сил не имея подняться, - всё слушал, как чайник на кухне шумит, который он на плиту поставил, да тикают на стене часы-ходики. Он лежал и думал, что страшно устал, что наступивший календарный год, едва-едва начавшись, уже успел принести ему столько переживаний ненужных и нервотрёпки, сколько он и за две первые четверти не испытал. И олимпиады районные, вчистую проигранные, здорово напрягли и измотали его, и интриги Збруевых.
А тут ещё и Чарская навалилась со своими причудами - и тоже нервы изрядно ему потрепала, болей головных доставила... Ему было жаль её, повторим это в очередной раз, искренне жаль! Он видел, что она была замечательной девушкой, о которой можно было только мечтать, - и пылкой, и страстной, и безрассудной, ради любви готовой на всё, на любые жертвы, издержки и унижения! А это, строго говоря, и составляет главное достоинство женщины: мужчину, мужа любить и обожествлять, мотаться повсюду за ним как нитка за иголкой… Но, себя самого, всё равно, он жалел и любил больше, и не хотел кидать свою молодую жизнь в горнило причуд и страстей девичьих, которые в два счёта его сожгут и испепелят, и ничегошеньки от него не оставят.
А он пришёл в этот мир - и он это твёрдо уже и тогда ощущал, в неполные 17-ть лет, пусть только и на уровне интуиции, - не для того, чтобы женщину ублажить и оплодотворить, и раствориться потом насовсем в принесённом ею потомстве; не ловеласом-обольстителем видел себя, кутилкой-ухарем бесшабашным. Он сам мечтал быть строителем, быть творцом - чтобы творить и строить духовное, доброе, вечное...
«Бог с ними со всеми - устал я от них: и от интриг и подлостей Збруева, и от любви Ларисы… Как хорошо, как прекрасно, всё таки, что всё это уже позади… и никогда не вернётся более… Ну их всех к лешему, по чести сказать, - надоели они мне оба до тошноты и чёртиков! Столько мороки с ними!... Успокаиваться нужно быстрей - и начинать работать, как плодотворно работал я до того, как до Нового года учился. А то ведь так всё на свете профукаешь-просвистишь: и жизнь свою, и здоровье, и Университет Московский…»
Минут через двадцать усилием воли он заставил себя подняться с дивана, пойти и выключить чайник на кухне, пообедать, чаю вволю напиться. После чего, решительно всё от себя отринув, все чёрные мысли и переживания, он с удовольствием сел за письменный стол и с головой погрузился в привычное для себя занятие - мехматовские задачи решать, - занятие, которое больше жизни любил, для которого, собственно, и родился на свет Божий. Работать с той памятной поры он начал с удвоенной силой, и про Ларису Чарскую категорически не вспоминал уже: запретил себе это строго-настрого для собственной же пользы.
Дома это ему удавалось вполне: не вспоминать про неё, не думать, - а вот в школе порою у него возникали психологические трудности. Там ведь Чарская была рядом где-то, до неё было рукой подать: он чувствовал её присутствие постоянно.
Но он терпел и держался - шёл по её стопам: как и она, он стал от неё ежедневно в аудиториях и туалете прятаться.
Так легче было обоим тоску-печаль побороть, влечение обоюдное, страстное; легче было относительно спокойно за партой сидеть и учиться. Ведь они уже пережили период переглядок и обещаний страстных, немых, - первый в любовных делах период, - и это прекрасно поняли оба на Новогоднем балу: что беззаботное и счастливое время для них прошло безвозвратно.
