Каба́.

Одним из таких ушлепков, кто кинул грязь и зашагал дальше, был Игорь Мещеряков. А все потому, что в первом и втором классах Анжела Личагина училась в двадцатой школе. В его школе.

Ик-ик-ик-ик-ик-ик.

Потом мамка переехала, и Анжела поменяла школу. Мамка обработала острый денежный вопрос по-женски: нашла себе богатого хахаля с квартирой и «бэхой» и перебралась к нему. Ну как богатого… Не особо олигарха, но при «бабках». Откуда деньги — непонятно. Это не было наследством от предков (за исключением «трешки», в которой он жил), хахаль не прогрызал дыры в карьерных ступенях, он не елозил угрем, выстраивая по кирпичикам свой бизнес. Со стороны — он вообще ничего не делал. Занимался он. Чем — неведомо.

Хахаля звали — дядя Борис. Он умел быстро-быстро цыкать, как Наталья Варлей в «Кавказкой пленнице». Цыт-цыт-цыт-цыт-цыт.

Мамка была уверена, что у нее все путем. Она была уверена, что у нее джекпот, но это оказалась двойная гашетка. Она запретила подросшей дочке видеться с отцом: тот как раз подтянулся, откинувшись по досрочке. Они даже встретились однажды в парке, и Анжела почувствовала, что она его уже совсем не любит, она его не знает, она его практически не помнит и ничего к нему не чувствует. Это наполнило ее горечью и отвращением, и она подумала, что время решает все, а значит — ей просто нужно некоторое время, чтобы привыкнуть. Чтобы снова его полюбить. Она хотела, чтобы у нее был отец, как раньше, она не хотела довольствоваться цыкающим дядей Борей, к тому же дяде Боре вообще было положить с картошкой, видится Анжела с отцом-сидельцем или нет. А вот мамке — не все равно. Мамка сначала делала ей мозги по поводу их свиданий, а потом перестала. И надо же, одновременно с этим отец перестал ей писать е-майлы и звонить, он — канул. С концами. Анжела наведалась к своей бабке по отцу, но та даже не стала с ней разговаривать, хлопнула дверью перед носом и уже из-за двери крикнула, что отец уехал в другой город. Навсегда.

Потом Анжеле не спалось как-то ночью, и она от нечего делать подкралась к двери и подслушала, о чем шепчутся мамка и ее цыкающий ёпырь. Интуиция подтолкнула ее подслушать, и не зря, эти как раз обсуждали инцидент с отцом и свою аферу номер один. Как выяснилось, это матушка попросила дядю Борю решить проблему, ну а тому было по барабану, хоть так, хоть эдак. Он нанял каких-то забулдыг, те отметелили отца на улице и передали привет. Отец, оклемавшись, видимо, смекнул, что лучше быть живым, но бездетным, чем мертвым, но с дочерью. И слинял. Однушка их прежняя все равно была мамкина, ему тут ничего не светило.

Анжела должна была возненавидеть отца, что тот так трусливо сдристнул, но возненавидела она матушку. Она была убеждена, что время сблизило бы их с отцом, и все стало бы… ну, почти как раньше. Педофилы, бывает, тоже имеют детей, и они их ничуть не педофилят, а очень даже любят. Да и не верила Анжела по-прежнему в эти сказки с педофилией, но у отца так и не решилась спросить, правда ли это. Короче говоря, если у нее и был шанс вернуть папаню, мамка увела этот шанс из-под носа раз и навсегда. Она лишила ее отца, взамен подсунув дядю Борю, и пусть тот чернобров, черноволос и черногруд, еще умеет цыкать, он, тем не менее, жениться на мамке не спешил и всегда смотрел на Анжелу так, словно вспоминал, кто это. Вот так-то, потому что гребаный гладиолус, цыт-цыт-цыт-цыт-цыт.

В ту ночь Анжела впервые попросила. Раньше она никогда не протягивала руку, а тут — взмолилась от всей души, и у нее даже закололо в груди от ненависти, которой просьба сопровождалась. И она услышала ее, Каба услышала ее, потому что это — больше чем надпись на камне, это — больше чем мелкотравчатые хотелки деревенского неудачника. В отличие от квартетных особей, заполнивших мир и соцсети, каждый раз чего-то нудно вымаливающих, а потом делающих вид, что они — не квартет вовсе, а золотой фонд человечества; в отличие от большинства Анжела никогда не сомневалась насчет долгов. Она всегда платила по счетам.

Анжела сходила на кухню и взяла нож и салфетки. Мать с дядей Борей уже дрыхли. Вернувшись к себе, Анжела перевела дух, а потом вспорола ножом себе плечо. Место она выбрала наугад, как удобно. Порез был неглубокий, но кровь хлынула обильно. Анжела заткнула кровь салфетками и сидела около часа перед компом, зажимая рану, дожидаясь, когда можно будет лечь спать без риска к утру извозюкать всю постель. Ни мать, ни дядя Боря никогда не узнали об этом ее поступке. Порез быстро зажил, но шрам остался до сих пор.

Анжела Личагина скрепила сделку.

И она стала присматриваться к своему навязанному папане. И если Анжела Личагина начинает к кому-то присматриваться, будь спок, вскорости она разложит объект на составные атомы, каждый из которых промаркирует. Днем мать ходила на работу и работала до вечера, Анжела ходила в школу и училась до обеда; Борян никуда не ходил. Околачивался дома и залипал на монитор, «бэха» пылилась и собирала птичий помет во дворе. В соседней комнате стоял дядиборин комп, который с некоторых пор стал навязчивой идеей Анжелы. Днем Борис торчал в своей комнате и редко нос казал, у него даже электрочайник там имелся, и он пил кофе, и не жрал днем почти, отъедался на ночь глядя и потому успешно прогрессировал вширь. Как только Анжела возвращалась из школы, дядя Боря затворял дверь в свое логово и сидел. Несколько раз Анжела внаглую забуривалась к нему — дверь затворена, но не заперта, замков внутри не было. Каждый раз Борюсик встречал ее вопросительно-недоуменным взглядом.

