Александр заинтересовался одним мужиком, на вид ему было около сорока лет, он сидел и разрисовывал «марочку» (носовой платок) . Александр подошел и присел рядом, стараясь не мешать тюремному художнику. Гриша – «Москва», так кликали живописца, рисовавшего картинку цветными пастиками (стержень). Сюжет довольно интересный и брал за душу. На переднем плане белокурая девушка стоит спиной и обнимает ствол березы. Художник тщательно обрисовал утонченную фигуру в легком, коротком платье. На траве лежит узел, видимо с вещами. Она устремила взгляд на старинный монастырь, расположенный вдали между холмами, к которому ведет узкая тропинка.
Гриша глянул на Александра и спросил:
– Что, нравится?
– Конечно, особенно девушка и монастырь. Красиво получается, а что означает твоя картинка?
– Девушка прощается с миром и уходит в монастырь. Приходилось о таком слышать? – спросил Гриша.
– Конечно. Вообще, классно рисуешь. Мне понравилось.
– Ну, раз понравилось, возьми себе на память, будешь вспоминать о бедном художнике, с которым повстречался в Новосибирском централе. Только замочи платочек в соленой воде, чтобы рисунок дольше держался.
– Благодарю, обязательно замочу.
– Слушай, а тебя случайно нет чая? – спросил Гриша.
– На одну заварку осталось. Мы с мужиками скоро забаламутим чифирку, а ты к нам подсаживайся, – предложил Александр.
– Тебя как звать? – спросил Гриша.
– Сашка.
– А меня Гриша, здесь в камере «Москвой» погоняют (кличат). Саня, у меня красная паста закончилась, если найдешь, с меня червонец.
– Да ладно, – не поверил Александр, – червонец за стержень от авторучки, ты наверно гонишь…
– Найдешь пастик, и будет тебе настоящий чирик, – убедительно сказал Гриша.
Александр пошел по камере и стал опрашивать всех подряд, нет ли у кого красной пасты, и тут на его счастье один парень отозвался.
– У меня есть красная паста, но мне она самому нужна, я в стирах (картах) рубашки (тыльная сторона) трафаречу, а тебе зачем?
– Хочу на червонец обменять.
– Что, прикалываешься?!
– Нет, серьезно говорю, мне художник пообещал за стержень отвалить десятку.
–Тогда я в доле, пускай дает, а мы баландера (раздатчик пищи) уфалуем (уговорим) на чай.
Ударили по рукам. Каково было удивление обоих, когда Александр отдал стержень художнику.
– Подождите пацаны. Немного терпения и многострадальный червонец будет у нас в руках.
– Ты что, кинуть нас захотел, – возмутился Воробьев.
– Отвечаю за базар, дайте мне время, и я отдам червонец.
Пришлось довериться художнику, никуда из камеры он не денется, если что, заберут пастик обратно. Но, буквально через несколько часов, Гриша показал им такую классную подделку, которую без лупы трудно было отличить от натуральной десятирублевой купюры.
Воробьев от удивления присвистнул. Десятка пошла, гулять по рукам, завораживая арестантов талантом Гриши.
– Ну, ты в натуре Репин! Земляк, где так рисовать научился? – спросил Волков.
– Так у меня художественная Академия за плечами.
– А что тебя с таким талантом на нары потянуло?
– Малость приторговывал.
– Фарцовкой, что ли занимался? – спросил Воробьев.
– Ага, дисками и шмотками.
– Видать, не зря тебя Москвой погоняют, – пошутил Паша Шоколадный.
– Ну, из Москвы я, и что в этом стремного?
– А художников, да фарцовщиков только из Москвы в Сибирь и гонят, – шутя, ответил Волков.
– Да ладно вам прикалываться, – обиделся Гриша.
– Москва, да не ведись ты, мы же почитаем твой талант, глядишь, на этот червонец плиту чая возьмем.
– Я же для этого и рисовал, у меня на разных пересылках пролазило, уже не раз проверено.
Александр дождался, когда за решеткой во дворе послышались голоса и подозвал к окну заключенного из хозобслуги.
– Земеля, есть плиточный чай?
– Есть, краснодарский, червонец за плиту.
– Когда принесешь?
– В ужин, когда баланду будем разносить.
Вечером постучали по жалюзи и, Воробьев обменял разрисованный червонец на упаковку плиточного чая.
Через полчаса, передавая по кругу кружку с чифирем, арестанты нахваливали Гришу за смекалку.
