преходящим. Он и сам подшучивал в тему, у него получалось так невинно и непосредственно, что никаких других эмоций, кроме улыбки, не вызывало.
Помню, как-то мы поехали в подшефный колхоз на прополку свеклы. В то время мы с Димкой испытывали отчуждение друг к другу. Он увивался (словцо что надо) за одной замужней женщиной — легкомысленное увлечение. Оно не вызывало осуждения коллег, считалось просто шалостью. Безусловно, мне было неприятно, досадно, но я делала вид, что ничего обидного для себя в тех отношениях не нахожу. Я вела себя сдержанно и с ней, и с ним. Димка, конечно, осознавал неприглядность ситуации, но вел себя невозмутимо. Я думаю, он все же испытывал угрызение совести, хотя — почему должен стыдиться?
Наши женщины захватили фляжку спирта и после работы устроили сабантуй. Мужской персонал в гулянке участия не принял. Они вообще филонили: катались на автобусе, купались в пруду, даже не испачкали в земле рук — отдыхали, одним словом. Уже на обратной дороге Димкина пассия предложила ему допить оставшийся спирт (неразбавленный). Парень мялся, видимо, не желал портить день. Но та одалиска подзадоривала, мол, слабо выпить неразведенного... Как я тогда презирала эту женщину. Димка махнул рукой: «Черт с тобой, наливай!»
Автобус подпрыгивал на кочках. Димка балансировал пластиковым стаканчиком, стараясь не разлить злую влагу. Подлая бабенка смеялась. Мне стало противно наблюдать эту сцену, в сердцах я пожелала ему подавиться. В тот момент он поднял голову, и наши взоры встретились. Он смущенно улыбнулся, поднес стакан к губам... Тут автобус сильно тряхнуло, все чуть не попадали с мест. Димка же поперхнулся своим спиртом. Как он позже рассказывал: «Весь спирт ушел в нос!» Парень даже посинел от кашля, его подружка, смеясь, стучала ему по спине. Я, негодуя, отвернулась, у меня даже перехватило дыхание.
Приехав в город, я с горечью отметила, как Димка отправился провожать свою «ненаглядную», он пошел к ней... Мне стало так больно, что я чуть не заревела: «Ну и пусть, ну и пусть! Ненавижу! Легковесный мотылек, человек, живущий лишь самим собой! Зачем он мне?»
Но так просто мы не расстались. Наши отношения продолжали развиваться глупыми эпизодами. И лишь много позже я окончательно решила забыть его: «Найду себе другого! Найду лучше!»
И нашла... (пусть не лучше). И почти успокоилась...
Дмитрий годится мне в сыновья. Что связывает нас? Злые языки наплетут, что мы просто собутыльники — да, раньше он заходил раздавить бутылочку. А теперь — не совсем так...
Не отрицаю, я вовсе не трезвенник, но и не скажу: «Чего же тут плохого?» Считаю лишнем рассусоливать о «зеленом змии». Силой выпивать никто не заставляет — «Не хочешь, не пей — нам больше достанется» — такая вот людская мораль. Поговорим о Дмитрии.
Я не встречал молодых людей, понимающих нас (старшее поколение), которым интересны мои взгляды на жизнь, мое миропонимание. А главное, тех, что могли бы выслушать, не перебивая. Я не ругаю современную молодежь, она по-своему права, как и мы когда-то. Помню, на пасху (в достопамятное время) с трещотками и бубнами стояли мы за церковной оградой, поджидая крестный ход. А когда он приближался, начинали что есть мочи тарабанить. Нам казалось, что делаем нужное дело — агитируем за атеизм. Сволочи! — скажут сейчас.
Я сам в юности скептически выслушивал доводы стариков, мол, раньше все было дешевле и лучше. Умом понимаю — пожилые люди хвалят прошлое, ибо их молодость (лучшая пора в жизни) чудится в розовом свете. Но, черт побери, ведь в самом деле обыкновенному человеку, не еврею и диссиденту, было дешевле и проще прожить. Ладно, это я так, к слову.
