до вас.
Не чернилами написана она —
Кровью красною в лихие времена,
И поют ее не птицы в облаках,
А народ в бою с наганами в руках…
Охранник в коридоре остановился с расширившими глазами, помотал головой, приходя в себя…
… – А теперь скажи, зачем ты к нам пришел? – девушка в военной форме и темных очках внимательно посмотрела на мужчину. – Таких как ты мы убиваем. Смерти захотел, совесть замучила?
– Я слышал, как она пела.
– Кто она?
– Вы называете ее Волчицей. И я понял, … что жил как… животное. Может быть, умру как человек.
Стоящий рядом парень почесал лоб.
– Юджи, это он о…
– Ну да. Они живы?
– Пока да.
– Значит, мы их вытащим. Бася, собирай наших.
Мужчина, вздрогнув, отступил назад.
– Не надо этого делать.
– Он еще здесь и жив?
– Подождите, послушайте… Вам же нельзя туда. Вы же там все ляжете и их не спасете.
Юджи пожала плечами.
– С чего ты взял?
Мужчина, вздохнув, сел на пол. Его трясло.
– Слушайте, это не просто тюрьма. Там…
– Что там? Да успокойся ты.
– Внизу, под фундаментом, Нечто. Страшное настолько, что люди с ума сходят от одной мысли об этом, даже охрана.
Женя присела перед ним, протянула зажженную сигарету.
– Покури. Там внизу Портал?
– Я не знаю…
– Значит он. Предположим. Теперь расскажи нам, что знаешь. Не бойся, убивать не будем. Вот стул, садись.
– Раньше это была обычная тюрьма. Потом пришли… эти, в капюшонах и которые в камуфляже, и принесли страх. Половину заключенных просто убили, остальным не повезло. Охрана… Мы уже не люди, нас превратили в…
– Успокойся, раз сам пришел к нам, значит человек. Выпей воды.
– Они отбирают задержанных и… Нет! Не надо! – мужчина, выронив стакан, упал со стула, его трясло. – Я случайно увидел, что с ними делают. Не хочу! Там дети были маленькие!
К нему подошла женщина в белом халате.
– Держите его, я укол поставлю, чтобы в себя пришел.
Юджи выдохнула.
– Выходит, зря мы надеялись, что слухи. – Она присела, положила ладони на голову мужчины. Поморщилась от боли. – Возвращайся, ты нужен. Помогите ему.
Мужчину посадили на стул.
– Можешь говорить?
– Да. Как ваши это выдерживают, не понимаю. Говорят, что вы сильнее обычных людей…
Подошла пожилая женщина, погладила мужчину по лицу.
– У тебя хоть семья то есть?
– Жена забрала детей, ушла,… кто будет жить с чудовищем. А она… Волчица своей песней, словно что-то нарушила, сломала.
– Интересно, ты один такой?
– Не знаю. Ее многие слышали.
– Ладно. – Женя обвела взглядом собравшихся. – Что нам делать, мы потом решим. Что ты можешь сделать?
Мужчина помолчал, приходя в себя.
– Записку могу от них передать. Я смогу, теперь смогу.
– Как?
– Нас иногда выпускают в город. Давайте, через неделю встретимся, где скажите. Если не приду, значит, я мертв.
– Договорились. Знаешь где это место? Там и пересечемся. А теперь, извини, мы тебе память подчистим. Тебе же спокойней будет, не бойся это не больно…
… – Значит, что получается? Расклад такой. Пока есть Портал, сделать ничего невозможно. Через него постоянно подпитка энергетическая идет. А убрать его мы не можем. Пока не можем.
– Небесных надо звать, они помогут.
– Как, по телефону им позвонить? Серый, успокойся, пожалуйста. Все давно на нервах.
– А с ребенком что? С сыном Мику?
– Непонятно. Был в Москве, а где сейчас… Славка?
– Говорят, его в деревне видели.
– Значит у Лешачки. Облом сукам вышел… Ладно, записка.
– Передал ведь, не обманул. Только как ее отдать и кому?
– Кому понятно. Тете Мицуи. А как, … через Каина. Свист, у тебя подвязки были, займись. Ничего, память у нас хорошая, все запомним. Все по счету будет.
