соли
Угощай хвали
Что от сор да свар
Одуренный вар
А давай вали
Что ли мало ли
Околесица
В небо лестница
А и добрые щи
За ушами трещит
Да устал хлебать
Эх, ядрена мать!
Мне бы надо успеть
До околиц допеть
До окрайних огней
Там и будет видней
Кину гривенник в снег
На погоду навек
А потом не найду
Да и дальше пойду... «
... К ним подошли двое мальчишек. Один, поддернув трусики, присел.
– Певец, покидай нас.
Тот только вздохнул.
– Опять? Ну пойдемте, полетаем. Доча, ты как?
Девочка махнула рукой.
– Н-не хочу. Я с К-кусем посижу.
Зайдя в воду по колено, Певец поставил мальчишку на плечи, подкинул вверх. Тот взлетел, раскинув крылья, потом, перевернувшись в воздухе, нырнул в воду.
– А меня?
– Давай.
Лето, пляж, детский смех...
... – Значит уходишь?
– Уходим. Я ждал когда Любаша в себя придет. И... Галка, давай про оставить ее не будем. Зачем ненужные разговоры.
– Что-то у меня, у нас всех, плохое предчувствие.
– Прекрати. Пришли да ушли. Что теперь...
– Прощаться будете?
– Зачем? Все ведь давно знают. Удачи вам и берегите себя. Увидимся...
... По проселочной дороге шли двое, держась за руки. Мальчик и девочка. Рядом пес. То ли поседел, то ли шерсть у него белая. Неожиданно остановившись, девочка посмотрела наверх, показала пальчиком в небо.
– С-смотри.
– Да, Лебединая Дорога, Путь Бессмертных.
– Нам туда?
– Получается да. Не боишься?
– С т-тобой н-нет. П-пойдем...
« Это пепел тех, кто избрал дорогу
Это пепел тех, кто летел на свет
Это пепел тех, кто молился живому Богу
Это пепел тех, кто пришел в Назарет...
На небесах...»
... Мужчина, идущий по деревенскому кладбищу, остановившись, повернулся к тем кто шел сзади.
– Это здесь, то место.
Две могилы. Одна побольше, другая по меньше. Два креста. На одном прикреплена октябрятская звездочка, на другом висит солдатский жетон.
Вздох.
– Вот здесь их и похоронили рядом. Мальчишку и... он сказал, что девочка его дочь.
Мужчина махнул рукой.
– Не в этом дело. Песни он пел. Такие, что... – показал пальцем. – А вон там, у оврага их и расстреляли. Да только... после его песен с двух деревень все в партизаны ушли. – помолчал. – Ты не думай. Отомстили мы за них люто, как полагается. И похоронили как положено. Батюшка отпел... Да, с ними пес еще был огромный. Его потом с волками видели. Тоже, можно сказать, партизанили. Да вы их похоже знали...
Мужчина в "афганке" снял с солдатского ремня фляжку, протянул местному.
– Знали, немного. Помянешь, брата да сестренку?
– Помяну. А вы вот что. – повернулся к женщине с мальчиком лет пяти. – Пойдемте ко мне. Авдотья моя стол накроет, все как полагается...
... Идущих по сельской улице парня с девочкой подростком и большим псом, окликнули.
– Певец, здорово! Любаша, Сех...
– З-здравствуйте. – ответила та на ходу.
– Слышь, останьтесь еще.
Парень махнул рукой.
– Извините люди. – поправил чехол с гитарой, висящий за спиной. – Домой идем.
– Ну это дело такое. Вернетесь?
– Обязательно.
– Тогда мы ждать будем...
Уже за околицей девочка, остановившись, с интересом посмотрела на парня.
– П-папа, а где наш дом?
Тот подумал.
– Точно не знаю.
– Ладно, п-пойдем. Может н-найдется. Д-да, Кусь?
... Тринадцатилетний мальчик подполз к мужчине, лежащему в кустах с автоматом.
– Папа.
Тот повернул голову.
– Что, сынок?
– В лесу чужие. Вон там. – мальчик показал пальцами. – Военные и много. Человек сто, наверное. Сюда идут.
– Игнат... – шепотом позвал мужчина. – Готовься.
В соседних кустах блеснуло дуло ручного пулемета.
– Понял.
– Гриня, предупреди остальных и до лагеря.
