покачав головой, вздохнул.
‒ У тебя выросли крылья, сын мой. Скажи, кроме тебя у вас есть еще Крылатые?
‒ Да.
‒ Запомните, это символ Веры, знак того, что вы на стороне Бога. У всех наших есть такие же.
Антонио недоуменно пожал плечами.
‒ С вами понятно. Но мы же коммунисты, атеисты…
‒ Возможно. Но, тем не менее, вы сражаетесь за Господа…
‒ Конечно, это странно,… но предположим. А татуировка на плече, что она означает?
‒ Я не могу этого сказать, потому что не знаю. Надпись, похоже, на русском, но я плохо знаю этот язык.
‒ Ладно, оставим это на потом. ‒ Капитан хлопнул себя по коленям, встал. ‒ Что будем делать дальше?
‒ Может быть нам стоит объединиться? Вместе нам будет легче воевать.
‒ Я уже подумал об этом. И… согласен. Тогда соберем трофеи и уходим.
Священник огляделся.
‒ Запомните, дети мои, нет греха в том, чтобы забрать у мертвого фашиста оружие или патроны. Господь одобряет это. Остальное оставьте воронам, сегодня они будут сытыми.
… Два отряда, объединившись в одну колонну, растворились среди каменных россыпей.
«Una mattina mi son svegliato,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
Una mattina mi son svegliato
ed ho trovato l’invasor.
O partigiano, portami via,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
O partigiano, portami via,
ché mi sento di morir.
E se io muoio da partigiano,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
E se io muoio da partigiano,
tu mi devi seppellir.»
… ‒ Вы тоже поете эту песню?
‒ Чему ты удивляешься? Эту песню поют сейчас везде, все люди, на всех языках…
«E seppellire lassù in montagna,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
E seppellire lassù in montagna
sotto l’ombra di un bel fior.
E le genti che passeranno
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
E le genti che passeranno
Mi diranno «Che bel fior!»
È questo il fiore del partigiano,
o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!
È questo il fiore del partigiano
morto per la libertà!»
… Отец Леон тяжелоранненым попадет в плен и после пыток будет повешен на деревенской площади. Его последними словами будут «Да здравствует коммунизм!» После войны, он будет причислен к лику мучеников за Веру. Но это случится потом…
Отдаленный кибуц на Палестинских землях.
… ‒ Давид, быстрее сюда!
‒ Что случилось? ‒ Молодой мужчина в армейской рубашке, выйдя из дома, удивленно посмотрел на кричавшего. ‒ Абрам…
‒Арабы, они едут к нам. И они вооружены.
‒Я понял, прячьте детей, берите оружие. Кто-нибудь, свяжитесь с городом…
‒ Невозможно, связи нет уже давно.
Тем временем на горизонте в клубах пыли показалось несколько грузовиков с вооруженными людьми и пикапов с установленными в кузовах пулеметами. К мужчине подошла молодая женщина с «Галилем» в руках.
‒ Давид, муж мой, что будем делать?
Подъехавшие, окружили кибуц полукругом. Из машины вылез араб и, сделав несколько шагов вперед, поднял руку.
‒ Не бойтесь. Мы не желаем вам зла. Выходите, поговорим.
‒ Поговорить? Убедительное предложение, учитывая… Интересно, откуда у них тяжелые пулеметы? Хорошо, Хаим, заменишь меня, если я не вернусь.
Давид вышел за ворота, огляделся. Араб подошел ближе, протянул руку.
‒ Я Салах, командир этого отряда фидаев.
‒ О чем ты хотел поговорить под дулами пулеметов?
… Зайдя за ворота, арабский подросток, держащийся рядом с Салахом, показал тому на израильский флаг, висящий над домом, и засмеялся. Мужчина потрепал мальчика по голове.
‒ Али, они еще не знают.
К Али подошел еврейский мальчик, показал на свою руку.
‒ Наум, не надо, отойди от них
Араб показал свое запястье.
‒ Брат, скажи своим, пусть не боятся.
На запястье еврейского мальчика полыхнула Звезда Давида, Али показал на свою татуировку.
‒ Мы одно с тобой. Мы вместе, Дети Бога… Дети Веры.
… Один из евреев, что слушал, отшатнулся.
‒Ты говоришь, что Израиля нет? Он исчез, ты доволен?
Салах покачал головой.
