городского амфитеатра. И она получила его. И он, пока не лез в их отношения. Он ждал нужного момента, чтобы убить этого раба, который даже не желал слушаться приказов. И который, не боялся ничего, и никого в его доме. Этот Ганик, даже набил просто морду палачу и в прошлом тоже гладиатору Касиусу Лакрицию. Просто наспор. В поединке на мечах, посреди двора, выбив из его руки меч, и отлупив как собаку этого сильного здоровяка, даже не спросив у Лентула старшего как хозяина этого загородного большого богатого имения на то разрешения.
Лентул просто жаждал его смерти, смерти раба посмевшего овладеть его самой испорченной в Риме родной дочерью. Но помешанная на нем его дочь Луцилла, и этот договор с ней, мешали сделать это. Но должен настать тот момент, когда он сможет это сделать. И этот момент скоро должен был наступить.
Он сидел в своем наверху большом кабинете, где принимал ланисту Харония Диспиция Магму, а теперь его гладиатор живет в его доме. И это Лентула дико бесило. И он отрывался от бешенства на своих рабах, приказав запороть, чуть ли не насмерть пару из них. И опять этот Ганик, из-за чего и случился этот позорный для его дворового палача и надсмотрщика за рабами Касиуса Лакриция, поединок на боевых мечах. И на глазах его довольной этой додури сумасшедшей дуэлью полоумной от любви дочери Луциллы Вар.
Он был постоянно теперь на взводе, но общался со своими гостями. Его еще бесило то затянувшееся судебное дело с казнью и судом над заговорщиками сенаторами и заточенными уже целую неделю уже в городской тюрьме теми ланистами школ Помпеи и Капуи.
Эта непонятная с их казнью задержка бесила Лентула Плабия Вара. Он рассчитывал, что Тиберий быстро их всех порешит, и дело с концом, но что-то случилось и все пошло не так. И его сейчас ставил в известность один из его постоянных и желанных гостей в доме Марк Квинт Цимбериус.
Разговор шел о том, о сем. О рабах, полиции, связях в самом городе, сенате, заговорах и деньгах. А Ганик ждал Луциллу из своей девичьей комнаты. Она приказала ему быть здесь и не уходить никуда, пока сама не придет, приведя себя в порядок.
Ганик вдруг неожиданно для себя, почувствовал чье-то присутствие. Где-то за своей спиной. Снова. Кто-то уже неделю так вот стоял за его гладиатора раба широкой спиной. Он даже чувствовал чье-то дыхание. И оно было не совсем чье-то. А чье-то родное и близкое. Как дуновение ветерка. Рядом с собой. За спиной. И запах цветов. Четкий такой нежный цветочный ароматный запах. Запах чего-то или кого-то, но пока, как человек, он не мог понять, кто это.
Он резко обернулся, но никого. Никого ровным, счетом. Но ощущение осталось. Кто-то прикоснулся к его спине. И он ощутил это легкое нежное прикосновение, как от женской любящей руки. Рука женщины коснулась его обнаженной широкой гладиатора Ритария спины. Ганик ощутил пальцы. Все пять от раскрытой кисти руки. На своей голой спине. Через шерстяную серую короткорукавую тунику. Он стоял у дверей своего теперь нового хозяина. Он кроме этой туники здесь не носил ничего. Снизу сублигата на своих мужских гениталиях и сверху подпоясанная гладиаторским поясом с медными бляшками та серая шерстяная туника. И с тех пор как появился в доме Лентула Плабия Вара, не надевал ничего больше на себя. Так разрешила ему Луцилла. Луцила хотела ег о одеть в тунику из дорогих материй, но он отказался. Делая акцент на ее злобном нраве отца. И она, понимая его, пошла на уступки. Она Луцила любила его и любовалась своим красивым и ненаглядным дорогим приобретением для нее лично. Как неким товаром или живой куклой игрушкой. Особенно поразила этим своих подружек Помпею и Кадмию, которые недавно побывали в ее доме в гостях и обалдели от Ганика, и обзавидовались Луцилле. Чего она и добивалась. И она была довольная, как никогда и счастливая от любви к красавцу гладиатору, разоренной и покинутой всеми гладиаторской школы Олимпия.
Он посмотрел в пустоту за своей спиной, посмотрев еще по сторонам, и не дождавшись любимой, пошел, повернувшись дальше к выходу во двор виллы. Спустившись быстро вниз по ступенькам лестницы.
Зильземир стоял за его спиной и слезы текли по лицу Зильземира, застывая каплями, на его щеках и капая и растворяясь в самом воздухе.
- Сыночек ты мой. Мальчик ты мой родной – плакал ангел - Я скоро приму тебя в свои объятья. Уже скоро. Я унесу тебя на Небеса, и не отдам тебя уже никому.
- Ты должа забрать его отсюда - он услышал за спиной и резко и быстро обернулся на прозвучавший женский голос. Там стояла снова эта женщина.
Женщина в возрасте. Лет, где-то сорока или чуть больше. Она скорее не стояла, а висела, как и сам Зильземир в самом воздухе не касаясь мраморного пола второго этажа виллы.