Конечно, за молодыми настоящее и будущее, но все же обидно — хочешь сказать свое наболевшее, и в лучшем случае его принимают за нравоучение, а то просто отмахиваются с иронией. Я никогда не подвизался в роли ментора, тщетны те потуги — молодежь грамотней и находчивей нас. С молодыми держи ухо востро. Бывало, думаешь, какой обходительный парень (не люблю подхалимов, но приятно, когда тебе смотрят в рот), а сей хитрюга потом хвастает, как ловко провел старого пердуна. Да что мне шлея под хвост попала, выходит, как жалуюсь на судьбу? — И не собираюсь! Потому ближе к телу, как говорится...
Наверное, Дмитрий единственный гость, которому я всегда рад. Мы с ним на равных. У нас обоюдные интересы: его к моему прошлому, мой к его настоящему. Но что знаменательно, практически мы в одном ракурсе оцениваем имевшие быть место события. Не скажу, что у нас одинаковые убеждения, но нравственные оценки схожи. По-моему, человек рождается с уготованной ему моралью, а не чистым листом бумаги (как думают многие), вот почему в одной семье — и злодей, и доброхот. Духовное родство, этическое единомыслие может объединять людей разных поколений, разных судеб. Вы скажите, у меня с Дмитрием схожие характеры — да нет: я технократ, он гуманитарий чистой воды. Я никогда не искал славы и чинов, он напротив — хочет в начальники, хотя и не сознается в том. Честно сказать, он достоин лучшего. Гарантией того, что он не станет обыкновенным бюрократом, — развитая в нем культура человеческого общения. Она залог успеха в любом деле. Только не путайте с деликатностью... Уметь понимать людей и быть способным отыскать с каждым достойный способ контакта — вот на что следует обратить внимание нашим воспитателям. Мне приходилось порядком составлять служебных характеристик, но никого не довелось отметить качеством — «культурный в общении». Лишь Дмитрий достоин такого звания.
Вообще-то я не собираюсь петь дифирамбы. «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок...» Прекрасно, что он завязал с пьянкой, нашел силы принять мудрое решение. Признаться, я и сам грешен, так как в немалой степени способствовал той гнусной привычке, и это гнетет меня. Он же считал меня учителем и наставником, он уважал меня, а я пил с подчиненным, превращал в собутыльника. Я виноват перед ним, давно хотел наставить парня на истинный путь, да сам не пример... Но жизнь оказалась проворней.
Я хочу, чтобы у Дмитрия хватило мужества противостоять дурному окружению. Тяжело, когда ты одинок в своем зароке, но это должно закалить тебя. А сам я не пример...
Однажды после лечения он зашел повидаться. Принес вина, видимо, хотел сделать мне приятное. Я отругал его: «Как он может якшаться с какими-то бутылками?..» Но ничтожен человек (кляну себя за слабость), малость поостыв, я оприходовал пузырь у него на глазах. Он отнесся спокойно, видимо, считал, что так оно и будет, но мне потом было стыдно.
Я зову его работать к себе. Через пару лет мне на пенсию, лучшего приемника не найти. Не хочет... А может — и прав. Раз сошел с одной тропки, нечего возвращаться, а то получатся заячьи петли.
У меня два сына младше Дмитрия: один на год, другой на пять. Поздние дети. Сколько я с ними пережил? Младшего чуть не посадили (связался с прохвостами, дурачок), старший — тот сильный ходок-с (ни с одной женой не уживется). Дмитрий третий мой сын. Да, да — именно так, я считаю его своим сыном, он по родственному мне дорог и близок.
Вероятно, из меня никудышный отец. О чем я мечтал для своих родных детей — навряд ли когда сбудется. Остается одна надежда — Дмитрий!.. Что я могу сделать для него, чем помочь? Не знаю... Пожалуй, постараюсь не потерять его расположение и больше не ударить в грязь лицом.
