https://fabulae.ru/autors_b.php?id=5459
Эта история не вымысел. В середине семидесятых годов я, шестнадцатилетний актёр вспомогательного состава (была когда-то и такая категория) выехал с гастролями по Приморскому краю. Города, посёлки и сёла. Дворцы культуры и убогие деревенские клубы. И вот в одном далёком, почти таёжном посёлке, после установки декораций оставалось часа полтора до начала спектакля. Актёры, в своём большинстве разбрелись по местным магазинчикам в поисках дефицита, коего в краевом центре не встретишь, а в посёлках особым спросом не пользовались. В помещение клуба осталось человек пять. Кто-то на массивном бобин нике слушал не совсем качественные, полу запретные песни так называемых «эмигрантов», не подозревая, что из этих эмигрантов были и не все эмигрантами вовсе. Но суть не в этом. Иные, как я, читал или просто дремал, устав от переезда по ухабистым дорогам. И вот в наше помещение неторопливо вошёл неряшливо одетый, грязный человек неопределённых лет, напоминающий, как сейчас бы сказали «бомжа». Стараясь не привлекать к своей персоне внимания направился к стоящему в стороне фортепиано. Молча провёл по нему грязной рукой, затем сел, молча заскорузлыми пальцами стал поглаживать клавиши. А затем…полилась музыка. Музыка…Кто-то выключил магнитофон. -Рахманинов, -произнёс ошарашенный радист Дима. Все с изумлением уставились на это нелепое зрелище. А человек играл. Не помню сколько это продолжалось. Затем он затих и словно что-то вдруг оборвалось, вернув нас в реальность этого захолустного Дома культуры. Скорее даже просто небольшого клуба. Словно какая-то пелена, пролетев над нами, окутала, унесла с собой, а затем грубо отбросила в реальность. Единичные слушатели опять разошлись по своим делам, а я подсел к странному пианисту.
-Простите, вы пианист? Человек, будто не понимая вопроса молча посмотрел на меня, затем словно очнувшись, скрипучим голосом произнёс; - был. Давно. Артист?
-Пока нет. Учусь только. При театре. Возможно, и буду.
=Это хорошо, -человек почесал свои давно немытые космы волос.-А зачем? Театр зачем? Разве трагедий и в жизни мало?
=Я не знал, что ответить этому странному человеку. А он продолжал. -Никто не знает зачем. И я не знал. Нет, знал. Увы, знал.
=Вы тут при клубе работаете?
Человек хихикнул. -Я? Разве похоже? Я не работаю. Я…тут…просто я тут. Поговорить не с кем. Вот вас тут увидел. Зашёл.
=Вы хорошо играли.
=Играл. Он посмотрел на свои грязные, скрученные пальцы левой руки. -Помнят. Всё-таки помнят. Всё помнят. Сигаретку не дашь?
Я протянул ему пачку сигарет.
=Хорошие. Парочку можно? Человек закурил, вторую сигарету как-то умудрился заложить за ухо под длинными спутанными волосами. Откуда ты? Ну, где жил?
Я ответил.
-А я раньше в Питере жил. Ну, Ленинграде. Да. Не веришь? Оттепель. Как затем говорили тогда была. При «кукурузнике». Ну, ты не помнишь.
=Помню, - обиделся я. Правда…
=Под стол пешком ходил, -опять захихикал он. -А я…столько надежд было… а потом… Я джаз играл, блюз. Ну, фарцевал немного. А где и как ещё пласты фирменные достать? То-то. Всё было и ничего не было. Так вот. Гайки завинчивать стали. Идеология. «Если ты играешь джаз, значит Родину продашь». Слышал такое?
=В «Крокодиле».