А до чего-то другого, серьёзного и настоящего, время не наступило пока: бывают в жизни и подобные ситуации. Ибо серьёзное всё, - твёрдо решил для себя уже один только Вадик, - должно было быть у них впереди. И в это десятиклассник Стеблов совершенно искренне тогда верил…
33
Прятались они друг от друга всю третью четверть, весь январь и февраль. И делали это так умело оба - на удивление даже для их юного возраста, - что зимою не встретились в школе ни разу, хотя ходили туда каждый день. Последний раз близко, глаза в глаза, Стеблов увидел Чарскую в начале марта, на площадке первого этажа возле кабинета директора. И та мимолётная встреча их оказалась поистине роковой. Причём - для обоих…
Произошло тогда с ними вот что. В первых числах марта (в понедельник это, кажется, было) уходившие после уроков домой Стеблов с Макаревичем и Вовкой Лапиным увидели на доске объявлений возле учительской плакат, извещавший выпускников о том, что в ближайшее воскресенье в актовом зале школы откроется цикл лекций для десятиклассников, желающих поступить в вузы, для будущих абитуриентов то есть, на которых опытный преподаватель их областного политехнического института (слово “опытный” было жирно выделено в тексте) расскажет заинтересованным школьникам о вступительных экзаменах в Политех, и об атмосфере, на них царящей. Особо подчёркивалось, что лектор и сам неоднократно принимал экзамены по математике. Поэтому-де охотно расскажет слушателям о наиболее характерных оплошностях и ошибках, что допускались из года в год неопытными абитуриентами, предложит большое количество прошлогодних задач по различным темам, оригинальных и увлекательных.
В конце сообщалось, что лекций будет четыре, четыре воскресенья подряд; что будут они платные; что абонемент, дающий право слушать их, будет стоить десять рублей, и купить его можно в канцелярии школы у делопроизводителя. Всё. Больше на плакате не было сообщено ничего. Только в правом нижнем углу курсивом было выведено: администрация…
34
Друзья по-разному среагировали на плакат, каждый по-своему его воспринял. Вадик, помнится, ухмыльнулся только, язвительно подумав: «Подзаработать решили преподаватели тульские на нас, дурачках-простачках, рыбку в мутной воде половить, пользуясь случаем. Приедут, пару анекдотов расскажут из экзаменационной практики, похохмят с часок - и назад умчатся. А им за это десять рублей заплати, за их пустопорожние байки. Молодцы! У нас, вон, школьные месячные завтраки стоят восемь рублей, от которых я, жадничая, отказываюсь: копеечными пирожками всухомятку питаюсь, - и то через день. И в нашей школе много таких - сухомяточных… А ежели мне, к примеру, лекции те не понравятся сразу же, - что тогда? Плакали мои денежки?... Кота в мешке продают, черти, дырку от бублика, воздух. Брали б хоть только разовую плату за вход, давали б нам возможность подумать, качество оценить. А так…»
Ему, на Москву и Университет настраивавшемуся, проучившемуся год в интернате и понасмотревшемуся там на педагогов-рвачей, лекции тульских преподавателей казались игрушечными и смешными - такими же, как и сам институт. Он так к ним и отнёсся тогда: именно как к забаве, афере педагогической.
И Макаревич информацию с плаката воспринял спокойно. Без рано умершего отца быстро осиротевший и обнищавший, он кадровым военным после окончания школы вознамерился стать, о чём вкратце уже упоминалось: ему Политех областной был до лампочки… Но в училище, вот беда, основным экзаменом была как раз математика. Так что хочешь, не хочешь, а знать её Макаревич был просто обязан, и неплохо знать. Поэтому-то он и не отмёл прочитанную информацию сразу - напряжённо думал стоял.
И только у одного Лапина загорелись глаза как у кошки на мышку, только он из них из троих возбудился и воодушевился прочитанным. Областной политехнический институт, ТПИ сокращённо, был его всегдашней мечтой: он грезил о нём денно и нощно. Там учился когда-то на машиностроительном факультете его отец, ставший потом директором; туда же поступала несколько раз и норовистая его мамаша. Неудивительно поэтому, что и сын их, Вовка, мечтал поступить туда же, мечтал повторить карьеру отца.
