Каба́.

- Связаны ли ваши визиты с вашим заявлением по поводу сексуальных домогательств?

- Да не было ничего! Это мамка меня надоумила наговорить на Виктора Петровича. Она с него денег хотела стрясти, а он не повелся.

- Ваша мать отрицает данный факт. Нет никаких доказательств, что между вашей мамой и Петровым были какие-либо контакты, кроме официальных в клинике.

- Ну незнай. Говорю, как было.

- Хорошо. Тогда по какому вопросу вы приходили к Петрову уже после того, как ваши сеансы закончились?

- По личным вопросам. Хотела с ним проконсультироваться.

- Проконсультировались?

- Не-а. Я так и не решилась зайти. Постеснялась.

- Вопрос остается открытым: как вы познакомились с Игорем Мещеряковым?

- Ну, я видела, что он выходил из клиники. Запомнила, симпатичный такой. Я так-то не знала, конечно, что от Виктора Петровича, это я потом только узнала. А в другой день я как-то гуляла, смотрю – он сидит во дворе. Ну я и подошла к нему.

- О чем вы говорили?

- Да ни о чем мы не говорили. Так, о том, о сем.

- Были какие-то доказательства, что Игорь должен деньги Анжеле Личагиной?

- Ну в смысле? Она сама сказала.

- Вы поэтому преследовали Игоря Мещерякова в день гибели?

- Ну так это… Денег-то он не отдал. Анжелка сказала – не отдает.

- С какой целью вы его преследовали? С целью физического воздействия?

- Че? Че, физического? Да никто его трогать не хотел. Смотрим – чешет в сторону дома, смелый такой. Ну мы ему издалека: але, чувак, идем пообщаемся. А он бежать от нас. Ну мы за ним побежали, чтобы просто пообщаться. Хотели ему объяснить, что нужно долги платить. А не бегать, как сопля, по улицам.

- Сколько вас было человек?

- Трое нас было.

- То есть вы, Евгений Вихлев и Вячеслав Чалый?

- Ну да.

- Что случилось, когда вы догнали Игоря?

- Ну, поговорили…

- Можно подробнее?

- Че, подробнее? Ну, короче, мы за ним побежали, а он – к какому-то мужику подбежал. Не знаю, знакомый чел, или он просто к нему подбежал.

- За помощью?

- Ну, походу…

- То есть Игорь реально осознавал, что ему грозит опасность?

- Че? Че, опасность, какая опасность? Он денег просто не хотел отдавать.

- Что случилось дальше?

- Ну, мы подумали, мужик тот сейчас предъявлять начнет. Типа, че хотели, все дела. Но он как-то мимо нас прошел и не глянул. А Игорь стоял и ждал, а чего ждал – непонятно. Ну, мы к нему. Я говорю: пошли в подъезд.

- Зачем?

- Ну в смысле? Чтобы поговорить спокойно. Чтобы всяких мужиков рядом не было мутных…

- Вы зашли в подъезд, что было дальше?

- Ниче. Че? Мы объяснили этому Игорю, чтобы он отдал денег. Анжелке, в смысле, не нам.

- Вы били Мещерякова?

- Не! Никто его не бил. Ну, толкнул я его маленько, просто чтобы знал. Ну так, в разговоре вышло. Никто не бил, у пацанов спросите.

- Вы фотографировали Игоря?

- Ну… Че, пацаны уже стукнули? Ну сфоткали. Так, чисто на память.

- Вы всех фотографируете на память?

- Да не… Мы его типа припугнуть решили. Чтобы денег Анжелке отдал. Сфоткали и сказали, что во всех соцсетях его выставим и напишем, типа должник.

- Вы можете рассказать, что произошло между вами и Игорем Мещеряковым накануне его самоубийства.

- Вообще без проблем. Мы только начали базар с этим Игорем, а я чую – шуршит наверху. Я пошел наверх посмотреть, кто там лазает, но никого там не было. Наверное, курил кто-то, потом утек. Когда я спустился, Валерыч как раз пацану этому штаны стаскивал.

- Как реагировал на это Мещеряков?

- Вообще никак. Он как деревянный стал, после того как я его приложил.

- То есть вы его ударили?

- Да, ударил. Ну, чтоб не бегал больше. Но я ему не сильно дал, он не упал даже. Походу бухой он был, этот Игорь, чет пахло от него. А может, облился где-нибудь, или показалось.

- Куда вы ударили его?

- В живот. Но не сильно, говорю же. Просто чтобы не бегал больше.

- Лобову удалось снять с Мещерякова штаны?

- Он не снял, а просто стащил вниз. И трусы потом.

- С какой целью он это делал? Чтобы унизить?

- Он денег с него хотел поиметь. И он, и Анжелка. Я фиг знает, чего они к нему прицепились. Жека тоже не понимал. Пацан не особо так чтобы при бабках, связей нет, предки обычные. И не борзый, не крыса, нормальный чел. Но эти двое, Анжелка с Валерой, чет запали на него по-крупному. Ну, Анжелка походу знала что-то, чего мы все не знали. Потому что сейчас они с матушкой хату покупают, им вообще денег привалило немерено.

- Вы в курсе о том, откуда деньги в семье Личагиных?

- Вообще без понятия. Никто не знает. Мутно там все. Я так думаю, кто-то им за ту историю с врачом-педофилом кинул откупные.

- Хорошо. Что было после того, как Лобов раздел Игоря?

- Он мне говорит: фоткай. Я зафоткал.