-А жизнь, она не журнальчик этот Она…Да что там…
Меня удивило несоответствие внешнего вида этого человека и его правильной речью, на фоне сплошного «чё» и «шо» местных аборигенов. А человек продолжал. =Да, стали закручивать. Не патриотично, тлетворное влияние. А у нас группа была. Сначала в кафушки перешли, затем в подвалы. Но народ шёл. Предупреждали, что под комсомол идти надо. Пару нужных вещей, идеологически выдержанных, а там и джаз проскочит. Но мы молодыми были, чуть тебя старше. Гордые. Прогибаться не будем. Прогнули. Особо не церемонились, если под нужную «крышу» не идёшь. Под тот же комсомол или в филармонию в лучшем случае. Но под контроль. Ты этого ещё не понимаешь. И мы не понимали. Сломали, разогнали. Кто-то на поклон пошёл и лобает где-то. Нашего администратора Эдика, даже посадили. За якобы «левые» концерты.
Я не знал, что на это ответить и просто молча стоял рядом. Я сопротивляться пытался. Ну как, по-своему. На квартирах играл, пока кто-то не донёс. На меня даже дело завели. За тунеядство и на год в психушку отправили. С тех пор. Сломали меня. Удрал. Подальше. С тех пор если и играл, то только классику и эти, разрешённые. Жить ведь как=то надо. Психушка эта, хуже любой тюрьма. А может, и нет, но узнать это я не хотел. Фамилию матери взял и…лобал в дешёвых кабаках. Но и там нашли. Алкоголь проклятый, но на такой работе…в компании разоткровенничался. У нас ведь любят «Павликов Морозовых». Ну там, наверху. Опять сбежал. Так и бегал, пока до этого посёлка не докатился. Глушь вокруг. Кому я тут нужен. Медведям разве. В клубе подыгрывал, на пол ставки. Но, руку вот зашиб. Теперь только радио слушаю, да пластинки затёртые. Там, в мире, говорят что-то изменилось, но не верю. Опять завинчивать станут. Дадут немного воздуха и опять. Нет, я назад не вернусь. Кому я нужен? Да и страх, это дело такое, в поры проникает. А слава, мечты, это эгоизм молодости. Хотя и нужный. Но, пока не остановят. Я не борец. Мне эта психушка и сегодня порой снится.
=Но ведь время уже не то, -возразил я.
=Времена всегда одинаковы. По спирали. Внешне, конечно, а суть всё та же. Поймёшь еще. Душа вытекает. Стекло можно в красивую форму отлить, а песчинки песчинками так и остаются и вытекают…вытекают. Да и от себя, как не беги… пойду я. Скоро люди придут. Спектакль. Событие. У тебя рублика не найдётся?
Я дал этому странному человеку трёшку.
=Спасибо. Выпью пойду. А что ещё мне…а пальцы, они помнят. Всё помнят.
Он тяжело поднялся. =Суета. Не прощаясь, пошёл в свою непонятную для меня в то далёкое время жизнь.
Прошло немало с той встречи лет. Разных. Со взлётами и падениями. Потерями и осознанием того, что было недоступно пониманию в далёкой уже юности. Но видимо эта случайная встреча оставила некую занозину в душе, раз через всё уже прожитое и пережитое мной, помню и вижу этого человека так ярко, как будто это было вчера. Его грязные, скрюченные пальцы на белых клавишах фортепиано и грустные, вовсе не безумные глаза побитого жизнью и системой человека. Глаза, которые не раз встречались мне на жизненном пути. Потерявшими и иногда нашедшими веру. Сломленными и несмотря ни на что живыми, жаждущими понимания. И мне кажется, что именно понимание, это тот утерянный ключ, который так необходим всем нам. Особенно, в наше не совсем доброе время.
21.Горе Луковое https://fabulae.ru/prose_b.php?id=127648
Виктор Яго – https://fabulae.ru/autors_b.php?id=5756
Давным-давно среди лесов и озер было королевство. И вроде жили там люди не плохо, только были они какие-то скучные и не веселые. А все потому, что королевские наследники, а их было три дочки и три сыночка, постоянно болели. То у них насморк, то у них кашель, а то их просто озноб пробирал. А главный лекарь тогда бегал вокруг и кричал:
– Закройте окна, закройте форточки!
– Все, все прогулки отменяются! Быстро, быстро одевайтесь потеплее!
И давали им и пирожные, и шоколады, и мармелады, сколько захочешь. А одевали их так тепло, что, сделав только два шага, они уже потели и тяжело сопели.