- Я хотела спросить, ты обедать будешь?

- Цыт-цыт-цыт-цыт-цыт.

Что в переводе с древнегреческого означало «вали-ка ты нахрен отсюда».

Как-то раз Анжела дождалась момента, когда дядя Боря свалил, и попыталась залезть к нему в комп. Бесполезно. Комп оказался запаролирован, привет — бесконечные варианты цифр и букв, прощай — надежда на легкую победу. Тем не менее, наличие пароля уже само по себе предполагало тайны мадридского двора, но их Анжела решила отложить на десерт. Для начала она перерыла всю комнату и нашла кучу презиков в самых неожиданных местах. Под подушкой, в кармашке футляра для планшета, между страниц книжек и даже парочку в дядиборином носке. Она поразмыслила, что бы могла значить такая дислокация, но ничего не придумала и взяла себе парочку презиков на всякий случай, хотя понятия не имела, каким этот случай должен быть.

Одновременно с этим она обратила внимание, что периодически отчима навещают странные гости. Не друзья и не водопроводчики из управляющей компании. Весьма стыдливые гости, во всяком случае, чайку попить они никогда не заходили. Буркали что-то на пороге и — драпать. После них всегда оставались вместимости, в основном — спортивные сумки. Средней величины; хоккейная форма точно не влезет, но пара коньков — запросто. Отчим, правда, не выглядел конькобежцем или хоккеистом, скорее — диванным витязем, который промышляет сумарями. Он и промышлял: ныкал сумари себе в комнату, откуда те вскорости исчезали, очень часто — в тот же день. Но иногда - не в тот же. Анжела улучила момент, когда сумка задержится, а дядя Боря — свалит на время, зашла к нему в комнату и выволокла сумку из-под кровати. Пароли на сумке отсутствовали, как и кодовые замки, только молния, которую она с легкостью открыла, не подумав даже, что из сумки может ей что-нибудь выстрелить прямо в милое личико.

Ловушек там не оказалось, а оказалось какое-то заскорузлое тряпье, запах от которого окутал Анжелу; но та даже не поморщилась. Имея цель, Анжела становилась роботом. Она без содроганий переворошила тряпье и на самом дне сумки обнаружила несколько пакетиков с белым порошком. Находка нисколько ее не шокировала, чего-то такого она и ожидала, не дура ведь. Она закрыла молнию и запихнула сумку назад под кровать.

Прикольная нычка, но — не для ее нужд. Сумка с белым сахарком может сыграть нехилый погребальный гимн при правильном использовании, но в 99 случаях из ста это будет ее персональный гимн. Куда ей лезть в эту кухню, она не знает, как тут все работает, где входы-выходы и кто шеф-повар? Уже к обеду ее саму нашинкуют и бросят в суп для вип-гостей, а с ней за компанию — и мамку тоже. Так что Анжела не была настроена химичить в этом направлении, ее фантазии хватало только на анонимку в полицию. А дальше что? Ее вычислит любой утренний голубь и постучит клювом в окно. Можно еще отсыпать чуток, и люди подумают на дядю Борю, но и тут ее запросто расколют, потому что кроме нее крысить больше некому. Нет, ее деятельность должна сосредоточиться на компьютере. Что-то подсказывало ей, что пароли на домашний комп так просто не ставятся.

Но до взлома паролей не дошло, вопрос решился сам собой – стихийно и кардинально. Ведь сделка есть сделка, а Каба ни разу не была замечена за халтурой. Однажды отчим ушел из дома по своим ратным подвигам и канул. Вместе с «бэхой». Превысил все лимиты отсутствия. Мамка, вернувшись с работы, стала ему названивать, а он гордо не брал трубку. А потом мамке самой позвонили, и она воскликнула «наконец-то, бляха-муха!», потому что звонили с телефона любимого Бореньки; но не Боренька сей был. Мамка сняла трубку, алекнула коротко, потом надолго замолчала, потом принялась верещать истошно и камерно. И по этим камерным воплям Анжела поняла, что ее просьба — исполнена, сделка состоялась, ее никто не обманул, и раз так — перед ней открываются невероятные возможности. Потому что нет ограничений в количестве сделок, если ты готов к возрастающим хотелкам, «Клуб Х» знал это, а теперь это узнала сама Анжела, и одно это знание прочило ей великое будущее, ибо истинно велик тот, кто готов заплатить названную цену, какой бы высокой она ни была.

Анжела так и не поняла, случилось ли обычное уличное хулиганство, или же дядю Боряныча грохнули из-за его мутных схем с сумарями. У дяди Бори намечалась встреча, куда тот двинул на своей машине, и кто-то либо на этой самой встрече, либо где-то на полпути, познакомил его со своей битой. Не исключено, что бита имела имя, как в известном сериале про мертвяков, а может, она имела только инвентарный номер и следы прежних поединков, или была куплена специально для этих целей, как бы то ни было, результат работы биты мало отличался от сериального. Таким образом, дядя Боря неожиданно склеил ласты, цыт-цыт-цыт-цыт-цыт, прощай, бро, бывай, братишка, ты был луДшим!