Предсказание (начало)

скрытно схватил кольцо и встал.
Она стояла перед ним во всей своей красе. В красном сарафане, в длиннополой рубашке с широкими воздушными рукавами, серебряной монистой на шее. Но лицо… лицо на этот раз было не насмешливое, а хмурое, и глаза… глаза другие… грустные, что ли? Только язык остался прежним. С козлом вот сравнила…
- Обронил кое-что, вот и ползал, - буркнул Волох, а у самого радостно прыгнула сердце от сознания, что княжна не уехала, вернулась, пришла… И Волох повинился.
- Извини… Я по глупости… Захотел узнать, куда тебя уводят…
- Увидел и – сревновал? Или небось других выглядывал.
- Ничего я не выглядывал! – вскричал уязвленный Волох, вспомнив какими круглыми глазами смотрел на действо. А вспомнив, потупился:
- Хотя нет, тебя высматривал.
Княжна в ответ не разразилась бурей, как ожидал Волох, а лишь хмыкнула. А потом сказала нечто несусветное.
- Я бы тоже, пожалуй, взъярилась, - сообщила княжна, глядя в сторону, будто представляя что-то. – И может даже две пощечины дала, если б тебя с другой в таком виде увидела. А то и три…
Нет, на такую бесполезно обижаться. Язвой была, язвой и останется. Такой у нее норов. А позже, уже на ясную голову, Волох, удивлялся: «Как же так: она ему леща дала, а потом заявила, что за то же самое, только если б его с другой увидела, еще три оплеухи добавила. И вышло у нее, что он кругом виноват. Чудно рассудила».
Но это потом, а сейчас он стоял рядом, вроде как с присмиревшей княжной, и мучительно искал повод для разговора. Но в голове крутились лишь деревенские новости. Не будешь же княжне рассказывать, как телилась корова у соседей и о том, как надумали Демид с Параскевой жениться по осени.
- А у нас Параскева с Демидом решили ожениться, - брякнул вдруг Волох, и замер в ожидании насмешки. Но княжна отнеслась к сообщению серьезно.
- Демид – это кто? Твой друг?
- Да. Вместе играли с малолетства. А Параскеву Демид еще в люльке застал. Однажды даже сажей ей усы нарисовал.
Княжна прыснула.
- Неужто? Как чувствовал, что жениться придется, так захотел ее в мужика, пока не поздно, переделать.
Такому предположению Волох, сначала удивился, а потом расхохотался.
- А ить верно. Он и сейчас в раздумье, но отцы семей решили. Знать боится, что теперь она ему что-нибудь нарисует.
И они смеялись, представляя каждый свое, но веселясь вместе…

                                                                                   9

В обед Гонича позвали к старосте. В его доме он увидел саму княжну со своими близкими: три женщины и двое мужчин – дальних родственников. Рядом, пузырясь от гордости, восседал староста. Жена его суетилась с угощениями. Усадили за стол и старого дружинника.
- Княжна как раз изволила рассказать о твоей дружбе с князем, - сказал ему староста.
- Ну-у, пусть не дружба, но знались близко, - скромно отвечал польщенный кузнец.
- Помню-помню, - откликнулась женщина из княжеской свиты. – Ох, красавцем гляделись на коне! А князь не охоч был до хвалы, и то говаривал: «Делайте как Гонич – не ошибетесь».
- Давайте не обо мне говорить, до моих именин еще далеко, - ответил на все разом бывший дружинник. И тут он заметил того, кого никак не ожидал увидеть здесь и во сне. В дальнем конце длинного стола притаился (но и угнездился тако же!) его подмастерье! Гоничу осталось лишь удивляться тому, как он проник в святая святых? Ведь из односельчан на обеде у княжеских было всего трое – староста с женой, Гонич и… вот, четвертый затесался. Как же его пустила стража?
Гонич смолчал, лишь зыркнул в его сторону, но Волох сидел потупившись и потому пронзающего взгляда кузнеца не заметил.
А в это время гостей обнесли яствами и напитками. На столе громоздились куски мяса и жареные перепела, белел творог и сметана, в кувшинах затаились в готовности захмелить жаждущих медовуха и настойки.
