Предсказание (начало)

ратному делу всерьез. И грамоте тож. Если плохим учеником окажешься, самолично утоплю в реке, но позорить княжну не дам.
Волоху оставалось лишь кивнуть… А Гонич пошел к княжеским.

                                                                                     10

Стражник преградил дорогу Гоничу.
- Скажи старшому, что мне видеть его надо.
Стражник, молодой ражий парень, лишь презрительно усмехнулся.
- Иди отсюда прочь. Ходоков и без тебя полно. А если по серьезному делу, то мне скажи.
- Мое дело – к твоему старшему, - продолжал настаивать Гонич.
Но стражнику нравилась власть, и нравилось приказывать, раз чин его был такой, что он лишь подчинялся другим в охране. Но селянин ему не подчинился и даже не смотрел на него, а мимо, и притом упорно настаивал на своем. Стражник раздосадовался так, что толкнул неуча-смерда. И тут же получил такую оплеуху, что полетел в кусты, сверкнув подошвами сапог.
- Узнаю руку Гонича, - услышал кузнец насмешливый голос. – Не стареешь…
К нему направлялся кряжий седобородый муж.
- Здоров, Добрыня, - кивнул ему Гонич. – Ты старшой здесь?
- Здорово. Я буду.
И Добрыня обнял Горича.
- Рад тебя видеть. А ты, - повернулся Добрыня к молодому стражнику, - скройся с моих глаз, раз старого дружинника от смерда отличить не можешь. Тем более что это Данила… Тот самый.
- Так чего ж он не сказал? - откликнулся стражник, потирая ухо.
- Учись спрашивать, когда старший по летам к тебе обращается.
После чего парень не замедлил исчезнуть.
- Пойдем в дом, перекусим и старое повспоминаем, - предложил Добрыня. – Впрочем, как раз старое поминать нам не стоит. Ну да все равно…
- Ты сначала скажи, почему у тебя стража спит и бока нагуливает, а княжну не берегут?
- Ты это о чем? – удивился Добрыня. – Ты что, забыл каков я? У меня никто к княжне не приблизится без моего глаза. А если кто с худым - мигом ушей лишится.
- Тогда почему мой подмастерье по имени Волох с княжной знался и даже голову ей замудрил? – настаивал хмуро Гонич.
- А-а, ты вот о чем.
Добрыня вздохнул и молвил.
- Сам узнал лишь недавно. Зато все разом, и меня будто с коня сшибли... Посуди сам.
И рассказал про ведунью и ее наказ.
- Неужто сама Захарья так велела? – подивился Гонич.
- А то. Разве другую послушали бы в таком деле.
- А почему ты не знал?
- От всех таили. Жениху ведь сколько было лет? Подпасок… Мало ли что за столько лет могло случиться. Но не случилось...
- И что теперь?
Добрыня  опять вздохнул.
- Выходит по всему без свадебки дело не обойдется.
Вечером Гонич позвал к себе в дом старосту, потолковать скрытно от всех о чудных тайных делах, что выползли на свет.
- Надо же сколько лет хранил свою тайну, паршивец, - дивился Гонич. И добавил вдруг: - Молодец!
Староста тоже не мог не поразиться.
- Сколько зим-лет вокруг тебя терся,  неужель ни словом не намекнул?
- Да если что и было, я не понял, - удивляясь самому себе, отвечал Гонич. – Разве я мог представить такое?
- Значит, ведунья и впрямь знала на кого указать, - задумчиво произнес староста. – Надо же, с виду обычный отрок, а он вон как себя вел! Князь, одним словом…
От этих слов Гонича передернуло.
- Какой из него князь? Ряженый!
- Ладно тебе сурьезничать, - заступился староста. – Покняжит, раз время такое.
- Какая власть – такое и время, - отрезал Гонич. – Она может дать землям преуспеяние, а может бед наделать.
- На то бояре есть, чтобы предостеречь и совет дельный дать, - продолжил защищать Волоха староста. Мысль о том, что из их деревни выйдет князь и он ее, родную отчину, потом не забудет, грело сердце старосты.
- Чтоб дельный совет отличить от напрасного, и предостережению внять, надо голову светлую иметь, - гнул свое Гонич.
- Ну-у, светлая голова не в кузне приобретается. Надобно в соответствующих местах пообтереться. В княжеских покоях ума и наберется понемногу, - обнадежил староста и удалился.
Когда поутру в кузницу пришел Волох, то Гонич, как обычно, указал ему работу на сегодня, а сам занялся своим делом. И, вроде все пошло по старому, но в обед и после ужина для Волоха началась новая жизнь, не менее тяжелая, чем работа у горна.

