Пока не заболеешь, на жизнь смотришь совсем по-другому… Мария не припоминала, чтобы так заболевала раньше. Началось с небольшой простуды, потом «прицепилось» – ангина, кашель, ОРЗ; дальше – осложнения: миозит, остеохондроз… и прочее. Муж настоял, чтобы положили в госпиталь, мама обещала, что с детьми справится. Положили в неврологическое отделение. В палате, где находились еще три женщины, Марии не понравилось, и не потому, что там было плохо, а, наверное, просто болеть не привыкла. Да и соседки (хоть и ни ей, ни друг дружке не ровесницы) говорили об одном и том же: о болезнях, семейных неурядицах, а чаще пересказывали разные сплетни. Мария старалась помалкивать, не ввязываясь в разговоры. Зачем ей это? Скорее бы, скорее вылечиться и уйти домой – вот чего ей хотелось с самого начала. Почти всю первую неделю не вставала – только в столовую да на уколы, прогревания, анализы...
В голову приходили разные мысли, иногда самые нелепые!
И зачем жизнь устроена так, что люди должны болеть?
Уже в первые дни она заметила, как по вечерам в коридор из предпоследней палаты выезжал в кресле-каталке, ловко с ним управляясь, молодой еще человек. Однажды, проезжая мимо Марии, задержавшейся у кабинета дежурной медсестры, он обронил на пол свернутую в трубочку газету. Мария тут же нагнулась, хотела поднять…
Подняла, конечно, но еле разогнулась: спину пронзила боль.
– Ну, зачем же вы так… – сказал он. – Я бы смог и сам – нет, не сам, а кто-нибудь помог бы. Зря вы, небось, себе навредили!
– Ничего, сейчас полегчает, – ответила Мария, вымученно улыбнувшись. – Простите, пойду к себе.
В палате спросила у сестры, которая принесла вечерние градусники:
– Кто это у вас на коляске разъезжает?
– А, это Анатолий Скуратов, наш, наш больной, – отвечала та на ходу. – Несколько раз в году его лечим.
– Что же с ним?
Медсестра посмотрела на нее снисходительно и покачала головой:
– Мария Афанасьевна, у него – совсем не то, что у вас, да и у всех остальных. Не озадачивайтесь. Поняли?
На другой день пришел муж, Валерий, принес, что Мария просила. Передал привет от домашних, с работы.
– Что, лучше тебе? – спросил он.
– Конечно, – улыбнулась Мария, не привыкшая к долгим разлукам с семьей, с Валерой. – Разве может стать хуже, когда сразу столько людей заботятся обо мне?!
– Чего народу говорить?
– Это и говори. – Она вспомнила, что... – Валера, кстати: наверное, недели две проваляюсь тут. Представляешь?
– И ладно, – он смотрел на Марию с нежностью; чувствовалось, что устал, замотался. – Не переживай. У детей все в порядке. Скоро каникулы – норовят на улицу, за уроки не усадить. Правду сказать, скучают они без тебя… Олечка прямо рвалась сюда, а Кирилл приказал, чтобы ты отлеживалась, мол, намаяться еще успеешь!
– А мама как?
– Ну, Анастасия Григорьевна не унывает! – Валера засмеялся, вспоминая напутствия тещи, какими она провожала его сюда. – Велела о детях не беспокоиться, ко всему относиться с терпением.
– Я тоже сильно соскучилась, – вздохнула Мария. – А Оля исправила тройку по русскому?
– Вот и не знаю… – Валера наморщил лоб. – Да забудь ты пока обо всем! Исправит еще, успеет к концу четверти, я проверю. А ты давай держись, полечись тут, даже если поскучать придется, лишь бы поправилась. Смотри у меня, лечись как следует… – он вспомнил о своих делах, которым не было конца и края. Посидели еще немного, поговорили… – Ну, давай, не грусти напрасно, а мне пора.
– Уже?
– Ага, – Валера засобирался. – Не провожай, сам дорогу найду.
Через несколько дней Марии разрешили гулять во дворе. Только одеваться – теплее: весна обманчива! Мария что-то не решалась высунуть нос на улицу, отвыкла от прогулок до такой степени, что даже в холл выходила только изредка.