Княжна же, оказывается, не ради красного словца Гонича вспомнила и на обед пригласила, а, едва вкусив творожка, стала расспрашивать про его искусство.
- Многие говорят, уважаемый Данила Мстиславович, как вы искусны в борьбе с мечом. Едва ли не лучшим были.
Гонич не видел, как удивился теперь уже Волох. Он впервые услышал настоящее имя кузнеца. Но не потому, что его постоянно кликали по прозвищу. Это было в порядке вещей. Многие таили настоящие имена, чтобы уберечься от сглаза и прочего колдовства. Считалось, что если кто направит злых духов против человека, то не зная подлинного имени, те не найдут его и тогда порча обернется против того, кто вызвал ее.
Гонич на этот раз остался равнодушен к лести. И Волох знал почему: нельзя бахвалиться именем меча – плохая примета. Меч, если он настоящий по силе, имеет своего духа, и нельзя его достоинства приписывать себе. Настоящий воин лишь с почтением познает силу меча, особенности его сгибов, веса, способности к разящей скорости. На это уходят годы, и лишь тогда меч соглашается признать воина своим хозяином и становится в его руке по-настоящему страшным оружием для одних и верным другом для обладателя.
Гонич же отвечал, что в тогдашней дружине хватало мастеров и без него.
- А покажите свои приемы? – настаивала княжна.
Почему-то Гонич не удивился такому вопросу в устах княжны, и ответил, что почтет за честь.
«Неужто княжна машет мечом?» - подивился Волох, надо будет порасспросить кузнеца, что за чудо-юдо такое. Или княжна лишь вид делает, а Гонич отвечает из одного уважения?
Однако меж ними завязался какой-то малопонятный разговор на тему мечей, а Волох, стесняясь, но не в силах одолеть соблазна, принялся поедать предлагаемую снедь.
Он попал за княжеский стол не вором, а приглашенным. В дом к нему пришла челядинка, вызвала и отвела сюда. И место за столом указала. Скромненько в углу вроде бы, но он-то знал, какая ему приязнь среди сельчан оказана. Другому и под столом сидеть велика честь была бы. На всю жизнь сладостных воспоминаний на завалинке в кругу приятелей хватило б.
А пир понемногу вступал в свои права. Мужчины захмелели от питья, а женщины тем паче. Разговор разбился по парам и тройкам. Жена старосты тоже присела за стол, да на радостях опьянела поболее других. Дальше каждый стал за себя. Кто наедался, кто предпочитал потчеваться из кувшинов, переходя от одного сосуда к другому. И княжна осмелела, стала глазками стрелять в сторону дальнего конца стола. А оттуда Волох отвечал уже не таясь. Пошел обмен улыбочками, будто они слышали слова друг дружку, передаваемые мысленно глазами. У княжны оказались ямочки на щечках, да и сами щеки заалели. Волох же расправил плечи и сидел уже красным парнем на своих именинах.
Зато Гонич отчего-то мрачнел, и чем дальше, тем больше.
Но как бы ни хорошо сиделось за богатым столом, но время обеда подошло к концу, и гости встали. Не пировать же вправду они приехали. Ушла княжна и с ней княжеские. Исчез и Волох. Ушла на кухню хозяйка дома, лишь Гонич и староста остались.
- Как здесь Волох оказался? – сразу спросил кузнец.
- Позвали, вот и пришел, - деланно удившись, отвечал староста.
- Кто? Ты позвал?
- Да ни боже мой! На что мне твой подмастерье. Княжеские пригласили.
- Княжеские? Они-то откуда его знают?
- Я понял так: княжне он приглянулся.
- Княжне? – еще больше удивился Гонич. – Когда же они познакомились?
- А мне откуда про то ведать. Он около тебя трется, тебе и лучше знать.
- Вот змей, как же он к ней подкрался? Ее ж охраняют, – никак не мог понять кузнец.
И тут староста выдал с ухмылкой:
- Сумел, выходит. Ишь как княжна на него поглядывала. Ну и озорник, оказывается, у нас Волох. Вскружил голову самой княжне!
- Молчать! – вдруг дико выкрикнул Гонич, хлопнув ладонью по столу, и до смерти напугал старосту следующими словами:
- Ты чего княжну позоришь?
