подкупал и располагал людей, - то станут понятными те чувства симпатии и приязни, что безоговорочно испытывали к этому маленькому и невзрачному человеку как сами воспитанники спецшколы, так и многочисленный обслуживающий и преподавательский персонал.
Берзина Стеблов впервые увидел пятого сентября, на первом уроке физкультуры, что по традиции оборачивался субботником трудовым. Исаак Аронович доходчиво объяснил тогда пришедшим в спортзал девятиклассникам, что со дня основания интерната так, дескать, у них повелось, что территорию вокруг школы, как и школьный футбольно-легкоатлетический стадион воспитанники-первогодки должны были убирать и облагораживать самостоятельно, руками своими и силами. И что поэтому, пока стоят-де на улице погожие светлые дни, несколько уроков физкультуры они должны будут посвятить уборке скопившегося за лето мусора, приведению в порядок газона футбольного, беговых дорожек и прыжковых ям.
Одноклассники Вадика и он сам с пониманием отнеслись к такой замечательной, на их взгляд, традиции, дружно поддержали её одобрительными возгласами и затем, с Исааком Ароновичем во главе, всей массой высыпали на улицу.
А там солнце светило как оглашенное, было тепло и тихо: погода стояла прекрасная, одним словом! Поэтому махать граблями и лопатами в такую погоду было так же приятно, весело и легко, как и бегать кругами по стадиону. Разница для молодых ребят, во всяком случае, была незначительной.
Там-то, на улице, Стеблов и познакомился с Берзиным лично, и между ними сразу же возникла взаимная внутренняя приязнь.
-…Вас как зовут, извините? - подойдя сзади, вдруг спросил насыпавшего в кучи мусор Стеблова низкорослый полуседой физрук, несколько минут перед этим, как оказалось, за ним наблюдавший и решивший почему-то подойти, познакомиться.
Вздрогнувший от неожиданности Вадик выпрямился, в сторону грабли отставил, быстро назвал себя.
- Очень приятно, - добродушно улыбнулся Берзин, широко раздвигая губы и этим обнажая зубы почти до дёсен: здоровые, ровные, крупные и крепкие на вид, хотя и чуть-чуть желтоватые. - Ну а меня, как я уже сказал, зовут Исааком Ароновичем: я физкультуру здесь десятый год преподаю. Будем теперь с Вами регулярно видеться… Вы откуда к нам приехали, Вадим, ежели не секрет? - пристально вглядываясь в лицо собеседника и улыбаться не переставая, спросил физрук далее.
Стеблов назвал свою область, потом - и город родной, название которого ничего не сказало Берзину.
-…А Вы там, на родине у себя спортом каким-нибудь занимались? - продолжал допытываться он.
- Занимался, - утвердительно кивнул головой Стеблов.
- Каким?
- Лыжами.
- Лыжами?! - переспросил удивлённый учитель… и добавил, помедлив: - Лыжами - это прекрасно, лыжники нам тут тоже будут нужны! Я сразу понял, что Вы - спортсмен, как только взглянул на Вас и Вашу ладненькую фигурку. Настоящих спортсменов за версту видать! Как, впрочем, и этих - трухлявых одноклассников ваших, - и Исаак Аронович кивнул насмешливо в сторону недалеко от Вадика копошившихся с мусором ребятишек, учеников 9“Б”, худеньких и слабеньких по преимуществу, или наоборот - неоправданно толстеньких…
- Вы, Вадим (Исаак Аронович никогда потом не называл Стеблова Вадиком, только - Вадимом, как взрослого), Вы, Вадим, если что, - сразу же теперь ко мне обращайтесь: ну-у-у там ежели какая помощь Вам здесь понадобится или, просто, совет, - сказал он понравившемуся ученику напоследок, когда они постояли и поговори немножко за жизнь, за школу новую и ещё более укрепились во взаимных симпатиях друг к другу, многократно усилившихся после того, когда Вадик учителю про свои заслуги прежние рассказал, и особенно - про взрослый спортивный разряд, заработанный ещё в седьмом классе. - Я тут со дня основания работаю: всех учителей знаю и даже с академиком Колмогоровым, уважаемым Андреем Николаевичем нашим, лично знаком (упомянув имя куратора и основателя интерната, Исаак Аронович возвысил почтительно голос, всем видом своим показывая, как он уважает и ценит таких великих людей). Так что, как говорится, чем могу - помогу. Договорились?