-…Надо покупать абонементы, парни, и идти, не думая, - восторженно обратился он к стоявшим рядом товарищам, едва дочитав плакат до конца. - Дело-то стоящее, как я понимаю, нужное и полезное для нас троих, коли мы дальше учиться все собираемся!
- И чего хорошего, интересно, ты в этих лекциях увидел? - холодно спросил Вадик, удивляясь на Вовку и его телячий восторг.
- Как это - чего?! - вылупил глаза Лапин. - Да ты почитай повнимательнее, что тут написано-то! Опытный преподаватель из ТПИ приедет и расскажет об атмосфере, что царит на экзаменах, о задачах, что в прошлом предлагались там, а главное, - об ошибках, что допускали прежние абитуриенты и которые вполне можем допустить и мы. Неужели же тебе это не интересно?... Ну-у-у, не знаю, не знаю! и не понимаю твоего скептицизма! Ты же сам собираешься летом в институт поступать! - не так ли?
- Собираюсь, собираюсь - только не в этот, - с мрачным видом парировал Вадик, с вызовом на Лапина посмотрев. -…Ты думаешь, - помедлив, добавил он, - много полезного тебе за четыре приезда расскажут? Да ещё - на бегу, в спешке. Сомневаюсь я. Анекдоты если какие-нибудь, да забавные истории из собственной практики, которые они всем рассказывают из раза в раз и которые со временем такими же анекдотами стали… Самому надо работать больше, больше разных задачек решать - алгоритмы запоминать, технику нарабатывать, - тогда и никакие консультации не нужны будут. Тем более - платные. Потому что, где только деньгами запахло, там ничего путного не получишь: за деньги знания не приобретаются. Преподаватели эти, что к нам приедут, не о тебе думать будут, и не обо мне с Серёжкой, а о кармане собственном - точно тебе говорю. Кто подобными делами занимается: репетиторством, я имею ввиду, - от того ничего путного не дождёшься и не получишь по определению. Там шарлатаны, бездари и хапуги одни - это уже давным-давно доказано и проверено…
- Весенние каникулы скоро, - переведя дух, закончил тогда Стеблов, возле доски объявлений с парнями с ноги на ногу переминавшийся. - Дни открытых дверей везде проводиться будут, и в твоём ТПИ - тоже. Съезди туда, не поленись, - напрямую обратился он к Лапину. - Набери там побольше брошюр с задачами: их сейчас много везде издают и продают, - и сиди себе потом и решай спокойненько дома. И деньги сэкономишь отцовские, и пользы куда больше приобретешь. Это я тебе от чистого сердца советую, Володь, - как другу.
- Все книги всё равно не купишь и не перерешаешь, - стоял на своём Лапин. - К тому же, знать ещё надо, какие брошюры и задачники покупать и решать, хорошо ориентироваться в печатной продукции. А тут тебе знания на блюдечке преподнесут - всё самое необходимое и поучительное для нас выберут, где постоянно все “плавают” и спотыкаются; разжуют даже - только рот подставляй успевай и глотай поднесённое… Нет, парни, как хотите, - а идти надо. Что вам, десять рублей жалко, что ли?
- Да причём здесь десять рублей?! - болезненно поморщился Вадик. - Не в них дело!... Просто, пустое это: все эти лекции ознакомительные, одноразовые, консультации. Время только убьёшь, а никакого толку не получишь.
Он сказал тогда так, а сам при этом подумал: «хорошо тебе червонцами направо-налево раскидываться, имея такого отца. А у нас в семье каждый рубль на счету, каждую копейку матушка моя считает…»
Всё решил тогда голос Серёжки, помалкивавшего до того и к спору дружков прислушивавшегося.
- Давай сходим, Вадик, чего там, - тихо сказал он, и оттого, может быть, особенно убедительно.- Десять рублей и вправду не деньги, а пользы много можно себе поиметь. Всё-таки человек, как тут написано, вступительные экзамены уже много
