страна.
Был урожайным високосный год
И кровью смерть была пьяным-пьяна.
От туч свинцовых гнулся небосвод.
Прогнулось все, но не моя страна.
В полнеба пламя,
В полнеба смог,
Россия с нами,
И с нами Бог!... »
Мужики в рабочих спецовках, стоявшие рядом, закусив губы, сжали кулаки.
» Здесь памяти не предали отцов,
Здесь не отдали дедовской земли.
Какой ценою — не отыщешь слов,
Здесь за Отчизну жизнь не берегли.
И снова сила русская в руках,
И жизнь, и смерть за Родину красна.
Стоит и держит небосвод в веках
Моя непокоренная страна.
В полнеба пламя,
В полнеба смог,
Москва за нами,
И с нами Бог!
Пусть суждено погибнуть на кресте,
Но на колени не поставить нас!... »
Послышался детский голос.
– Заканчивай.
Из толпы собравшихся выбежали трое мальчишек. Один, покосившись на пса, продолжил.
– Тебе уходить надо. Какая-то сука на тебя донесла. Сейчас здесь «зондеры» будут. – обернувшись, махнул рукой. – И вы тоже... валите. А ты давай с нами. Да не ссы, мы тоже... такие же. Ну ты понял.
Гитарист, кивнув, быстро положил инструмент в футляр, повернулся к псу.
– Хорошо. Сех, пошли. Еще не время оказывается.
Завернув за угол старого дома, прислушались. Послышался шум моторов, выстрелы, крики...
– Падла... – один из спасителей показал на дыру в стене. – Сюда, быстрее.
Дыра оказывается вела в... ход. Один из мальчишек достал из кармана потрепанной куртки фонарик, зажег... Дальше поползли на четвереньках, цепляясь за края кирпичей.
– Гитара же...
– Ну извини, бля... это парадный вход.
Наконец ползущий впереди остановился. Прислушался.
– Тихо. Мы уже считай в другом квартале. Ладно, отдохнем, да хоть познакомимся. Тебя как зовут?
– Люди Певцом кличут. А вы?
– Я Венька...
– Я Куба...
– Птица...
– А его? – Венька показал на пса. – Сех? Странное имя.
– Знаю.
( Сех. Пес на курманджи.).
– А те сюда не сунутся?
– Да нет. Боятся. Тут же целые лабиринты. Заблудиться как два пальца. Еще давно... до этого всего, несколько улиц перестроить хотели. Ну а мы здесь еще маленькими играли. Все входы-выходы разведали. Да и Галка со своими им тут пару раз сюрпризы устраивали.
– Кто?
– Увидишь. Да вообще это... «афганцы» они. У многих награды есть. Если бы не они... совсем нам бы жопа была. А Галка... в нашем районе вырос, все его знают. Перед... войной оттуда вернулся. Теперь вроде командира у нас. Не думай, он добрый.
Птица осторожно протянул руку к псу.
– Можно?
– Не бойся, не укусит.
– У меня тоже собака была...
Куба помялся.
– А ничего, что мы чужого ведем?
– Кто чужой? Дурак... Забыл? Если Крылатый, то свой, братишка. Помочь надо. Если маленький, защитить. А ты его видел. И потом... Знаешь ведь, что с ним за его песни бы сделали. Хватит болтать, пошли.
– Куда?
– Да, типа, домой. У нас тут... вроде как убежище. Давай за мной.
... Венька постучал условным стуком в железную дверь, потом, напрягшись, открыл.
– Смазать бы надо, Галка, мы пришли.
За дверью большая комната. Грубо сколоченные топчаны у стен с матрасами и грудами тряпья, стол на котором несколько зажженных свечей, пара табуреток, ящики. В углу что-то похожее на железную печку. Труба, выходящая в дымоход... В комнате дети, подростки, несколько женщин и мужчин. Из угла послышался мужской голос.
– Кто там с вами?
Мальчишки толкнули гостя вперед.
– Это Крылатый. Мы его от патрулей спасли.
– Правильно сделали.
Из полумрака к ним вышел молодой мужчина в «афганке».
– Давай знакомиться. Меня Виктор зовут. Старший я тут.
– Галка?
– Это еще со школы прозвище. Галкин фамилия. А ты? Певец? А имя у тебя есть?
Мальчик постоял, прикрыл левый глаз.
– Было... все было. Имя, семья, музыкальная школа, девчонка... Ничего не осталось, только шрамы.