                                                                                           11

Учиться же предстояло одновременно и многому, и однообразному. Боевое ремесло занимало в учебе главное место и состояло из повторяющихся утомляющих упражнений. Волох приходил домой вымотанным, и едва отоспавшись, шел с рассветом на кузню, зная, что ему сегодня и завтра и далее делать привычную работу, а в довесок махать недавно еще желанным оружием, превратившимся ныне в вериги.
Гонич обучал Волоха рубке на мечах и топорах, искусству владения копьем и щитом. А также выездке на военной лошади. Управлять конем во время боя – не меньшее умение, чем владение оружием. Обычная лошадь, предназначенная для пахоты и перевозке грузов, к бою не годилась. Боевого коня с раннего возраста обучали многому: не бояться криков, лязга мечей, столкновения с другой лошадью, а также повиноваться малейшему, без понуканий, движению поводьев и ног всадника. В бою хозяину нет времени возиться с конем - его внимание сосредоточено на противнике.  Таких лошадей на общих работах уже не использовали. Потому конницы было мало, а пехоты – много. Однако покойный князь озаботился иметь значительную конную дружину, хоть это было и накладно – коней отбирали самых лучших, а потому самых дорогих. Но охрана границ княжества того стоила, считал правитель. При обширности подвластных земель конная дружина могла в считанные дни оказаться там, где появлялся враг. А дальше, в зависимости от сил противника, или обойти его и ударить с тыла, или быстро отойти на выгодные рубежи. Гонич тоже пошел на трату. Отобрал молодого жеребца и стал готовить из него боевого коня под Волоха. Будущий князь каждый день упражнялся с лошадью, приучая ее нужному поведению.
А еще Гонич учил Волоха грамоте. И тот усердно, день за днем, заучивал резы – слоги, из которых складывались слова. Затем чертил письменные знаки на деревянных досках и бересте. И удивлялся, как из затейливых значков складываются смыслы, облаченные в слова, как тело человека в одежды. Когда пестрые и красивые - для показа, а когда простые - для работы. Волоха удивляли именно смыслы, а не обозначения предметов, вроде «дом» или «лошадь». Оказалось, резами можно было описать движение облаков и даже гнев богов. И он читал склады с такими текстами.
- Кто их написал? – спросил он.
- Волхвы да еще заморские сказители. Толмачи с их языка на наш переложили. Особенно крестопоклонники старались.
- А кто они?
- Крестопоклонники поклоняются кресту, на котором некогда распяли их бога.
- Как такое возможно – распять бога? Он же – Бог!
- Говорят – возможно... По их вере.
- Странная вера.
- Однако многие начали принимать ее. Даже князья.
-  У нас такая вера вряд ли приживется.
- Сила – покажет, - отвечал Гонич, - ибо она правит миром.
- В чем же сила чужеземного бога, раз его распяли люди?
- Его поклонники утверждают, что он милосерден. А мол, наши боги лишь о себе думают и только за дары помогают людям.
- Но тогда значит, их бог малосилен?
- Нет, сила при нем. Подумай, что толку в таком распятии? Это все равно, что солнечное пятно на стене прибить. Бог лишь посмеялся над силою людей, явив свою. А уверовавшим в него объявил перед тем, как воспарить в свои чертоги, что отныне их души будут переселяться не в земные сущности, а в другой мир – к нему на Небо. Разве не заманчиво? Одно дело твоя душа поселится в лисице или даже в волке, а другое – воспарит птицей в небесную высь, и будет там жить сама собой, без необходимости воплощаться в чужое тело.
- Чудно! – подивился Волох. – Это так и есть?