– Подожди, папа, они не со злом идут. И боятся чего то. Я нашим сообщил, а пока здесь, с вами побуду.
– Хорошо, только укройся.
Тем временем на лесную опушку вышел мужчина в военной форме с погонами капитана. Постоял. прислушиваясь, потом поднял вверх руку, подавая знак. Голос прозвучал казалось из ниоткуда.
– Стой. Кто такой?
Военный, наклонившись, положил автомат на опавшую хвою, выпрямился.
– Командир третий мотострелковой роты капитан Зотов.
– Что хотел?
– Вас ищем. Со мной...
– Нашли, что дальше?
Капитан примиряюще поднял руки, повернулся.
– Бойцы, выходим. Спокойно, оружие за спину.
Из-за деревьев показались солдаты. Кого-то вынесли на самодельных носилках.
– Игнат, я к ним пойду.
– Хорошо, я прикрою.
Сидевший в кустах, мальчик напрягся . Его отец, выйдя из укрытия, подошел к капитану.
– Раненые у вас.
– Да, пришлось с боем уходить.
– Гриня, что скажешь?
– Они не враги, папа. К нам хотят. Творить портал?
– Капитан... ты и несколько твоих с ранеными в отряд пойдете. Остальные здесь подождут. И пусть оружие в стороне, вон там, сложат.
Военный вздохнул.
– Понятно, не доверяете. Хорошо... Вы с ранеными за мной. Остальные ждут здесь, оружие туда...
... Выйдя из круга света, капитан удивленно огляделся. Среди деревьев аккуратные бревенчатые срубы, дымящиеся печные трубы, дощатая мостовая. Деревня какая-то...
Его толкнули в спину.
– Что встал? Раненых туда несите, в госпиталь. Сам сюда иди, говорить с тобой будут.
Военный подошел к сколоченному из досок столу. Навстречу ему со скамьи встал пожилой бородатый мужчина в застиранной гимнастерке.
– Ну здравствуй, садись поговорим. Ты у нас будешь Зотов Сергей Павлович, капитан. А меня Никитой Анисимовичом звать, люди Дедом кличут. Я здесь и командир, и председатель в колхозе, и советская власть получается... А теперь скажи мне, Зотов, почему ты к нам решил уйти?
Капитан помолчал, вздохнул.
– Неправильно все, понимаешь... Как будто глаза открылись, зло ведь творится... не по закону, не по совести. Деревни сжигают, детей вешают... Как это? И мы... присягу же давали, что народ защищать будем. А из нас кого сделали... То ли каратели, то ли...
Никита достал из кармана папиросы, покачал головой.
– Значит дошло, это хорошо. Все правильно, капитан, вы были и есть часть советской армии и никак по другому теперь не будет. Ладно... Сколько вас?
– Сто пять бойцов. Из разных частей, большинство старослужащие.
– А ты командир...
– Ребята выбрали, по ходу дела. Прежний то, уходить не хотел. Пришлось его...
– Понятно. А вот семья у тебя есть?
Капитан, неожиданно застонав, закрыл глаза.
– Была...
– Ты что, почему была?
– У всех офицеров, семьи в заложниках. Чтобы и думать не смели... У меня жена и два сына, понял?
Дед повернулся к мужчине, сидящему рядом.
– Кузьмич...
– Капитан, последнее письмо от жены откуда было?
– Из дома, город...
– Слушай, мы с тамошним подпольем попробуем связаться. Они помогут, выяснят, что да как. Ничего не обещаю, но если твои живы, вытащат. Да и за сведения спасибо. Извини, Сергей, в голове твоей посмотрели, ты же сам рассказать хотел. Дед, завтра карателей ждать надо.
Капитан кивнул.
– Да... и военные, и наемники, и... не знаю даже кто. Я их раньше не видел.
– А конкретней?
– На монахов походят, только без крестов. В черном, лиц не видно и знаки какие-то странные носят. А еще холодом от них несет могильным. Страх нагоняют.
Никита только хмыкнул.
– Ведаем кто они, то Жрецы Темные. Ну да на эту нечисть тоже управа есть. Мирра... – он подозвал девочку лет двенадцати, что сидела рядом на пеньке, сложив руки на коленках. – Знаешь уже?
Девочка, пожав плечами, кивнула.