Выезжал туда же и Анатолий. В этот раз Мария увидела его, подошла.
– Как дела, Анатолий? Мне сказали, что вас так зовут.
– Да, меня все знают, – медленно, немного запинаясь на согласных звуках, произнес он. – А вас как величать?
– Меня? Мария Филатова, Мария Афанасьевна – просто Мария,– она не знала, о чем можно говорить с человеком, больным так… так серьезно. – Я давно не лежала в больницах, а теперь угодила… Но, думаю, дело идет к завершению, скоро выпишут.
– Замечательно, а меня – не скоро, как минимум через месяц.
– Боюсь и спросить: почему?
– Вот и не спрашивайте! – махнул рукой Анатолий, криво усмехнувшись. – Ладно, поеду. Скоро ко мне гости придут, хочу их встретить. Отвезут в душ, помоют, то да се. До свидания!
Мария вернулась в палату, прилегла, задумалась... Жалко парня! После ужина пошла позвонить домой: там все хорошо. Валерия Игнатьевича посылают в командировку на неделю, по его снабженческим делам, но раньше, чем через неделю, ее и не выпишут. Хочется, хочется вернуться, уже надоели казенные стены! На работе близится квартальный отчет, да и маме нелегко ухаживать за детьми, управляться по хозяйству…
На другой день пришли две девочки с работы, принесли огромную сумку гостинцев.
– Да куда ж столько, мне не осилить! – удивилась Мария.
– Ничего, поправляйтесь, Мария Афанасьевна; это от чистого сердца – наши собирали!
Что тут делать? Сумка тяжеленная! Оставила пока в палате, а вечером спросила у медсестры:
– Можно ли угостить чем-нибудь этого… Анатолия Скуратова?
– Почему нельзя? Конечно, можно, ведь к нему особенно часто не приходят, пусть порадуется.
Мария сложила банки-склянки, фрукты и конфеты в пакет; подошла к нянечке, просила передать. Та тут же и отнесла, одобрительно взглянув на Марию. Утром Марию вызывали к начальнику отделения, на консультацию. Решили, что добавят новые лекарства, уменьшат количество уколов, отменят физиотерапию. Да! Выпишут к понедельнику.
После тихого часа Мария сходила на массаж, потом отдохнула – посидела в холле, поразмышляла о себе. Сколько можно киснуть? Все, хватит болеть, размышлять, без дела маяться, пора встряхнуться… Вернулась в палату, вытащила сапоги, шапку, надела пальто прямо поверх махрового халата, намотала на шею платок, вышла на улицу: надо же заново привыкать к здоровой жизни, к свежему ветру! Во дворе встретила Анатолия, все на той же коляске. Он был одет в куртку, ноги укутаны одеялом. Рядом приятный мужчина нетерпеливо прикуривал сигарету.
– Мария Афанасьевна! – поприветствовал ее Анатолий. – Как я рад! А со мной – Федор, мой друг с детства. Федя, ты что, уже уходишь?
– Ага, только завезу тебя в палату. – Федор посмотрел на Марию с напускным безразличием, сделал две короткие затяжки и поправил одеяло на ногах у Анатолия.
– Не, в палату меня не надо, – остановил его Анатолий. – Это я и сам умею. Мы тут с Марией погуляем немножко. Ладненько?
Мария сказала, что может погулять, но не больше получаса.
– Вот и я столько же. До свидания, Федя, – Анатолий улыбнулся.
– Звони, если что. Ну, будьте… – Федор ушел, подкатив Анатолия к широкой асфальтовой дорожке: по ней будет удобнее ехать. Анатолий проводил его долгим взглядом и, взглянув на Марию, взялся за рычаги управления. Коляска покатилась довольно легко, Мария шла рядом.
– А вы сами сможете… – она никогда раньше не присматривалась, как передвигаются инвалиды на колясках без посторонней помощи, да и почти не сталкивалась с этим. Да, не позавидуешь.
– Еще и как смогу, вас, Мария Афанасьевна, беспокоить не стану, – опередил Анатолий возможные вопросы.
– Я вовсе не к тому сказала, не к тому хотела спросить...