… Японка средних лет, шла по улице бывшего советского города. Зима, дело к Новому Году идет. Только… не до этого. Она посмотрела на патрульных в камуфляжной форме, прошедших мимо. Спокойно, только спокойно. Не вздумай нервничать. Ее толкнули, она подняла голову. В нее уткнулся парень. Короткая стрижка, пальто, свитер, меховая кепка… на пальцах заметны татуировки. Где-то она уже видела похожие.
– Извините, гражданка. – Парень внезапно придвинулся ближе, прошептал. – Молчи. У тебя в кармане записка от дочери. Извините, тороплюсь.
Она проморгала. Парня уже не было. Исчез, как будто растворился в морозном воздухе. Ее снова толкнули, теперь в спину.
– Узкоглазая, что встала? Проходи, давай.
Она кивнула.
– Простите, пожалуйста.
Сунула руку в карман пальто. Что-то есть. Только не беги, побежишь-умрешь. Сама знаешь.
… Зайдя в квартиру, она разулась, разделась. Из кармана достала… лоскут бело-серой ткани, который когда-то был носовым платком. На нем бледно-красные иероглифы, ее кровь. Детский шифр, который знают только они. Мать и дочь. Шторы можешь не задергивать, в квартирах напротив уже давно никого нет. Развернула лоскут.
« Здравствуйте мама и папа. Пишет вам ваша непутевая и непослушная дочь Мику. Хотела бы написать, что у меня и остальных все хорошо, но зачем врать. Простите за это. Мама, найди Юджи, ты помнишь ее. Она поможит. Забери папу и бегите. Дедушка вас примет. Пожалуйста. Будьте осторожны, берегите себя. Прощайте и не плачьте по нам. Твоя дочь Мику. Алиса, Ульяна, Костя.»
Прочитав записку, женщина упала на колени, закрыв лицо руками. Как там…
«Муж в могиле, дочь в тюрьме,
Помолитесь обо мне…»
… – Вот ваши документы, тетя Мицуи. Они подлинные, не сомневайтесь. За них погибли двое. Мы сделаем вам портал, в Москве вас встретят и проводят до аэропорта. Дальше, как Бог даст. И простите, что не смогли спасти…
Женщина вскинула ладонь.
– Пусть Аматэрасу Омиками хранит вас, дети мои. Отомстите. За мою дочь, за всех…
– Не волнуйтесь об этом. Никто не уйдет обиженным… Они уже мертвые, только пока не знают об этом…
… Нетрезвый мужчина, столкнувшись с патрулем, махнул рукой.
Патрульный в ответ козырнул.
– Извините, обознались.
Прошел еще, внезапно рядом старческий голос.
– Внучок, я вижу, ты большой начальник, раз патруль с тобой здоровается. Ты прости старика. Сигаретой не угостишь?
Мужчина обернулся. Действительно, бедно одетый старик.
– Дед, тебе делать нечего…
Удар сзади…
– Кум, проснулся, тогда доброе утро.
Мужчина попытался пошевелиться. У горла лезвие ножа.
– Смирно посиди.
Рядом голоса.
– Старик, ты…
Тот же старческий голос.
– Учитесь, как работать надо. А что его сразу не кончили?
Еще мужской голос из темноты.
– Силя, объясни ему расклад, чтобы непонятного не было.
– Кум, тут такое дело. Хорошие люди просили тебе привет передать, от Azadi. Нам не жалко, свой интерес.
Мужчина попытался дернуться.
– Вы знаете, кто я.
– Конечно, кум. Мразь…
Мужчина завыл, поняв все, пытаясь вырваться.
– Не убивайте! Деньги отдам, все отдам!
– Каин, он торгуется?
Из темноты тот же мужской голос.
– Ты за кого нас держишь? На твоих деньгах детская кровь запеклась, к ним прикасаться западло. Силя, кончай его, холодно.
– Это тебе за Улю, за Лиску, за Самурайку, за Апача… За всех...
Парень, улыбаясь, провел ножом по горлу.
– Легко сдох…
Тело с перерезанном горлом дернулось последний раз, на окровавленном снегу.
– Даже умереть не мог по человечески. Ладно, пошли к Хромому, согреемся…
Шереметьево.
– Ты… Имя, фамилия… раздевайся до белья. Я бы вдул…
– Японка вроде. Иностранка, забудь… Слышь, нагнулась, трусы спустила, жопу раздвинула… Что? На самолет хочешь?
– Теперь сюда смотри. Знаешь ее?