Он расстегнул рубашку. Один из подошедших мужчин удивленно присвистнул.
– Илька, ты что?
Тот почесал затылок.
– Витька... С такими ранениями ведь выжить невозможно. Это я тебе как врач говорю. Не бывает...
Певец улыбнулся.
– А я и не выжил. Наверное.
Тот кого назвали Илькой, подошел ближе.
– А с глазом что?
– От побоев. Это что, медосмотр?
– Извини, брат, профессиональное.
Виктор махнул рукой.
– Ильяс... прекращай. Есть хотите? Картошка оставалась, сварили, да муки было немного. Лейла лепешек напекла. Венька, завтра надо где-то молока достать маленьким.
– Понял. Придется в другой район идти.
Пес, отойдя в сторону, сел, склонив голову. Подошедшую к нему ребятню, обнюхал и облизал по очереди.
Тем временем одна из женщин, отдав кому-то младенца, поставила на стол тарелку с парующей картошкой.
– Садитесь. А где новенький?
Тот стоял у топчана на котором сидела на коленях девочка лет восьми в стареньком платье. Сидела неподвижно, не мигая смотря на противоположную стену.
Женщина вздохнула.
– Не надо. Немая она и с головой... не то. Больная. То плачет, то может вот так весь день просидеть.
Певец только махнул ладонью, мол не мешай. Зажмурился...
... На фонарном столбе, в петле из провода висит девочка. Маленькая, лет восемь ей, не больше... На порванной блузки октябрятская звездочка, на груди фанерная табличка. «Партизанка». Рядом, похоже, еще несколько тел. Трудно разобрать в сумерках...
Мальчик подошел поближе, осторожно тронул девочку за коленку. Она внезапно откинулась назад, открыла рот, словно пытаясь закричать.
– Любушка... Я...
Девочка неожиданно кинулась ему на шею, обняв, застонала, замычала... Изо рта побежала струйка крови.
– Мммма... Т...ы, т...ы. П...а... т..ы. ы... Папа!
Певец прижал ее к себе. Погладил волосы.
– Люба моя. Нашел... Все хорошо теперь.
Подошедшая женщина тронула его за плечо.
– Слышь, ты чего? Отстань от нее. Над больной шутить вздумал? Какой еще ты отец, молодой еще...
Тот отмахнулся.
– Доня... Сех, смотри, нашлась.
Пес, подойдя, встал на задние лапы, потянулся к девочке.
– Ммммааа... а э... К...к...кусь. П...п...апа это же Кусь.
Певец осторожно вытер ей кровь.
– Ага. Есть хочешь?
Девочка молча кивнула.
– Тогда слезай. Где умыться можно? – он взял ее за руку.
Тщательно отмыв кровь с лица под умывальником, вытер ей лицо солдатским полотенцем, висевшим на гвоздике.
– Теперь и поснидать можно.
Сел на ящик за стол, посадив девочку на колени.
– Покушай картошечки. Соль передай, пожалуйста...
После... ужина Виктор пододвинул табуретку поближе. Вокруг собрались остальные.
– Поговорить похоже надо. Пацан, ты кто? Откуда ее знаешь? Что значит ты ей отец? Что вообще происходит?
– Вопросов много. А ответов... – Певец показал на пса. – Он все знает... он меня спас...
... В ночной тишине, мальчик, лежащий на земле, застонал, пытаясь открыть глаза.
Где я, кто я? Что было? Удары прикладов, женский крик, вспышки выстрелов. Он повернул голову, похоже какой-то пустырь. Привезли, выкинули... наверно подумали, что все равно сдохну. Хорошо хоть не зима, а то замерз бы. Где-то вдалеке послышался вой. Из темноты вышел... огромный пес. Ну здравствуй... Пес подошел ближе и внезапно стал вылизывать мальчика, как сука вылизывает щенков. Спасибо, а имя у тебя есть? Понял. «Оживай». Голос в голове не мужской, не женский. Детский. «Вставай...Певец.». Певец? Кто я сейчас? Тот же голос. «Слушай.». Понятно. «И найди меня, пожалуйста.» Кого тебя? Дочь? Ты шутишь, мне же четырнадцать... было. Или нет?