Зильземир был уже неделю в этом доме, но эта женщина словно преследовала ангела. Он теперь постоянно чувствовал присуттсвие ее везде и по всей вилле Варов. Он говорила Зильземиру постоянно о том, чтобы тот забрал своего сына. И как можно быстрее отсюда.
- Я знаю! - произнес, снова ей и громко, как прозвучавший сотрясающий все вокруг Небесный гром, обернувшись резко и угрожающе, расправив крылья Зильземир. Он отлетел назад к противоположной мраморной в красивых фресках стене, и протянул указательный палец в сторону того, кто это только что произнес – Ты снова сзади подкралась! Бестия призрачного земного мира! Не делай так больше! Накажу!
- Я и так уже наказана, ангел Неба – произнес призрак женщины – Наказана своей распутной непотребной жизнью и жизнью моей семьи.
И быстро, и молча, подняв свою женскую призрака руку, показала указательным пальцем вперед на свою молодую двадцатипятилетнюю дочь Луциллу Вар, вышедшую из своей комнаты и весело и припеваючи, что-то себе под носик, спустившейся вприпрыжку за Гаником. Легко и быстро ступая своими ногами в золоченых сандалиях с золотыми пряжками по мраморному полу виллы Варов. Одетая в длинную пурпурную знатной родовой особы тогу без рукавов Палу, поверх Инститы, она, отшвырнув под ноги мимо проходящим с поклоном служанками, золотой пустой из-под вина бокал, догнала Ганика. И взяла его за руку. И они куда-то пошли вдвоем во двор виллы.
Луцилла сама уложила и заплела свои вьющиеся длинные локонами русые волосы на своей миленькой на вид головке. И, звеня большими в ушах золотыми сережками, подбежала к своему возлюбленному гладиатору Ганику. Она схватила его за руку, своей девичьей рукой. И прижалась к нему плечом. А он, обойдя ее со стороны спины, шеркнувшись своим членом о ее широкие женские ягодицы, и хлопнув по заднице своей широкой гладиатора Ритария ладонью, обнял ее за гибкую девичью тонкую талию. И они так пошли, что-то говоря друг другу. Смеясь о чем-то. Все это происходило на глазах самого Зильземира.
- Забери его быстрее отсюда, ангел своего сына – произнес призрак - Не место ему среди них. Не место. Погубят они его.
Зильземир протянул руку призраку, но тот испарился, исчезнув с его глаз. И Зильземир полетел плавно и низко над полом, расправив свои огромные птицеобразные в перьях из астрального света крылья, тоже вослед двум молодым влюбленным виллы Лентула Плабия Вара.
Он следовал за ними по пятам и везде, где только они ни проходили. Мимо работающих во дворе рабов и слуг. Мимо оливковых деревьев и клумб с красивыми цветами, такими же, как на разграбленной Варом старшим вилле Олимпия и богатого фруктового сада.
Те двое сорвав сочные персики с персикового дерева, наслаждались вкусом его плодов, и все время целовались, и прижимались друг к другу.
Как пара голубков влюбленных, совершенно не замечая никого и ничего вокруг себя. Казалось невероятным, но они были счастливы. Луцилла Вар, дочь сенатора Рима, Лентула Плабия Вара, и он Ганик, сын ангела Зильземира. И Зильземир не смел, вмешиваться, пока в их близкие любовные отношения. Он обещал Миллемиду не делать ничего лишнего. И не мешать, событиям развиваться по намеченному плану ангела Миллемида. Зильземир только должен был следовать этим установленным Миллемидом правилам и ждать нужного момента.
Но мать есть мать. И Миллемид со своими правилами.
Зильземир не мог сдерживать своих материнских эмоций. Он любил своего родного Небесного оставленного на земле сына. Тем более, внутри его еще был один пока не рожденный ангел. И это еще сильнее усиливало его материнство и любовь женщины.
Миллемид куда-то запропастился. Он, видимо и специально, испытывал материнские чувства и терпение своего Небесного любовника. И Зильземир был просто в отчаянии. Зильземир просто сходил с ума от желания унести отсюда своего родного сына, но было еще не время. И он мог только вот так следовать за Гаником по пятам, невидимым и неслышимым всеми в этом загородном имении Варов. Тайно, за своим ребенком и его любовницей. И наблюдать на расстоянии за ними везде, где только было можно. А тут еще этот появившийся откуда-то призрак, который давно, видимо, обитал в этом доме. Так и не покинул пределы земли. За свои, видимо, грехи пред Богом. И не находил себе, как и ангел Зильземир покоя.
Призрак матери Луциллы Вар и жены Лентула Плабия Вара. Призрак Сервилии. Не упокоившийся дух дома Варов. Дух боли и греха. Только Зильземир его мог узрить воотчию как Небесный ангел. И никто больше в этом загородном большом уставленном колонами и статуями из мрамора доме. Призрак жадущий тоже своего освобождения, с освобождением Ганика. Призрак, который очень долго взывал к самому Богу, моля о прощении за свою дочь и мужа, и был им услышан, и которого Миллемид должен был освободить из его земной клетки в момент вознесения его Зильземира. Матери ангела и сына.
***
Сивилла стояла у стены городских терм и так не могла до сих пор, понять, почему Луцилла Вар так обожала ездить сюда в Рим в эти общественные