Он заходит, правда, не так часто, как хотелось, но забегает... Старается выглядеть непринужденно и веселым, но по глазам, вижу — ему не сладко. Мы беседуем о политике, о книгах (прочитанных им, я мало читаю) и говорим о людях, о жизни, рассуждаем о добре и зле. Хорошо, что он не забывает меня и не брезгует мной! Как я ценю наше общение! Приходят на ум слова Сент-Экзюпери: «Смысл жизни в общении, в человеческом общении с хорошими людьми...»
Вспоминаю себя молодого. Я ведь тоже, подобно Димке, метался по жизни, искал место под солнцем, искал самого себя. И вряд ли когда найду... Кому как ни мне согласиться со словами Экклезиаста: «Что было, то и будет. И что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «Смотри — вот это новое», но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после» (Е. I. 9-11.). Дай Бог, чтобы я и вместе со мной иудейский пророк Когелет — заблуждались.
Мало кто сегодня отважится на безрассудный поступок. Но если кто и сподобится — равнодушная толпа наверняка осудит выскочку, проигнорировав его побудительные мотивы. В расчет берется только один разум. А как хотелось, чтобы из-за тебя дрались на дуэли или оказаться похищенной в зимнюю ночь, когда сани, укутанные медвежьей полостью, везут к попу-расстриге в забытую Богом и людьми деревушку. А после венчания разодетые в атлас цыгане поют величальную и рекой льется шампанское. Как здорово, когда ради тебя пренебрегают условностями, сломя голову кидаются в бездну. Жаль, что ушли в прошлое разудалые кавалергарды, народ обмельчал, стал прижимистей — жадней не до жизни, а до ее суррогата — шуршащих бумажек. Натуры страстные, в ином времени несомненные мушкетеры или завзятые игроки, теперь годны лишь на кратковременный порыв. Цените эти мгновения, благодарите за них судьбу. Кто бы мог подумать, что Димка способен на подобное?
Я уезжала в отпуск в гости к сестре. Было тоскливо и грустно, чтобы хоть как-то скоротать время, зашла на работу — посудачить с девчонками. Меня преследовало тайное желание — быть может, они известят Димку о предстоящем отъезде, и он зайдет попрощаться? И мы с ним все решим... Но, как назло, его не оказалось на новой работе. Я, расстроенная, немножко посидела с подругами и ушла собираться в путь.
Вам, возможно, знакомо то судорожное состояние перед дальней дорогой? Томится душа, и радостно, и грустно одновременно. Находиться под кровом дома уже нет сил. А покинуть его ни как не решишься, хотя знаешь, что уже начался отсчет времени...
Но вот, пересилив себя, я ступила за порог. Вокзальная суета успокаивает, находишься среди собратьев по выпавшей доли, что придает обстоятельность в поведении и уверенность в себе. Бесцельно слоняюсь по залу ожидания, в голову лезут разноречивые мысли. Среди них колючкой цепляется одна — о Димке...
Я все же ждала его, подсознательно верила и не обманулась. Он невидимкой внезапно подошел ко мне. Полагая, что увижу его первой, став внутренне готовой и сильной, я в растерянности, чуть не заикаясь, тупо отреагировала на его приветствие. Как выяснилось, Димка «вечерней лошадью» тоже едет в Москву. Мне безразлична официальная цель той поездки, так как я была твердо уверена, что он отправился ради меня. Глупый, он мог бы признаться, открыться мне, зачем выдавать желанное за случайное совпадение? Вот так всегда! Димка боялся показаться сентиментальным, стыдился простой откровенности, а мне так хотелось обратного...
Его поезд отходил первым. А я, грешная, вообразила — не только поезд и вагон, но и наши места очутятся рядом, но, увы, волшебство так редко...
Поджидая состав, мы болтали о чем