– Ага. Не волнуйтесь, мы их встретим. – она улыбнулась. – Нечего им землю да лес осквернять, сдохнут... Ой, а это... Их звать?
– Да зови, пусть поохотятся. Видишь, капитан, какая война у нас... странная. И, поверь, лучше не знать, кого Мирка со своими покличет. Чтоб ты знал... сирота она. Всю ее семью сожгли, жалости в ней нет... Ладно, садись ближе. Где карты? Обсудим, что завтра делать? Смотри, здесь болото, место гиблое. Мышь не проскочит. Там они и останутся...
– А мы как пройдем?
– А для нас там как асфальт проложен. Дорога... Только не спрашивай, капитан, как и что, и бойцов своих предупреди, чтобы не пугались завтра...
... После войны, капитан Зотов найдет свою семью. Дед удочерит Мирру. Но это будет потом...
… Лишь тогда, как исстари, от Москвы Престольной
До степного Яика грянет мой Ясак —
Поднимусь я, старчище, вольный иль невольный,
И пойду по водам я — матерой казак.
Две змеи заклятые к векам присосутся,
И за мной потянутся черной полосой…
По горам, над реками города займутся
И година лютая будет мне сестрой.
Пронесутся знаменья красными столпами;
По земле протянется огневая вервь;
И придут Алаписы с песьими главами,
И в полях младенчики поползут, как червь.
Задымятся кровию все леса и реки;
На проклятых торжищах сотворится блуд…
Мне тогда змееныши приподнимут веки…
И узнают Разина. И настанет Суд…
(Алексей Толстой. «Суд»)
… И полыхнуло от Амура до Немана.
Россия кровью да слезами умытая.
И пустели деревни да села, да казачьи станицы.
Время ответа пришло.
Да не воры мы не разбойнички,
Стеньки Разина мы работнички…
… Мы веслом махнем — корабли возьмем!
Жги!
Кистенем махнем — караван собьем!
Жги!
А ножом махнем — всех бояр побьем!
Жги!
Чтоб до неба встало, чтоб им, сукам, страшно было!
Не жалей…
Жги!
… — Эй, давай на майдан, станичники.
— А что случилось?
Перед зданием правления начали понемногу собираться люди.
— Олекса, чего стряслось?
Вышел председатель, оглядел собравших.
— Такое дело, станичники, что власть сменилась, знаете. — Показал на непонятный трехцветный флаг, висевший над правлением. — Но это ладно. Что по России идет, тоже знаете. Даже говорить о том страшно. А теперь они от нас еще и детей требуют.
По толпе пронесся гул.
— Как, зачем? Что им наши дети сделали?
— Про Крылатых все слышали. Про тех, кто этой власти не подчинился. А среди них говорят детей много, молодежи. Вот их и ищут, от малых, до подростков. А теперь решайте, отдать своих на расправу или как?
— Слышь, Олекса, ты умом двинулся? Как можно свое дитя на смерть отдать? Корова и та своего теленка защитит.
— Видно они нас ниже скота ставят, не дело…
— А если не подчинимся… Как в Калиновской будет. В церковь загонят всех, да запалят…
Какая-то женщина закрыла лицо руками.
— Я же вчера к реке ходила…
— И чего там увидела то?
— Трупы в воде… Откуда только принесло их… И мужчины, и женщины, и дети… Голые да изуродованные…
Люди перекрестились.
— Господи…
Из толпы вышел старик в пиджаке с георгиевскими крестами, опираясь на байдак, оглядел всех.
— А я вот что скажу, казаки… В горы надо уходить.
— Это чего… против власти пойти, ворами стать?
— А по-другому никак не выходит. — Старик показал пальцем на председателя. — У тебя дочь растет, отдашь?
— Нет. Только, если в горы, то с чеченами надо решить. А то ведь… мало ли как оно повернется. Петька, куда поперек старших…
Тринадцатилетний мальчишка, вышедший вперед, только пожал плечами.
— А чего? Чечены сейчас сами к нам придут. Важное скажут. Вы бы лучше расступились, да место освободили.
В воздухе вспыхнули круги света, коснулись земли…
— Это что еще за…
— Порталы называются. Мы ими пользуемся.
— Слышь, Крылатые в станице… час от часу не легче.
Из порталов вышли с десяток чеченцев вместе с подростками. Председатель прищу-рился.
— Кто