‒ Палестины тоже нет. Пришли шайтаны. Из ниоткуда, говорящие на языке Иблиса, в камуфляже, они убили всех в поселке. Вся моя семья… Посмотри, мой сын единственный кого я мог спасти. Брат, мы воевали друг с другом, но наши дети помирили нас, они указали нам путь… Мы подняли последнию интифаду. И отныне мы сражаемся вместе. За нашу Веру, вместе с вами, вместе с Людьми Книги. Эта будет наша последняя война. Во имя Аллаха.
Давид взохнул.
‒ Значит снова война…
К нему подошла пожилая женщина.
‒ Послушайте меня. Вернулось прошлое. Те, кто хотел уничьтожить нашу Веру, наш народ вернулись. Неважно, на каком языке они говорят и какую форму носят. Теперь мы обязаны сражаться. Те, кто мы есть. За нашу свободу.
‒ Было сказано нам, нашими мучениками, что важнее всего жизнь, а потом свобода. А потом ты отдаешь жизнь за свободу. Мы начнем сначала. Но перед этим освободим нашу родину. Вместе с вами.
Один из арабов посмотрел вокруг.
‒ Об этой войне будут складывать легенды. Арафат сказал нам, что среди евреев появится тот, кто объединит два народа. Он сказал это о тебе. Брат, мы пойдем за тобой. За нашу свободу, за наших детей, за Веру.
Салах кивнул.
‒ Ты сказал правильно. А что со знаменем? Должно быть, то, что объединит всех.
Наум поднял ладонь. На красном знамене, снятом со здания правления, вспыхнула Звезда Давида. Мужчина в военной форме, в берете израильского спецназа кивнул сыну.
‒ Под этим знаменем наши предки воевали с фашизмом. Под этим флагом они победили. Мы повторим.
Али вскинул руку. На принесенном зеленом полотнище зажглась красная звезда. Рядом арабская вязь. «Во имя Аллаха!». Араб, стоявший рядом, вскинул вверх сжатый кулак.
‒ Под именем Всевышнего! До Победы!
Али подошел к Давиду.
‒ Мы останемся здесь. Завтра к вам придут ваши военные. И еще, чтобы ты знал. Твой сын Крылатый. Его татуировка на запястье. И на плече. Мне сказали, что это на русском. И скоро ты сам станешь таким же.
‒ Значит определились. Тогда… жена, пусть эти люди переночуют у нас, получат кров и пищу. Завтра мы все будем знать, что нам делать.
… ‒ Вы кто?
‒ А вы кто?
‒ Третья рота Цахал. Мы против Темных.
‒ Свои….
‒ У тебя палестинцы?
‒ Ты удивлен?
‒ Нет. Посмотри на моих бойцов, треть из них арабы. Мне некогда было выяснять кто из них друз, а кто палестинец. Кто мусульманин, а кто иудей. Согласен, лейтенант?
‒ Ты прав. Тогда… Темные ждут, что мы будем защищаться. Но мы нападем, там, где они не ждут. Они думают, что пустыня принадлежит им. Ошибка. Мы докажем им это. Пусть твои парни подкрепятся и отдохнут…
После войны Давид и Сара усыновят Али. Сына Салаха, погибшего при освобождении Иерусалима. Но это будет потом.
Амазонская сельва.
Лагерь FARC
.
‒ Бойцы, задача освободить деревни в устье реки. Это позволит нам продвинуться дальше. Во имя революции! Индейцы поддержат нас. А теперь пусть скажет падре.
Священник с автоматом за спиной вышел вперед, осенил бойцов крестом.
‒ Дети мои, я благославляю вас. Идите с Именем Господа, несите Свет людям и ничего не бойтесь.
Один из бойцов подошел к нему.
‒ Падре, я давно хотел спросить. Я не верю в вашего Бога, как быть с этим?
Священник улыбнулся.
‒ Хуан… Это неважно. Твои татуровки доказывают, что ты Воин Господа, Воин Революции. То, что ты говоришь нормально. Даже, мне было нелегко принять это. Но Бог в твоем сердце. Та девочка, которую ты видел во сне, она указала тебе путь…
Боец опустился на колени.
‒ Падре… простите меня за неверие. Я усомнился в революции, в Вере…
Священник перекрестил его.
‒ Сын мой… твое сомнение понятно. Но ты знаешь ответ…
Польша.
Краков
В костел вошел мужчна в форме «Войска Польского», огляделся. К нему вышел священник.
‒ Сын мой,… что ты хотел? Ты ищещь ответы?
