ошибиться, но подойти, оставив своего командира, не решался. Мисма Магоний лишь оглядывался и видел, что та молодая крестьянка, видимо его тоже узнала. Узнала его лицо. Лицо гладиатора в доме Харония Магмы, который водил ее мать Сильвию по вилле и все показывал. И они разговаривали о Ганике ее сводном брате.
Мисма вспомнил ее имя. Одной из двух сестер Сильвии. Звали ее Камилла. И она была одета в крестьянскую длинную до земли тунику, подпоясанную в гибкой тонкой талии простым поясом. Она была не одна, видимо, с мужем и с двумя детьми. Она была старшей сестрой, и дочерью его любимой женщины Сильвии. И жила, похоже, в этой деревне со своей уже семьей. Сильвия говорил, что Камилла вышла уже давно замуж и жила в этой деревне крестьян и рыбаков Лацерне. Когда они последний раз были втроем до отбытия на восточные рубежи империи на войну с варварами. Там была тогда в доме Сильвии только младшая дочь Урсула.
- «Возможно, что и та уже замужем» - подумал Мисма Магоний.
Камилла прошла мимо Мисмы Магония и Луция Плабия Вара. И оглядываясь тоже не решаясь подойти, пошла дальше, ведя за руку старшего своего ребенка лет девяти. Второго, более маленького, нес ее молодой крестьянин муж. Имени его естественно Мисма Магоний, пока еще не знал. Мисме очень захотелось к Сильвии. Ему очень захотелось вернуться снова к ней.
- Увидел кого-то знакомого? - вдруг заметив его отвлеченный в сторону взгляд, спросил Луций Плабий Вар Мисму Магония.
- Да нет - соврал ему Мисма Магоний – Просто есть крестьянки на вид хорошенькие.
- Как по мне так грязь она всегда грязь – ответил пренебрежительно Луций Плабий Вар – Если бы можно было без них как-то прожить, то их можно было всех перебить. Он, как-то с брезгливостью, буквально вырвал из рук торгующей на крестьянском рынке у старенькой крестьянки завернутый в шерстяную выстиранную белую из холстины тряпочку хлеб. И отдал в руки Мисме Магонию несколько дынь и крестьянские фрукты, заплатив за покупку, сунув старухе деньги, а Мисма положил пищу в специальный дорожный мешок и привязал к своей лошади, и еще раз посмотрел туда куда только, что ушла Камилла и ее молодой крестьянин муж с двумя детьми.
Они вместе быстро покинули верхом на своих лошадях деревню и поехали дальше по Апиевой дороге в направлении Рима.
- Прошу прощения, командир – произнес Мисма Магоний, осторожно поглядывая искоса на едущего рядом Луция Плабия Вара.
- Да, центурион? - произнес Луций Вар – Что тебе? – он скривил недовольно свой рот. И Мисма Магоний это заметил. Он заметил некую откровенную, как и к крестьянам в той деревне брезгливость своего теперешнего командира к простому в доспехах и шлеме солдату легионеру. Легионеру ветеранов, ставшему центурионом из нисшего сословия.
- Мы надолго едем в Рим? – спросил Мисма снова острожно и негромко Луция Плабия Вара - Может у нас будет время заехать к своим. И погостить хоть немного?
- Я об этом тоже думал, центурион ветеранов – произнес все также резко, как, и раньше, и холодно младший Вар Мисме Магонию – У нас есть время, если тебя это так интересует, центурион. Мне тоже надо будет заскочить к своему отцу. Но сначала надо доехать до самого Рима. И напроситься на прием к императору Тиберию. Без его одобрения и приказа у нас мало что выйдет. Вот эту бумагу.
Луций Вар показал рукой на письмо от генерала Гая Семпрония Блеза – Повезу я сам, а ты потом поедешь в Ровену за подкреплением.
Он посмотрел на Мисму таким же холодным, как и его голос, взглядом синих глаз и произнес - Так, что не рассчитывай, центурион на солдатские поблажки. Я не такой как генерал Блез или Мариус Корнелий Плавт. Сначала выполним приказ, а потом уже я посмотрю, что да, как. И что делать дальше.
Мисма Магоний понял, с кем имеет дело. Понял, что уговорить такого человека просто невозможно или по-простому договориться, о чем-либо. И разводить лишние свободомыслящие разговоры дело не безопасное. Он знал, кто этот Луций Плабий Вар. Теперь знал. Раньше он не общался не с одим из Варов. Но теперь имел возможность пообщаться в дороге, хотя бы с одним из них. Слухи и кривотолки со сплетнями о их роде с уст самого его в прошлом хозяина и ланисты гладиаторов Олимпии Харония Диспиция Магмы имели правдивую похоже основу. Это был точно сын своего отца. Хоть Мисма Магоний лично не был знаком с самим Лентулом Плабием Варом, но видел теперь его в лице его родного сына Вара младшего.
- Выполнять мой приказ – скомандовал Луций Плабий Вар – И не смей мне ослушаться, центурион. Ты сам знаешь, что за это бывает в нарушение командирских приказов. Сначала Рим и Тиберий, а потом я сам посмотрю, отпускать тебя домой или нет.