- Договорились, - ответил польщённый разговором и обещанной помощью новобранец, с жаром крепко пожимая после того протянутую физруком руку.
На том они в тот день и расстались…
63
Потом учащиеся 9"Б" класса, равно как и все остальные девятиклассники, под руководством Берзина ещё несколько раз убирали и расчищали территорию школы. И только в двадцатых числах сентября у них, наконец-таки, состоялся полноценный урок, когда Исаак Аронович вывел всех новобранцев на собственноручно очищенный стадион и предложил там пробежать на время два его трёхсотметровых круга.
Вот тут-то и показал себя учителю Вадик во всей своей отроческой, набранной дома, красе; и тут же на стадионе и произошло их окончательное с Берзиным сближение и сдружение. Когда он, соскучившийся по спорту, по бегу, в частности, и уже со старта поэтому взявший высокий темп, на дистанции далеко оторвался от одноклассников толстозадых, обогнав их, в итоге, метров на сто, - подбежавший к нему после финиша физрук не мог и не хотел скрывать распиравшего его восторга.
- Ну-у-у, Вы дали сейчас, Вадим! ну-у-у, дали! И время какое показали изумительное, посмотрите! - совал он под нос запыхавшемуся победителю старенький секундомер. - У нас в интернате, по-моему, шестисотку так быстро ещё никто никогда и не бегал-то!
Слова московского учителя физкультуры, его удивление искреннее и такой же искренний и неподдельный восторг были страшно приятны багровому, взмокшему от усердия Вадику, - что и говорить! Не забыл он, оказывается, своих прежних навыков, не растратил на математику полностью физическую силу и удаль свою, не зря старался в тот день, не зря выкладывался. Ещё до старта ему очень захотелось поразить поверившего в него физрука, из толпы его сразу же выделившего. И он его поразил только что - и был несказанно счастлив и горд от этого…
- Так каким Вы, говорите, у себя на родине спортом-то занимались? - опять вдруг начал допрашивать его чрезмерно возбуждённый физрук.
-…Лыжами, - переведя дух, ответил прерывисто победитель.
- Какие лыжи, Вадим! какие лыжи! - я Вас умоляю! Лыжи - смерть для вас! Вы же прирождённый легкоатлет! - вытаращившись, затараторил Берзин своей характерной еврейской скороговоркой, тонируя ударение в слове "легкоатлет" на букве "а", отчего это слово более звонким делалось и более на слух изящным. -…Ну Вадим! ну красавец! ну молоток! - восторженно продолжал тараторить он, глаз не сводя со Стеблова. - Если б Вы видели себя со стороны: как изумительно работает у вас бедро во время бега, - если б Вы только это видели! Это ж не бедро - это паровой маховик какой-то! - лёгкий, изящный, отлаженный!… Вадим, Вы - чудо! Я восхищён и покорён Вами!…
Ещё некоторое время попев дифирамбы, на которые евреи большие мастера, Исаак Аронович Вадика вдруг за локоть схватил и, оттащив его в сторону, спросил прямо: не хочет ли он заняться лёгкой атлетикой серьёзно, под руководством настоящего тренера.
Не ожидавший подобного вопроса бегун в первый момент растерялся даже, не зная что и отвечать.
-…Где заняться? когда? - только и спросил он, с Берзиным в стороне останавливаясь от отдыхавших после забега ребят, пот со лба ладошкою вытирая.
- В Университете, в его Центральной секции, - ответил ему сияющий физрук, за локоть его придерживая - боясь будто бы, что он убежит.
-…А кто ж меня туда возьмёт? в Университет-то? - всё никак не мог собраться с мыслями Вадик, не мог даже понять и оценить как следует сделанного ему предложения.