– Ладно, понял, – Анатолий покатил коляску быстрее, и Марии пришлось прибавить шаг. – Спасибо за вчерашнее угощение. Вкусно – полжизни бы отдал! Нет, это просто шутка такая. Не подумайте, что я с голоду пухну.
– Нечего мне думать! – Мария встряхнула головой, отгоняя пустые мысли.
– Вот и ладненько.
Мария с удивлением наблюдала, как быстро Анатолий работает руками, как ловко обращается с коляской, как размеренно вращаются ее колеса. Казалось, все получается легко и просто!
– Что, раньше такого не видела? – спросил Анатолий, наблюдая, какой эффект производят его действия на Марию.
– Видела, наверное, но… не так близко.
– А, это… Это, знаете, может случиться, ну, не с каждым, конечно…
– Я думала, что такие болезни – с детства, – осторожно произнесла Мария, не зная, что вообще говорить.
– Не с детства, хотя… – Анатолий догадывался, что Мария не имела представления о подобных заболеваниях. – Вижу, вы меня жалеете. Я бы и сам себя жалел, да поздно уже.
– Как же… Как это произошло? – вырвалось у Марии.
– Интересуетесь? – Анатолий усмехнулся. – Не обижайтесь, я… не к словам цепляюсь… Просто устал я от своего положения, устал ждать, что будет хуже и хуже.
– Почему нельзя ждать улучшения? – удивилась Мария.
– Зачем ждать того, что не будет никогда?
– Никогда?
Анатолий остановился и спросил, глядя на Марию пристально:
– …Мария, простите, сколько вам лет?
Мария в ответ пожала плечами:
– А что? Это имеет для вас значение?
– Нет, но мы, я вижу, близки по возрасту – значит, вам легко сопоставить… – Анатолий неожиданно замолчал. – Мне тридцать девять лет, и десять из них я болею, а восемь – фигурально выражаясь – прикован к этому креслу. Видите?
– С вами что-то случилось? Как раз восемь лет назад? – осторожно спросила Мария, прикидывая, что у нее было в то время.
– Вот, вот… Скажи кто раньше, ни за что бы не поверил. Жил себе и жил, да так, что завидовали – через одного. Теперь-то – было бы чему... Врачи говорят: рассеянный склероз. Это неизлечимо.
– Я ничего не слышала о таких болезнях и таких диагнозах.
– Бог тебя миловал, прости, что обращаюсь на «ты». Можно? – Анатолий улыбнулся.
– Конечно, можно: мы же почти ровесники, – ответила Мария. – Но… как же так? Чтобы не было улучшения? Ведь любая болезнь, наверное, как-то поддается лечению.
– Любая? – Анатолий бросил острый взгляд на Марию, вздохнул. – Куда там! Угораздило же меня… Ты – такая деликатная, воспитанная, угостила меня давеча… Очень вкусно, спасибо тебе… Я за тобой наблюдаю, я внимательный; встретил бы я тебя раньше, да не болел бы при этом… – Анатолий помрачнел, но тут же придал себе бодрости: – Эх, устроен-то я был хорошо! Женился по душе, жена – красавица. Родился сын. Все выходило отлично. Преград на пути не было, никто не мешал, начальство уважало, все проблемы решались быстро, в два счета. Носил я погоны; как закончил училище – сразу попал в транспортную милицию. Там и работал… Слышала про такую службу?
– Никогда, – отвечала Мария, которая и на самом деле никогда ничего общего не имела ни с милицией, ни с транспортной милицией. Она удивлялась, да не очень – чего только на свете не бывает!
– А я долго работать собирался. И не нужно мне было в каких-то очередях на квартиру стоять, на машину – тоже, добывать товары и продукты – не приходилось. Мы такой контингент обслуживали, что все это нашему брату полагалось без проволочек. Поняла? Квартира у меня была – игрушечка, обставлена по последней моде; хрусталь, ковры, мебель… Жене – подарки, наряды, все в дом тащу. Сыну – уж ему-то только «птичьего молока» не хватало, да со временем раздобыл бы. И вдруг… – Анатолий запнулся на полуслове, припоминая неприятные подробности. – Обычный грипп; ну,