- Сфотографировали Игоря наполовину раздетым?

- Точняк. Без трусов.

- На что вы сфотографировали Игоря?

- На телефон. Вот на этот.

- Для чего это было сделано?

- Я так понял, Валера его шантажировать планировал этим снимком.

- Что было дальше?

- Да ничего. Все, конец. Валерыч дал Игорю леща, и мы пошли.

- Вы перекинули снимок Лобову?

- Не. Не успел. Игорь этот помер, нас тут же по камерам вычислили. Тут не до снимков уже.

- Где сейчас этот снимок? По-прежнему у вас на телефоне?

- Не. Я его удалил.

Врач: Я ознакомился со всеми материалами, которые перешли ко мне от Виктора Петровича. Все, что касается вашего сына. Это и аудиозаписи разговоров, и его собственные выводы и предположения. Также мне выпала, скажем так, нелегкая задача быть консультантом в деле о гибели вашего сына, равно как и в деле о гибели его наблюдающего психотерапевта. Такой вот двойной зигзаг… Печальный зигзаг. Мне доступны материалы обоих дел. Я не вправе разглашать ни слова, но выводы я делать вправе. Вывод, который лежит на поверхности, касается навязчивых состояний Игоря. Они у него были, они его тревожили, а в последние годы они его донимали. И хотя нигде в разговорах с Петровым прямо не затрагивается эта тема, они так или иначе все время ходили вокруг нее. Скажите, вы замечали у вашего сына эти навязчивые состояния?

Пациентка: Упорство – навязчивое состояние?

Врач: Зависит от контекста. Если человек пытается пробить головой стену, хотя дверь – в двух шагах от него, то – да. Но если это конструктивное упорство, поэтапное упорство, где каждый последующий шаг выбирается по итогам предыдущего, то, конечно, нет.

Пациентка: Игорь не бился головой о стены.

Врач: Но он бился головой об пол. Простите, что вынужден это озвучивать столь грубо.

Пациентка: Это все как-то связано?

Врач: Боюсь, все связано. Ваш сын был убежден, что в мире существует определенный круг людей, кто следил за ним. За ним и за такими, как он. Он называл этих людей – докапывальщики.

Пациентка: Что значит «такими, как он»? Лунатиками?

Врач: Он не уточнял. Могу судить лишь по косвенным признакам.

Пациентка: Что за признаки?

Врач: Вы в курсе, что Игорь имел тайный аккаунт во Вконтакте?

Пациентка: Нет. Но сейчас многие имеют фейковые страницы. Чем эта особенная?

Врач: Тем, что была всецело посвящена творчеству. Его, Игоря, творчеству. На этой странице Игорь анонимно выставлял стихи собственного сочинения. Я думаю, можно не спрашивать вас, знали вы об этом?

Пациентка: Действительно, не знала… Хорошие стихи?

Врач: Разные. Я прочитаю вам. Для примера. Я себе выписал. Вот:

Закат и тени над рекой,

Поникли ивы над волной.

Замерзла, милая? Не плачь!

Ты видишь берег? Мы с тобой

Пока что живы! Ну и пусть

Теченье воспевает грусть.

Ты плачешь, милая? Я рядом.

Я тоже плачу? Ну и пусть!

Взойдет луна, настанет ночь,

Пойдем с тобой от грусти прочь.

Ты мне не веришь? Что ж, я тоже.

Здесь нам печаль не превозмочь.

Так окунемся же в волну,

И поплывем,

А может быть ко дну

Пойдем.

И  средь морей

Ты станешь вновь моей.

Врач: А вот уже посложнее:

Лишь свет забрезжит поутру неверный,

Придав мечтам свершения окрас,

Как человек, польстившись миром тленным,

Вновь рвется в бесконечный путь, давя на газ.

Он движется, наращивая скорость,

Вперед, всегда безудержно вперед,

Ведь там, в конце пути, быть может, вскоре,

Решительный ответ на все вопросы ждет.

А за стеклом перемещаются пейзажи,

События, надежды, люди, города.

Жизнь располосовав в километражи,

Не удовлетворится гонщик никогда.

Он не заметит, как ласкает ветер,

Ему неведом дух травы ночной,

И поиск внутренней улыбки тщетен,

И позабыты радость и покой.

Он не запомнит ничего, что было.

Что будет — обогнет дороги полоса.

Его удел — акселератор жать уныло,

В надежде когда-либо дать по тормозам.

И в этой каждодневной карусели

Бездумно забывает человек,

Сколь нескончаемо отдельное мгновенье,

Как безнадежно прожигается наш век.

Пациентка: Надо же… Он никогда мне не показывал.

Врач: У меня есть предположение, почему это случилось. Почему вы, близкий человек, ничего не знали о его поэтических притязаниях. Вам, вероятно, будет тяжело это услышать… Изучив все материалы, я прихожу к выводу, что ваш сын мог страдать раздвоением личности.

Пациентка: Вы серьезно? Вы что, думаете, мы бы с мужем не заметили этого? Как можно жить с человеком, с ребенком… с собственным ребенком, и не замечать таких вещей? Вы по-любому ошибаетесь.

Врач: Боюсь, не все так однозначно.

Пациентка: Я не хочу об этом говорить больше, это бред какой-то.

Врач: Вы знаете, кто такая Каба?

Пациентка: Нет. Кто это?

Врач: Но вы вздрогнули. Вам это что-то напомнило?

Пациентка: Я не знаю. Возможно. Но я не помню.