Он попытался сесть. Получилось. Что-то звякнуло на груди. Крест на металлической цепочке и какой-то медальон. Откуда? И... я же в Бога не верю. В ответ детский смех. Ладно, а медальон? Солдатский жетон, зачем? Мальчик посмотрел на свои руки. Это что, татуировки какие-то... Распятие, а на плече... Новоро... я даже не знаю что это значит. «Поймешь. Это от Него.». Кого его? «Вставай, боец. Твоя война началась здесь... ». Теперь женский голос. «Иди во Имя Господа и ничего не бойся.».
Мальчик встал, постоял, опираясь о пса. Потом поднял голову в ночное небо и засмеялся. Пожалеют ведь, что сразу не убили... Посмотрим теперь, что сильнее, слово или пуля. Поправил платок на шее, поднял с земли чехол с гитарой. Подмигнул псу. Знаешь куда идти? Тогда пошли...
– Ладно, будем считать, что поняли. Хотя...
– Галка, знаешь какие он песни пел. До озноба... Как там у тебя... Россия с нами и с нами Бог. Откуда только?
– Из снов. Там еще про Донбасс было. Наверно там тоже война, как везде.
Мужчины переглянулись.
– Ну у тебя и сны. Первый раз о таком слышим.
Певец молча встал, подойдя к топчану, достал из чехла гитару. Сел, тронул струны. Девочка примостилась рядом, застыла...
“Это сон:
Шрам на груди у сына твоего.
Слышишь стон?
Девять месяцев проклятья до гроба твоего.
Рассуди:
Это уголь или снег
Впереди –
Соль разъела, я ослеп.
Отведи
Стрелки влево – близок срок.
Путь найди
В мой пожизненный острог.
Отхлебал –
Подноси мне новый жбан.
Эх, как мал
Мой подреберный карман.
То не злато
По карманам забренчит:
Хриплым матом,
Горькой водкою залит.
И к любимой
Не найти мне языка.
Ты дубиной
Поутешь мои бока –
Поумнею,
Да отсохнет мой язык.
Отупеет
Да источится мой клык.
Только зря ты
Все поленья перевел.
Сбитый, смятый,
Я грызу прогнивший пол.
Свежей мятой
От похмелья отпои –
Пьет, проклятый,
Рвет рубаху на куски.
Посиневший,
Он на небеса кричит:
«Где ж ты, певчий?»
А из клюва кляп торчит.
Будь ты пропадь,
Отпущенья не проси.
Хоть свой локоть
Ты до крови укуси.
Это сон:
Шрам на груди у сына твоего
Слышишь стон?
Девять месяцев проклятья до гроба твоего.
Рассуди:
Это уголь или снег
Впереди –
Соль разъела, я ослеп.
Мокрый снег, воспаленные мозги,
Грязный век, жила серая, не зги.
Женский плач по острогам да церквям,
Пьяный скачь вдоль по выжженным полям...
Рассуди:
Это уголь или снег
Впереди –
Соль разъела, я ослеп.
Отведи
Стрелки влево – близок срок.
Путь найди
В мой пожизненный острог...”
– Сука... – Галка опустил голову, простонал. – Это же про нас, мужики... Откуда ты знать можешь...? Подожди, пацан, я тогда спросить тебя хочу. Если ты... Знаешь ли кто мы теперь такие? – он показал на детей. – Почему на них как на зверей охотятся? За что убивают? В чем их вина? И что вообще происходит?
– Знаю...
Когда мальчик закончил, несколько минут было тихо.
– Война, а вы по подвалам прячетесь как...
Виктор стукнул ладонью по столешнице.
– Ну ты... много то на себя не бери. Что от нас хочешь, чтобы с голыми руками на пулеметы? Ну было у нас немного взрывчатки со стройки, устроили пару фейерверков, благо вон Митрич сапер бывший...
– Подожди... почему... Бля, вы же в армии были.
– Были и что?
– То. Ты автомат свой помнишь?
Мужчина повертел пальцем у виска.
– Какой еще автомат? Совсем уже...
– С которым ты... ну воевал.
– Забудешь...
– Тогда представь его. Попробуй.
Певец слез с топчана, взял в руки автомат, появившийся на матрасе. Отсоединил магазин, выщелкнул патрон.
– В чем они хранились, помнишь? Представь. – показал на цинк, возникший из воздуха на полу. – С голыми руками, бля...
– Ничего себе... как ты это сделал?
– Не я. Ты... Мы любые вещи творить можем. Те что знаем или видим.
Один из мужчин встал из-за стола, подошел к Певцу, забрал у него автомат, повернулся.
– Рабочий ведь. Витек... а ведь все по другому выходит. Смотри. – он показал на пулемет у стола. –