- Как это: кто возьмёт?! Не понял!… Вы что говорите-то, Вадим?! что говорите?! - пуще прежнего затараторил московский учитель, удивлённый и даже чуть-чуть раздосадованный странным вопросом таким. - Вы все здесь - воспитанники университетского интерната, самим академиком Колмогоровым основанного! А значит - полноправные, можно сказать, университетские студенты! Можете заниматься в Университете когда хотите и где хотите: на любых его семинарах, секциях и кружках! И в Центральной его секции - в том числе! А Вы спрашиваете: кто возьмёт! Поедите и будете заниматься, коль того пожелаете!
-…У меня там, к тому же, тренер знакомый есть, Башлыков Юрий Иванович, - через пару-тройку секунд продолжил он, уже поспокойнее, как и до этого говорил, на ученика растерянного пристально глядя. - В прошлом он большим бегуном был: про него и газеты писали спортивные, и по телевизору его показывали, - слышали, наверняка, про такого.
-…Н-нет, - замотал головой ученик, что есть силы напрягая память.
-…Да Вы что, Вадим?! Вы про Башлыкова не слышали?! - Берзин вытаращился на Стеблова так, будто бы раздевшегося догола директора в обнимку с пьяным завучем вдруг перед собой увидел. - Ну Вы даёте, товарищ Вы мой дорогой! Не красит, не красит Вас подобное Ваше невежество. Это же участник Олимпиады в Мельбурне! заслуженный мастер спорта! гордость и слава страны! Бежал там за нашу сборную 400 и 800 метров; на четырёхсот-метровке и вовсе до финала дошёл… А теперь он в Университете работает: спринтеров тамошних тренирует. И Вам обязательно, слышите! обязательно нужно к нему попасть!...
Олимпиада. Мельбурн. Член сборной и живой “зэмээс”… У провинциала-Вадика от услышанного голова пошла кругом, и успокоившееся было от быстрого бега сердце опять восторженно застучало о грудь.
-…Ну, а если он меня не возьмёт к себе, не захочет взять? - робко засомневался он, уже загоревшийся берзинскими рассказами. - У него там, небось, одни разрядники да мастера тренируются. Я-то ему зачем?
- Возьмёт, - уверенно перебил его Исаак Аронович, по-доброму опять взирая на изнутри засветившегося ученика. - Он мой давнишний институтский товарищ: мы с ним в ГЦОЛИФКе вместе учились, институте физкультуры московском… Я ведь, - озорно засмеялся он, - тоже спортсменом был когда-то: не таким, конечно, как Юрка, но - был… Это сейчас я толстый и круглый, и неповоротливый как индюк. А раньше-то я шустрил на зависть. Стометровку за 10,5 бегал, кандидатский норматив выполнял, молодёжное и студенческое первенство Москвы несколько раз выигрывал.
Берзин задумался на секунду, замер; в глазах его узко сощуренных проскользнула лёгкая грусть, навеянная ушедшей молодостью.
-…Ну да ладно,- встряхнулся он, наконец, в своё прежнее, балагурно-беспечное состояние возвращаясь. - Что теперь прошлое-то вспоминать и заслуги прежние. Жизнь, Вадим, - она в любом возрасте хороша, в любом возрасте интересна. Было б здоровье и деньги… Ну так что, - напоследок спросил он строго, - звоню я на днях Башлыкову, договариваюсь на счёт тебя?
- Звоните, - простодушно ответил учителю Вадик, не ведая ещё совсем, в какую переделку ввязывается и какой натягивает сам на себя “хомут”…
64
Именно так, по настоянию и рекомендации московского учителя физкультуры, и попал наш чемпион скороспелый первый раз в МГУ - на новую его территорию, расположенную на Ленинских горах столицы (Воробьёвых теперь). И если окраинная территория и типовое здание интерната произвели на Стеблова самое тягостное и самое удручающее впечатление в день приезда, диаметрально противоположное тому, что мысленно испытывал он на