- Кто его знает, - отвечал Гонич. – Верить можно, проверить вряд ли…
Волох все не унимался в своем любопытстве:
- А те, кто отрекаются от богов своих отцов, разве не боятся наказания от старых?
- Крестопоклонники утверждают, что их бог самый сильный и способен защитить новообращенных.
- А что произойдет со старыми богами, если люди от них отвернутся?
- Они умрут.
Гонич сказал так, будто речь шла о вчерашнем дне. Зато Волох поразился.
- Как так «умрут»? Разве они не бессмертны?
- В мире нет ничего бессмертного. Все имеет начало и все имеет свой конец, - спокойно отвечал Гонич.
Но Волох не мог уразуметь такое. Неужели и солнца когда-то не было? А что тогда было? Откуда начало начал? И когда появился самый первый бог? И зачем ему понадобились другие? Или они народились без Его позволения?
Чем больше Волох думал над мирозданием, тем больше у него появлялось вопросов, но расспрашивать больше Гонича не решился. Ему-то откуда обо всем этом знать?
Впрочем, нет. Однажды не удержавшись, спросил:
- А что определяет силу богов?
И Гонич ответил, так же просто, но словно ударил обухом:
- Не «что», а «кто». Люди. Кто же еще…
И Волох впервые не поверил кузнецу. Но не стал оспаривать мнение взрослого. Это было не принято. Но больше о богах Волох не говорил. Зато у него появились другие мысли-вопросы и с ними он без колебания подступился к кузнецу..
- А ведь резами можно записать и правду, и ложь?
- Можно, - согласился Гонич.
- Значит, они могут способствовать добру и злу?
- Да, можно так и эдак, - согласился Гонич, загибая раскаленный прут. И добавил: - Потому резам учат не всех, только избранных.
- Выходит…
- Выходит, что ты избранный. И если меня подведешь, а сам тебя мечом проткну.
Сказал стоя вполоборота к Волоху и потому тот не мог понять: шутит кузнец или предупредил всерьез.
Волох подумал немного, потом сказал:
- Вряд ли я избранный. Я не знаю ни лжи, ни правды. Живу в деревне как все. Делаю, что говорят. И потом мне будут говорить, что делать. Так что, где мне отличить правду от лжи. А без этого, какой я князь?
Гонич лишь мельком взглянул на него, и не ответил.
А Волох продолжал думать над сказанном самим собой: что он не знает ни ту сторону сущности, ни другую. Но потом стал возражать себе же: а так ли это? И пришел к выводу: все люди время от времени лгут, и все – говорят правду, если она их не обижает. Но сказанное это одно – слова уносит ветер. Другое, если оно записано. Это надолго и можно проверить: реченное там ложь или правда? Может, поэтому не все ставят в текстах свое имя. На всякий случай…
А еще через некоторое время подумал, что ложь и неправда – разные вещи. Ложь – злонамеренна, а неправда – это… это… Спросить у Гонича, чем одно отличается от другого? Но – постеснялся приставать к нему со своими глупостями. Какое это имеет значение к его нынешней жизни? А в будущей… там один мрак для него.
А еще Волох ловил на себе тяжелые взгляды Гонича. Не только он, Волох, думал о том, почему ведунья указала на него. И если староста к княжескому жениху стал проявлять подчеркнутое уважение, вызывая удивление жителей деревни, не ведавших о жениховстве, то Гонич, наоборот, стал относиться к нему жестче и требовательнее. Не гнушался порой покрикивать на подмастерье. Но Волох не обижался. Слишком хорошо он узнал кузнеца за годы совместной работы, чтобы не понимать справедливость его мнения о нем.
- На что меня тогда в женихи определили? – спросил как-то Волох после очередного разгона мастера.  – Я же понимаю о себе – не князь я.
Кузнец долго молчал, возясь у горна, раздувая огонь нужный силы. Волох сидел в