Входите вратами тесными

уровне циркового искусства, владел всеми видами холодного оружия. Такого специалиста в отряде не было. Резник мог взять любой нож или топор, отбалансировать его на руке, затем метнуть в любую цель. Ему было все равно, что метать, спицы, топоры, арматуру или заточенные электроды. Все что могло поразить цель, в его руках превращалось в грозное оружие Ему, даже позывной не придумывали, просто поменяли ударение в фамилии на второй слог.

    В Советскую армию Сева попал после зоны для малолетних. Таких брали исключительно в стройбат. За первые четыре месяца службы ему сломали два ребра и выбили один зуб. Ничего не поделаешь, порядки в советском стройбате почище зоновских.
    Зуб выбили прямо на строительной площадке. Взвод, где служил рядовой Резник, отсыпал щебень на полотно шоссейной дороги. Сержант, командир отделения, решил, что Сева слишком мало насыпает щебень в ведра. После замечания, которое не возымело никакого действия, последовал сильный пинок под зад. Когда сержант захотел повторить воспитательный прием еще раз, рядовой Резник бросил ведра, поймал ногу сержанта, и, удерживая его в таком неловком положении, сам влепил ему носком сапога прямо в кобчик.  Тут же подскочили два сержанта и один «дед». Результатом драки для Севы были многочисленные синяки, выбитый зуб и пять суток ареста.
      Нападавшим тоже изрядно досталось. Один из сержантов получил прямой в челюсть и на несколько суток потерял аппетит, а у «деда», подоспевшего на помощь сержантам, вылетела коленная чашечка на правой ноге. Второй сержант, который собственно и выбил Севе зуб, отделался парой синяков. Случилось это буквально через месяц после принятия присяги. После, отсидевшего на гарнизонной губе Резника, никто не трогал. На борзого «самца» махнули рукой, ибо связываться с уркой себе дороже.
    Ребра Севе сломали несколько позже. Был в стройбате неписаный закон. «Деды» и черпаки, это те, кто отслужил больше года, после отбоя уходили в самоволку. Особенно веселые и бурные самоволки были после зарплаты. Командование батальона половину зарплаты удерживало за содержание солдат, ибо стройбаты в советской армии были на полной самоокупаемости, а половину начисляли на сберкнижку. В первый же выходной после начисления зарплаты желающие могли посетить сберкассу и взять деньги. Большинство предпочитали брать чуть-чуть, только на самое необходимое, остальное копили на дембель. Но были и такие, что  жили сегодняшним днем. Таким  был Сева.
      Заканчивался четвертый месяц службы рядового Резника. В воскресенье после отбоя, когда дежурный по части ушел домой, восемь человек из роты, где служил Сева, собрались в поселок. Дневальный, на всякий случай, записал всех желающих отдохнуть от тягот и лишений. Неожиданно к отряду самовольщиков присоединился рядовой Резник.
    -  Самец, а ты куда, - удивился «дед» Абдула, в миру ефрейтор Абдулатипов.
    Остальные любители вечернего отдыха удивленно глянули на резвого бойца, но промолчали. Связываться с уркой никто не хотел. Абдула же был идейный ревнитель неуставных отношений. Наглый боец давно раздражал его, и он неоднократно подбивал дедов разобраться с нарушителем сложившихся порядков. А порядок на стройплощадке и в казарме держался исключительно на авторитете старослужащих. Месячный производственный план деды и сержанты буквально выколачивали из молодых солдат. Офицеров это вполне устраивало. 
  Главная опасность в поведении Резника состояла в том, что молодые могли взять с него пример и взбунтоваться. Сила старослужащих была в организованности, а молодые солдаты уступали не только в индивидуальной физподготовке, но и разобщены идейно. Хотя, появись среди них толковый вожак и годами сложившийся порядок мог бы рухнуть.
      На роль Спартака, предводителя рабов, Сева явно не спешил и никаких восстаний не готовил. Опыт зоны для неполнолетних учил: порядок ломать нельзя, надо занять в нем свое место.
      -  Не ссы, Абдула, - без всякого страха ответил Резник и нагло посмотрел в глаза всем присутствующим, -  я из зоны в самоходы бегал.
  Для остальных, собравшихся в самоволку, ответ Резника был приемлемый. Абдула  смолчал, но не смирился. Он решил ждать, когда «борзёныш» оступится по серьезному.
  Дом, где обычно происходила пьяная оргия стройбатовцев, находился на окраине поселка. Главное обойти комендантские патрули, выйти к железнодорожной насыпи, а потом краем озера и к пустырю. Именно там стоял дом, который местные жители обходили десятой дорогой. Хозяин дома, закоренелый алкоголик, жил с товарищем. Еду и выпивку солдаты приносили с собой, а потому их приходу он был всегда рад. Частенько заглядывали подруги местных пьяниц. И тогда перепившиеся до поросячьего визга солдаты устраивали настоящую оргию. Сева впервые видел, до какой степени деградации может дойти женщина-алкоголик. Даже два стакана водки не могли заставить его подойти к этим чудовищам, но перепившейся и орущей солдатской братии было не важно куда «запарить свой конец».
    «Малина» в блатном мире вещь святая, но до такой степени свинства, как тут, на гражданке не опускались. Во всяком случае, Сева такого не видел. Апофеоз же нынешней оргии наступил, когда Абдула и сержант Буча притащили какую-то женщину с улицы. Где они поймали её среди ночи, непонятно, но ничего хорошего ей это не сулило. Появление свежего женского мяса вызвало бурный крик восторга.
    - Отпустите ее, - сказал Резник, после того, как избитая по дороге женщина остановила на нем свой умоляющий  взгляд.
    - Чего, самец, голос прорезался? – Абдулатипов вылупил на Резника полные ненависти глазенки.