Луций Плабий Вар ничего не знал о Мисме Магоние. Он прибыл позднее в шестой легион, и они были вообще малознакомы до этого момента. Он не знал, что Мисма из дома Харония Магмы. И был его гладиатором. И что волей судьбы стал солдатом легиона Феррата, и принял присягу легионера. Когда он прибыл в легион, Мисма был уже командиром ветеранов. А Мисма и не пытался раскрыть ему свою тайну, видя, что это был за человек. Что даже к низшим воинам легиона тот относился с брезгливостью, как почти к рабам или слугам. Даже звание центурион ему мало что говорило. Если бы тот узнал вообще все о Мисме Магоние, то был бы вполне, вероятно удивлен и потрясен всем тем, что о нем бы услышал. И вообще неизвестно как себя бы сейчас даже повел. Так, что Мисма Магоний сделал соответствующие из их общения в дороге выводы. И не лез в разговоры, а тупо выполнял приказы старшего по званию. Он считал лучшим не все рассказывать о себе даже теперь павшим своим друзьям Пулиону Демиусу и Хавлесию Маркусу. Так будет лучше, решил он. И был прав, оставаясь тогда еще до первого своего в легионе боя незаметным человеком Хароиня Диспиция Магмы. Который должен был где-нибудь исчезнуть по дороге. Но судьба распорядилась иначе.
- «Так будет лучше» - подумал Мисма, поглядывая искоса на едущего Луция Плабия Вара рядом с ним на лошади бок о бок, запряженной красивой сбруей и военной поппоной. В медном воинском шлеме с Птеругой, гребнем из страусянныйх перьев. Отбросившему с правой стороны назад, как и сам Мисма Магоний за спину, свой длинный римского всадника воинский красный плащ. Застегнутый на блестящую медную застежку Фибулу. Сверкая на ярком дневном солнце воинскими латами и скрещенным широким воинским поясом Белтеусом, с гладием длинным и широким мечем на левой стороне и кинжалом на правой.
Мисма глядя на своего теперешнего командира, понял, что лучше не лезть на рожон. И пока оставить свою затею о поезде в Селенфию. Пока будет не выполнен его отданный приказ и не передано Тиберию I лично в руки письмо генерала Блеза. Вот тогда может и получиться отпроситься у этого отпрыска рода Варов в свою, теперь родную Селенфию. Тогда он увидеться снова со своей любимой Сильвией.
***
Этот бесконечный какой-то сон. Сон в целую вечность. В отлючке и кошмарном бреду. Он все же достиг песчаной арены Рима. Разогнав по городу всех, он ворвался прямо на лошади в сам амфитеатр, где были все.
Все кого он знал. Ардад и Ферокл. И еще двое из его школы молодых гладиаторов, и сам ланиста Хароний Диспиций Магма. Там была просто бойня. И он как раз ворвался в это кровавое месиво из рваной и резаной плоти, дерущихся насмерть, но еще живых гладиатров. Израненных до самой смерти, но не желающих еще умирать. И дерущихся до последнего.
Они стояли, кругом защищая себя со всех сторон, и вокруг них были трупы. Но враги не исчезали, а все выходили на желтую песчаную уже залитую кровью по самые лодыжки ног гладиаторов арену.
Кругом стоял смрад и вонь, от резаной плоти и льющейся из ран крови.
И вот он Ганик наконец-то ворвался в этот кошмар. Он прорвался в Рим с Апиевой дороги. Не сразу, но прорвался, попутно зарубив нескольких насмерть из охраны города, кинувшихся на него с оружием. Он прорвался к арене и спешил на помощь своим друзьям. Прямо на лошади, и не переодеваясь в свои Ритария доспехи, он бросил одну из своих лошадей везущую его снаряжение и оружие, на ходу спрыгнув, и, схватив гладий меч и круглый чей-то брошенный на песок арены щит. Слету, зарубив трех сразу врагов, бросился на помощь Ардаду и Харонию с его молодыми, израненными в бою гладиаторами.
Там же был и Ферокл. Тот, как всегда, был по уши в своей, и в крови врагов. И тяжело уже ранен. Его держали в кругу Ардад c большим топором в руках и с мечами гладиями, двое гладиаторов. И рабов из их школы Олимпия. Там в кругу за спинами гладиаторов был и его хозяин Хароний Магма. Тоже раненый в ногу и поддерживающий сам стоящего еле-еле на ногах друга Ганика по арене секутора фракийца Ферокла.
Ганик примкнул к осажденным, а силы врагов все росли и росли.
И вдруг вокруг них закружила какая-то черная с крыльями тень. Тень ангела. Да это был ангел. Это был Миллемид. И Ганик его узнал. Миллемид пришел защитить его и их всех оттого, что на них напало, и кому не было ни края, ни конца.
И он дрался с ними не щадя себя. За себя и за друзей. Он защищал их всех от смерти. Только падали замертво тела сраженных противников, которые все появлялись из дверей, выходящих на песок арены римского амфитеатра. И все было в какой-то странной тишине. Только крик умирающих врагов и звон оружия. И странный льющийся с неба кровавый в огне и вихре ветра дождь. Этот ливень обливал их всех с ног до головы. И жар огня и невероятная сила ветра, подымающая вверх над головами песок вместе с кровью с самой арены. И превращая его в едкую серую и вонючую сырую пыль.
Эта тень кружила кругами вокруг осажденных врагами, во время их боя, создавая защитный круг из вьющихся также в живом вихре кругами кричащих оглушительным криком ворон, огня,
