирек в смысле, наверное подумал, что я узнал и запретил Игорю тренироваться. В общем, санта-барбара. Грустно все это сейчас, а тогда весело было, мы даже поржали, и вроде Игорюня встрепенулся, ожил. Я еще спросил Вику, чего она раньше молчала, а она сказала, что из-за Игоря. На него это как-то могло перейти.
- Вы знали, что Игорь периодически посещает вашу знакомую, Нину Полянскую?
- Нет. Понятия не имел.
Из допроса Нины Полянской, знакомой семьи Мещеряковых, предположительно, одной из последних, кто видел Игоря перед смертью:
- Расскажите о ваших встречах с Игорем Мещеряковым. С какой целью вы встречались?
- У Игоря в школы были проблемы по успеваемости по некоторым предметам. Я помогала ему с физикой.
- Какое у вас образование?
- Я экономист.
- На чем основано ваше желание стать репетитором?
- Это не было репетиторством. Я – не репетитор. Я просто друг семьи. Это была дружеская помощь, бесплатно. В школе я неплохо ладила с физикой. Когда узнала, что у Игоря проблемы с этим предметом, то предложила позаниматься.
- Почему так случилось, что родителям Игоря не было ничего известно об этом?
- Мы так условились. Это был наш секрет.
- Это было ваше условие или Игоря? Кто первый предложил держать все в секрете?
- Игорь и предложил. Он не хотел, чтобы родители давили на него результатами. Но мы не были уверены в результатах. Как я уже говорила, я не репетитор. Мы решили попробовать и, в случае успеха, потом уже это обнародовать.
- По свидетельствам одноклассников и учительницы физики, уже с начала учебного года отношение Игоря к предмету заметно улучшилось. Он делал успехи, и учительница ставила ему четверки. Вы знали об этом?
- Да, Игорь очень гордился собой.
- Почему же вы и тогда не открылись родителям мальчика, а продолжили свои встречи тайно?
- Успехи были небольшие…
- Вы ждали, когда Игорь выиграет областную олимпиаду?
- При чем тут олимпиада?
- Чего же вы ждали? Возможно, были другие причины держать вашу связь в тайне?
- О чем вы говорите, какая связь! Мы просто занимались по выходным физикой!
-Не было ли в ваших отношениях с родителями Игоря чего-то такого, что могло повлиять на ваши встречи, если бы им стало известно?
- Нет. О чем вы?
- Не было ли в ваших отношениях с Игорем чего-то такого, что могло вызвать неудовольствие его родителей, если бы им стало известно?
- Что это значит? С чего такие намеки?
- Ответьте на вопрос.
- Нет! Мы просто занимались физикой! Я не понимаю, к чему вы все время клоните!
Из допроса Сергея Мещерякова, отца покончившего с собой Игоря Мещерякова:
- Как давно вы знаете Нину Полянскую?
- С детства. Мы жили в одном дворе, потом она переехала. Она меня с женой познакомила, они дружили.
- Как они подружились?
[justify]- Точно не скажу, кажется, где-то в соцсетях. Они
