Ученый должен считаться с тем, что развитие его познавательного интереса непосредственно связано с социальным заказом на этот интерес. Ему должно быть интересно прежде всего то, что интересно обществу, прежде всего власти. Вот это общественное или политическое ограничение познавательной активности, его политическое определение есть форма отчуждения ученого от бескорыстного знания. Другой формой отчуждения ученого от истинного знания или самой истины является то, что его ученое занятие является оплачиваемым, из чего следует, что он занимается наукой не столько для науки, точнее, для истины, сколько для личной пользы, для своего обывательского прозябания.
Когда мы говорим об ученом, мы не можем ограничиться только его положительными качествами, которые в силу своего социального характера положительны лишь относительно того, кому или чему служат. Необходимо говорить и о недостатках ученого и даже о его пороках, естественных для ученого занятия.
Недостатком или даже пороком ученого является его любопытство, которое может сыграть не только с ним злую шутку и обернуться бедой для многих, к науке не имеющих никакого отношения. Научное любопытство превыше всего, даже если оно может нанести общественный вред всем людям, несомненно является главным пороком ученого.
Затем у ученых в связи с их интересом к естествопытанию или испытанию естества, включая и человеческое естество, на прочность может развиться комплекс испытания, что может привести в пределе к садистическому насилию над природой и человеком или мазохистской агрессии против самих себя в качестве объектов самоисследования, разумеется, в благих целях. Такая крайность есть пример ученого безумия.
В чем находит себя ученый творец? В том, что ищет и находит проблемы, способен их разрешать, то есть добиваться ощутимых, а не мнимых результатов, которые могут быть воспроизведены другими учеными, умеет находить им практическое применение. Творческий ученый легко переходит от одной предметной области своей науки к другой, умеет быть наблюдательным и находить то в связи явлений, что не видно ввиду их кажущейся раздельности. У него богатое воображение и развитая интуиция. Развитию творческих способностей ученого может помочь его стремление к культурной универсальности и вкус к образованию. Большое значение для ученого имеет гибкость или диалектичность его мышления, логическая, а не только, точнее, не столько механическая, память, умение ориентироваться в многообразии альтернатив (вариаций-путей) развития самого предмета науки и соответственно подходов к нему, а также ловкость в выборе единственно оптимального (лучшего) при том, что все хороши. Немаловажную роль играет в творчестве ученого его воля, решимость идти до конца в реализации найденной научной идеи.
Но в науке есть не только творцы-генераторы научных идей. В ней большое место занимают аналитики, которые умеют разобрать предмет на части по порядку. Науке нужны и синтезаторы научных данных, которые из частей способны составить целое научное знание, сделать научное открытие. Если творцы готовят почву для открытия, указывая путь в правильном направлении к научной истине, на котором путеводной звездой выступает идея-парадигма, то аналитики находят средства для достижения результата синтетиками-открывателями. В науке есть и те, кто доводит до ума и до слова то, что делают вышеуказанные ученые. Это так называемые «стилисты-шлифовальщики» научной теории. Есть еще и экспериментаторы, которые ищут процедурные пути и средства подтверждения или опровержения истинности научных гипотез-идей, теоретических открытий с помощью эмпирических фактов. И, наконец, есть научные руководители, которые отвечают за управление наукой, за социальный заказ открытий научных законов и разрешение научных проблем, а также за контроль за научной работой научных работников с целью получения научного результата как системы дисциплинарного научного знания. Правда, есть еще масса обычных научных работников-пользователей добытого научного знания.
И, последнее, что необходимо разобрать, - это научные школы. Если использовать ботаническую метафору, то научное движение или движение научных умов можно уподобить корням дерева, которые питают само дерево науки живительным соком знания. Ствол будет научным течением. Ветка – научным направлением. Лист и цветок – научной школой. А древесный плод – учением школы. Само это учение и есть система научного знания, выраженного вербально, научным языком терминологических пропозиций (научных предложений). Научные школы можно типологизировать в зависимости от избранного критерия типологизации. Например, есть такие типы научных школ, как школы неформальные и формальные, если в основу типологизации или классификации положен принцип институциализации. Или, например, фундаментальные и прикладные научные школы, если таким принципом является функциональное значение того знания, которое ими вырабатывается, то есть для чего оно предназначено.