    -  Чего слышал, тварь, то  и делай, - обрубил концы к отступлению Резник.
    Говорить больше не о чем. Резник схватил за горлышко бутылку, разбил ее и острым осколком, сколько было силы, несколько раз ударил по ненавистной и совершенно озверевшей роже Абдулатипова. Абдула взвыл от боли, упал на пол и, обхватив голову руками, стал орать. Лужа крови на полу стала быстро расти. Последнее что помнил Резник, это удар по голове табуретом. Потом повалили на пол и стали бить ногами.
    Наутро, полу живое, полу бессознательное тело рядового Резника обнаружили путевые обходчики. Он лежал рядом с насыпью и на крики обходчиков не реагировал. Сообщили в военную комендатуру. Скорая помощь доставила солдата в окружной госпиталь. Многочисленные ушибы, сильнейшее сотрясение мозга и два переломанных ребра, таков суммарный итог ночной самоволки. Каким образом тело из дома попало на насыпь не понятно. Скорей всего хозяева-алкоголики оттащили солдатика подальше от своего дома.
    Военный дознаватель объявился на второй день, когда Сева уже мог говорить. От него и узнал Резник, что тело ефрейтора Абдулатипова нашли в озере. Опытный следователь сразу увязал смерть ефрейтора и многочисленные раны  Резника. Пришлось написать все, что Сева помнил о том вечере.
    Резника ждал суд и, скорее всего, пять лет дисциплинарного батальона. И то, потому, что причиной смерти Абдулатипова, согласно экспертизе, была не потеря крови или рана, которую нанес ему Резник, а вода, попавшая в легкие ефрейтора. Сотоварищи Абдулы, сочтя того мертвым, не стали тащить друга в казарму, а, заметая следы оргии,  бросили тело в озеро. Так, что, по мнению следователя, к суду привлекут всех участников ночной драмы. Женщину, из-за которой началась драка, дознаватель не нашел, а потому на смягчение приговора Сева рассчитывать не мог. Тот самый список самовольщиков, который составил дневальный стройбата, тоже был подшит к делу. Суд отложили до окончательного выздоровления Резника.
    Через две недели Резник окреп, и стал ходить в наряды по кухне. Есть в военных госпиталях такая практика - припахивать выздоравливающих срочной службы на подсобные работы. 
    На овощном складе он познакомился с каким-то сержантом. Тот с легким ранением прибыл из Афганистана. Боевой сержант и дебошир из стройбата не сразу нашли общий язык. Только на третий день, когда их поставили перебирать гнилые овощи, они разговорились. Ради развлечения стали кидать ножи в деревянную доску. Вскоре Сева стал кидать кухонный нож гораздо точнее сержанта, который этому специально учился. Сержант не обиделся,  наоборот, заинтересовался способностями сотоварища.
    Потом ушли в дальнюю подсобку, и стали метать не только ножи, но и топор. Складывалось впечатление, что Сева рожден исключительно, чтоб метать в цель холодное оружие. Идея созрела мгновенно. Из госпиталя сержант дозвонился своему комроты и рассказал о феноменальных способностях Резника. Его командир, старший лейтенант Еременко, как раз приехал из Афганистана в Союз за  пополнением. Так Афганистан стал для Севы Резника единственной возможностью избежать дисциплинарного батальона. И он согласился. 
    Уже через десять дней после выписки из госпиталя, рядовой Резник стоял в карауле, охраняя склад горюче-смазочных веществ мотострелковой дивизии, в которую он попал по переводу. А еще через четыре месяца учебных лагерей, младший сержант Резник вошел в состав специальной разведгруппы.  Командовал  отрядом тот самый старший лейтенант, который и организовал перевод Резника из стройбата в дивизию.
      А говорят, солдатами не рождаются.  Еще как рождаются!
    Где бы ни воевал Сева Резник, о себе не забывал ни на минуту. У него всегда можно было купить или выменять золото, спирт, сигареты, гашиш. У него  первого в подразделении завелись доллары. В Союзе давно бы сел в тюрьму, как валютчик и спекулянт, но по сравнению с теми безобразиями, что творились на афганской войне, на такие мелочи никто внимания не обращал. Пока сержант Резник был образцовым солдатом, его коммерческая деятельность никого не интересовала.
  Более того, когда начштаба их объединенной бригады, куда входил и отряд Резника, захотел купить жене настоящий персидский ковер на кабульском базаре, и не хватило двухсот долларов, Сева с удовольствием одолжил эти деньги.
    Но война для Резника не была легкой прогулкой. Первую контузию он получил, когда их БПМ подорвался на мине. Передок машины подкинуло вверх. Тех, кто сидел внутри  - сразу насмерть. Сева сидел на броне сзади, и взрывная волна снесла его на обочину. Удар об землю амортизировала рыжая вязкая глина, оставшаяся от почти пересохшей лужи. Сержант Резник влип в глину, как пельмень в манную кашу. Очнулся, когда бой уже затихал, и санитарная команда подбирала убитых и раненых. На тот раз обошлось без увечий. Затем легкое ранение в шею, пуля царапнула чуть ниже левого уха. И, наконец, последнее серьезное ранение - упавшей бетонной плитой отдавило пальцы левой ноги. 
    Ни одно из ранений на комиссацию не тянуло, да и желания попасть на гражданку у старшины Всеволода Резника не было. Более того, за месяц до увольнения он написал рапорт, и остался на сверхсрочную службу.
    В восемьдесят девятом вместе со всеми прапорщик Резник вернулся в Союз.  Та страна, из которой он уходил на войну и та, в которую вернулся, сильно отличались. Эта разница приятно радовала. Небольшой капиталец, который Сева  сколотил за время выполнения своего