Фото дочери, похоже, сделана в тюрьме. Синяки, седые волосы. Доченька…
– Я не знаю ее. Никогда не видела
– Верим. Одевайся, обезьянка, туда пройди. Сумку раскрой. Чисто. Что встала, иди, а то на рейс опоздаешь…
Международный аэропорт Нарита.
Вышедшая из здания женщина, поежилась от ветра и зашла в телефонную будку.
– Отец, я прилетела. В аэропорту. Я поняла, подожду. Ямада? Тогда до встречи.
Она дошла до скамейки и сев, прикрыла глаза. Почти дома, но расслабляться рано. Еще бы полицейских было по меньше. И этих, с эмблемами Сил Самообороны. Рядом послышался мужской голос.
– Госпожа…
Она посмотрела на подошедшего, попыталась улыбнуться.
– Здравствуй.
Еще один мужчина протянул руку к ее сумке.
– Пойдемте, госпожа, машина ждет.
Неприметный «седан». Ямада виновато вздохнул.
– Мы просим прощения, время такое, что…
– Ничего страшного, я понимаю.
Ямада, поклонившись, открыв дверцу машины.
– Прошу вас.
Сел на переднее сидение.
– Поехали.
Машина, аккуратно выполнив поворот, выехала с территории аэропорта мимо стоявшей бронетехники. Женщина, опустив голову, закрыла лицо руками. Сидевший рядом якудза деликатно тронул ее за плечо.
– Госпожа, поплачьте, будет легче.
Она откинулась на спинку сидения, сделала вид, что улыбнулась.
– У меня больше нет слез.
Зареченск.
– Интенсивные допросы результата не дали. Где ребенок выяснить не удалось. Возиться с ними бессмысленно. Ликвидировать этой же ночью. Тихо и незаметно, не привлекая внимания. Выполнять.
– Все,… сейчас кончать повезут. Уля…
– Я устала. Микуся, а что ты написала?
Мику, обессилев, села на пол около стены, обняв Костю. Над ее головой алела надпись, сделанная кровью.
«Да здравствует коммунизм!»
Кто-нибудь да прочитает. Вошедшие с опаской в камеру автоматчики надели цепи.
– На выход!
Помогая друг другу, прошли по коридору мимо жмущихся к стенам охранников.
– Прощайте, товарищи!
Откуда-то донеслось эхом.
– Прощайте!
Тюремный двор, фургон. Прокатимся, напоследок.
– Лиска, чего лыбишься?
– Боятся…
Удар прикладом по ребрам.
– Заткнулись!
… Скрип тормозов, фургон остановился, дверь открылась, впустив морозный воздух.
– Приехали. Выводи.
Один из автоматчиков в штатском выволок Алису за волосы на снег, повернул ее голову.
– Вас здесь даже не найдут.
Подъем на крышу. Костя, держись, любимый. Повисни на мне, я выдержу, я сильная.
– А просто пристрелить нельзя было?
– Хотим, чтобы вы полетали, ангелочки.
Мику повернулась.
– Запомните, я найду вас.
Лающий смех.
– Гляньте, еще угрожает, сдохнешь же сейчас.
– Клянусь Богом, найду и убью.
Один из палачей отступает назад.
– Оттуда не возвращаются.
– Мы вернемся…
Подвели к краю крыши.
– Приготовиться!
Внезапно в ночи, над заброшенной стройкой раздался детский голос.
«Орленок, орленок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди.
Навеки умолкли веселые хлопцы,
В живых я остался один.
Орленок, орленок, блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет.»
Песню подхватили три голоса.
«Орленок, орленок, гремучей гранатой,
От сопки солдат отмело.
Меня называли орленком в отряде,
Враги называли орлом.
Орленок, орленок, мой верный товарищ,
Ты видишь, что я уцелел.
Лети на станицу, родимой расскажешь,
Как сына вели на расстрел.
Орленок, орленок, товарищ крылатый,
Ковыльные степи в огне.
На помощь спешат комсомольцы орлята
И жизнь возвратится ко мне.
Орленок, орленок, идут эшелоны,
Победа борьбой решена.
У власти орлиной орлят миллионы,
И нами гордится страна! «
– Да стреляйте же!
Автоматные очереди, в темное небо взлетели, расправив крылья, четыре тени…
… – Женька, что делать будем? Ты