Мужчина преклонил колени.
‒ Скажите, святой отец, что мне делать? Я не могу принять это. То, что происходит. Те, кто говорят о Вере, лгут. Они приказывают убивать детей, сжигать храмы… Разве Бог может допустить подобное?
Священник вздохнул, засучил рукава.
‒ Посмотри. Те, кто управляют тобой, называют нас Проклятыми, но сами поклоняются Тьме.
Военный отшатнулся от него, спросил дрожжащим голосом.
‒ И ты не боишься говорить об этом?
‒ Нет. Если меня убьют, придут другие. Но… скажи мне. Ты видел сны, девочку…
‒ Да. Но что это означает?
‒ Ты станешь Крылатым, сын мой… У тебя есть семья?
‒ Невеста. Мы хотели обвенчаться. У нее на руках те же знаки. Скажи, что нам делать?
Священник снова вздохнул.
‒ Я скажу тебе. Они вернулись. Те, кто когда-то посягнули на Польшу, на нашу землю, нашу Веру. Те, чьим символом была свастика. Тогда мы, вместе с нашими братьями из России, победили их. Все повторяется. А что тебе делать… забери ту кого ты любишь, и уходите в лес.
‒ «Армия Людова»?
‒ Да. И запомни,… Польша не сгинула.
‒ Я понял. Но,… святой отец… мои руки в крови невиных.
‒ Бог простил тебя.
Через два дня священник будет сожжен заживо в костеле. Военный, Анджей Нимовски… сыграет свадьбу в партизанском отряде. После войны его жена родит рыжеволосую дочь. Это будет потом.
США.
Техас.
‒ Шериф… ‒ Индеец в полицейской форме стукнул кулаком по столу. ‒ Они приказывают нам отдать детей. Ты отдашь им сына?
Мужчина со значком на груди поднял ладонь.
‒ Бегущий Бизон… Ты знаешь ответ. ‒ Он оглядел собравшився в кабинете. ‒ Мы были властью. В нашем городке я мог поговорить с любым. Нас знали, мы заходили в бар и здоровались с местными. Последнее, что помню, драка с индейцами. Что сейчас? Наши дети стали другими, татуировки… Но они наши дети. Есть данные, что таких детей убивают. Они всегда были другими, но чтобы убивать… Приходят в камуфляже… Они даже не американцы …, говорящие на искаженном русском. Короче… мы техасцы, мы знаем, что надо делать. Значит,… загляните к Джефри в магазин. Соберите все оружие.
Один из полицейских пожал плечами.
‒ Шериф, придет Национальная Гвардия. С дробовиками и пистолетами против танков и вертолетов…
‒ У Джефри были припрятаны РПГ и пулеметы. А дети повторят их. У нас будет, чем встретить фашистов.
Женщина в форме развела руками.
‒ Кого?
‒ А вы еще не поняли? Наши отцы пили водку с русскими на Эльбе. Похоже, нам придется брать Берлин. И в жопу остальное. Мы выебем их снова. Они думают, что пришло их время, что они могут, открыто носить свою ебаную свастику и сжигать церкви. Только не в Америке. Бизон, ты сказал, что индейцы готовы принять детей? Тогда надо готовить школьные автобусы для перевозки.
‒ Да. Мои братья спрячут их и дадут воинов.
Шериф закурил.
‒ И последнее. Тетя Сабрина передала это. ‒ Он показал на красное полотнище, в углу. ‒ Блядь, я никогда не сочувствовал «комми», но… возможно она права. Похоже, нам придется создать новую Америку. Может это то, что хочет Господь?...
Часть третья.
Бессмертие.
Тысяча девятьсот восемьдесят первый год.
Ноябрь.
‒ Апач, что тобой?
Длинноволосый парень сел на кровать.
‒ Сон видел… смерть за нами пришла. Утром понятно будет.
«Не шуми ты, мать зеленая дубравушка,
Не мешай ты, добру молодцу думу думати.
Как заутра добру молодцу мне в допрос идти
Перед грозного судью да самого царя.
Уж как станет государь меня-то спрашивать:
Ты скажи, скажи, детинушка крестьянский сын,
Уж как с кем ты воровал да с кем разбой держал,
Еще много ли с тобой было товарищей?
Я скажу тебе, надежа грозный русский царь,
Всю-то правду расскажу тебе, всю истину,
Что товарищей у меня было четверо;
Уж