Оценка. Какой критерий оценки ответа студента предпочтителен, если это ответ по философии? Такого вопроса нельзя избежать, имея дело с учебной философией. Условиями возможности правильного выбора оценочного критерия являются, во-первых, незнание того, какой ответ точно правильный, так как если ответ будет точным, то вопрос, на который он отвечает, станет не философским, во-вторых, субъективный характер оценочного суждения. Исходя из этого, что остается делать? Придерживаться здравого смысла, ибо он единственный может быть «якорем спасения» при оценке ответа., его объективным судьей. Почему? Потому что, как правило, студент не знает предмета, то есть, философии. Но имеет свое мнение по вопросу. А мнение не подлежит оценке, так как не бывает правильного мнения, все мнения мнимы, ошибочны, так как не являются знанием. Ведь оценивается именно знание. Причем философское знание нельзя узнать в книге по философии, например, в философском учебнике. Значит, студент не знает и не узнает философии из учебника. Тогда откуда он его узнает? Из беседы с преподавателем, если тот сам его знает, и правильного применения метода здравого смысла, который должен быть у студента, как человека. Другим методом, адекватным философии, он не обладает, если прежде ей сам не занимался и из знакомства с ней ему не научился. Это единственно, чему он может у философии научиться. Научиться руководствоваться здравым смыслом, то есть развивать ту мысль, которую он может «выудить» из учебника или почерпнуть из жизни, или, наконец, извлечь из беседы (лекции) с преподавателем. Другие пути (методы) недоступны ученику-студенту. Что из этого следует? То, что преподаватель сам должен руководствоваться здравым смыслом при оценивании ответа студента. Однако такая здравая оценка не может быть, в принципе, дифференцированной, больше, чем на один шаг, а тем более точной. Единственно, что можно здесь разграничивать так это то, что может быть здравым или не-здравым с точки зрения осмысленности ответа. То есть, ответ либо имеет смысл, либо его не имеет. И все. Следовательно, оценка «философского» ответа может быть только двухзначной. Причем значениями ее являются не «истинно» или «ложно», что невозможно при отсутствии знания, а «осмысленно» или «бессмысленно». Значит, здравый смысл как единственный критерий оценки ответа по философии есть условие не истинности ответа, а его осмысленности. Что может послужить основанием для дифференцирования оценивания ответа обучаемого студента? Только то, что осталось. А что осталось? Старательность ученика, его прилежание, например, выучить и пересказать текст учебника в том его месте, который касается самого вопроса. Это может послужить дополнительным критерием оценивания, уточняющим то, что может быть осмысленно по содержанию после вопроса учителя-преподавателя о том, что означает этот фрагмент текста. Следовательно, пролиферация или размножение вопроса на ряд последующих вопросов может послужить основанием для исчисления осмысленности последовательного отвечания.
Проблемность задачи оценивания философского ответа связана с определением философского знания как неточного. Действительно ли это так? Да, потому что философский ответ многоточен и есть многоточие (не ., а …). Этот ответ есть не точка (интуиция или логический конец), не запятая (бесконечная дискурсия, или рассуждение), но именно многоточие (размышление, имеющее бесконечное число следствий). Он как размышление немыслим без вопроса, к которому опять возвращается, чтобы снова следовать из него и так до бесконечности. Философия как вопрос-ответ есть круг, который ответом сжимаясь, разжимается новым вопросом, сдвигая сам разговор с мертвой точки и возвышая говорящих над собой в вечность восхождения, периодически оступающегося вниз перепадом времени.
Вопрос об имени Бога. Зачем бога называть «богом», если нельзя избавиться от ассоциации бога с «богатством» и «богатыми»? А как же бедные? Они что лишены бога? Может быть, отказаться от такого именования бога и вообще его никак не называть? Зачем избавляться, ведь бога так назвали не случайно. Потому что в человеческом сознании он и есть тот, кто богаче всех. Необходимо с него брать пример. Бог есть бог богатых людей. Причем, говорят, богатых не только материально, но и духовно, то есть, людям помогающих своим материальным богатством, с ними его разделяющих. Какая идиллия. То есть, наглая ложь. Мало того, что бедные бедны в этой грешной жизни, но еще и в вечной жизни они будут в аду, то есть, там, где нет бога, богатого раем, где самое место богатым. Сказка для бедных, мечтающих о бог-атстве, то есть, народная сказка или, коротко, миф. Человеческий бог есть миф, его подмена.
Бог, пророк и религия. Бог есть совершенное существо, которое в духе. Бог является таким существом, которое «всегда» (постоянно) в духе. Не дух в нем, а он в духе. Дух не является существом. Он есть принцип. Дух первичен, бог вторичен. У бога природа разумная. Он духовен. У человека природа душевная. Человек душевен. Человек третичен. Вот идеальная троица: дух-бог-человек. Это троица духовная, а не материальная. А материальная троица такая: материя-мир-общество. Дух вечен, бог временен. Дух вездесущ, бог топичен, имеет место быть. Бог есть здесь и теперь. Трагедия современного человеческого мира состоит в том, что бога нет здесь и сейчас. Этот мир обезбожен. Но и бездуховен, ибо дух является только через бога. Наш мир только душевен. Он даже не разумен. И никто человеку не может помочь, кроме самого человека. Дух един. Бог есть боги. Дух един во многом, то есть в богах. Причем является сразу через всех богов всех миров (вселенных).
Но этого верующие не знают, смешивая дух с богом. Они возносят ему свои молитвы, не понимая того, что то, чем они заняты есть не бог, но их отношение к тому, кого они не знают. Вот это занятие богом людей называется религией. Не бог ими занимается,