- Да что ты, Данила, такое говоришь, - засуетился староста. – Я так… между нами... А больше никому. Да и что тут такого? Дело молодое. Где-то случайно дорожки пересеклись, понравились друг дружке. Так этим и кончится - переглядами.
Гонич с виду поостыл, что брошенный в воду кусок железа, но горячий пар еще шел.
- Ладно. Только тихо об этом. И жене скажи, чтоб рыбой молчала.
- Оно конечно-конечно. Все между нами, – охотно согласился староста, успокаиваясь. – Только это она его привечает. И, похоже, давно. Думаю, и дальше будет выделять. Уж извини за правду.
Гонич сверкнул на него очами, затем резко встал и покинул дом.
Пошел же он искать Волоха. И нашел возле кузни. Тот сидел на пригорке и мечтательно смотрел вдаль далекую.
- А ну иди сюда, злыдень, - окликнул его кузнец. – Бери щит, сейчас я тебя рубить буду.
Волох ничего не понял, но заглянув в лицо Гонича, впервые увидел его в таком гневе. И еще приметил в руке ножны… Почерневшее лицо и бешеные глаза навели на Волоха такой страх, что он готов был бежать. Но куда? А кузнец бросил ему щит, и сразу обнажил меч. Тот самый, с которым ходил в походы. Боевой!
- За что? – только и успел крикнуть Волох, как Гонич взмахнул мечом… Волох едва успел подставить щит. Страшный силы удар грохнул по дереву. Полетела щепа. От удара Волох припал на колени. Но тут же вскочил и отпрянул в сторону, чтобы второй замах мечом не пришелся по его голове. Так и бегал Волох, отражая одни удары и уклоняясь от других. Пот струился по лицу: то ли от ужаса, то ли усердия.
Неизвестно, чем бы все кончилось, но сельчане, увидевшие невиданную сечу, сбегали за матерью Волоха, и та с криком прибежала и закрыла собой родное дитя.
- С ума сошел, старый? – кричала она. – Повоевать захотелось, так иди с воинами дерись, а не с мальцом.
Гонич круто повернулся и молча ушел в кузню. А Волох, тяжело дыша, наконец смог осмотреть щит, вернее то, что от него осталось. Еще б два удара и последние доски превратились бы в щепы и тогда – все б зависела от быстроты его ног.
- Пойдем домой, - обняв сына, потащила мать, не забыв крикнуть кузнецу пожелание. - Чтоб лихоманка тебя взяла!
Не успели они отойти, как услышали голос Гонича:
- Пойть сюда…
- Еще чего! – вскипела мать. – Крови что ль захотеть испить, старый ворон.
- Пусть подойдет, сказать ему надо. Не бойся – не трону.
- Да я тебя сейчас сама трону колуном по башке твоей из ума выжившей, - ярилась мать.
Но Волох решительно освободился из рук матери и направился в кузню.
- Я сейчас. Узнаю только, какой слепень его укусил.
Мать ринулась следом, но Волох решительно остановил ее.
- Я сам. Ничего не будет. Видишь, успокоился он.
И мать отстала, а Волох все же с опаской вошел в кузню.
Гонич сидел к нему спиной, что-то высматривая в горне. И так же, не оборачиваясь, сказал:
- Как ты смог к княжне подкатить? Как же мамки ее и стражники не углядели?
Теперь до Волоха дошла из-за чего вспылил старый княжеский дружинник. Страх мигом улетучился, и он смог спокойно отвести напраслину.
- Ничего я не подкатывал.
И, гладя в широкую спину кузнеца, поведал свою историю с княжной.
- Кольцо могу показать. Я его храню в тайном месте. Но вам покажу.
Тут Гонич повернулся. Лицо оставалось почерневшим от гнева, но глаза смотрели уже по иному: внимательно, словно хотели продырявить череп Волоха и пронзить сердце. Но и Волох, чувствуя за собой правоту, не собирался тупиться и отводить глаза.
Так они смотрели друг на друга какое-то время. Потом Гонич сказал, вернее приказал:
- Тебя могут в княжеский двор забрать. Потому завтра по утру быть здесь. Начнем учиться