– Вот видите, у них уже одышка! И бегать, прыгать нельзя – вспотеете, гулять тоже нельзя – заболеете! – говорила тогда королева. Детей сразу же укладывали на перины и укрывали теплыми одеялами.
А как хотелось детишкам в парке погулять, среди деревьев побегать, птичек хлебными крошками покормить. И вот однажды они так жалобно просили, что королева разрешила им прогулку, но только в карете и то недолго.
– Поезжайте с ними в город, – сказала она лекарю, – пусть они посмотрят, как наши подданные живут.
Вот едут они, носами в стекла уткнувшись, все разглядывают. А народ кругом туда – сюда ходит. Что-то они носят, что-то делают, друг другу улыбаются, а когда карета рядом проезжает низко кланяются и тоже с улыбкой. И дети везде бегают, в какие-то игры играют, громко смеются и весело кричат. И еще собаки разные с ними тоже бегают и лают, лают. В общем, кругом шум, крики, смех, лай – весело всем. И захотелось маленьким принцам и принцессам
тоже так, как они бегать и смеяться, но лекарь не разрешил и велел карету поворачивать во дворец. Еще грустнее стали детки после этой прогулки.
– Почему это вы такие скучные? – спросила королева.
– Как почему? Все играют, все смеются, все чему-то рады, а нам ничего не разрешают. Даже гулять не пускают. Во все кутают, кутают! Надоело! А - а - а! – и в слезы, и давай кашлять и сморкаться еще сильнее.
– Как это они смеются! – Воскликнул король.
– Да как это они посмели! Мои дети болеют, а им весело! Это
несправедливо! Издать сейчас же указ, что никто не смеет в королевстве смеяться.
Пусть все разделяют нашу печаль до полного выздоровления моих детей. Кто же будет плачем выражать нам сочувствие, получит пятак за слезы, а кто будет улыбаться, тот будет сечен плетьми на площади, а кто смеяться – тому там же и голову с плеч.
Притихли все в городе после указа, не до смеха. Никто уже не бегает, не улыбается, не смеется, не играет. Даже собаки лаять стали вполголоса. Так иногда повоют и разбегаются. Правда, некоторые люди смеялись, если уж совсем было невтерпеж, но только занавесив окна и закрыв двери. А во дворце все так же
кашляют и чихают, и взрослые, и дети.
И вот стали туда доходить слухи, что не все подданные находятся в печали, не все плачут. Послал тогда король своего Мудреца со слугами по домам проверять исполнение королевского указа. Подъедут они к какому-нибудь дому и в ворота кулаками колотят. А там их уже ждут. Входит Мудрец со слугами в дом, а за столом все сидят и приговаривают:
– Ой, горе-то, какое! Ой, горе!
– Да какое горе то у вас? – спрашивает Мудрец.
– Да как какое, какое? Одно оно у нас горе – луковое!
– Да что же это за горе – то луковое?
– Такое вот оно горе, – и в слезы.
А на столе у них лук в тарелках, мелко нарезанный лежит.
– А это что у вас на столе? – Мудрец спрашивает, а у самого тоже слезы из глаз катятся.
– Как что? Лук это! – Хозяин дома отвечает.
Пожал плечами Мудрец, раздал всем по пятаку за слезы, и к следующему дому подались. И так везде было. Но в одном доме, это у Веселого Кузнеца было, окна раскрыты, дети босиком по полу почти голышом бегают и кричат, и хохочут, да и по взрослым не видно, чтобы они были в тоске.
А Веселым Кузнеца в народе назвали за то, что чтобы он не делал, все время песни пел. Так вот, слуги сначала остолбенели от увиденного, а потом как накинутся на всех и давай на них плетками печаль нагонять. А Веселого Кузнеца связали веревками, увезли и бросили в темное подземелье под дворцом.
На следующий день на площади перед дворцом собралось много народа.
Почти все королевство. На балконе, украшенном коврами и разноцветными флагами разместилась королевская семья и гости из соседних королевств, а на эшафоте весь в черном стоял палач.
И вот под грохот барабанов из подземелья вывели на площадь Кузнеца.
Руки у него были связаны, а по бокам, спереди и сзади его сопровождали воины с копьями наперевес. Он шел и улыбался, кланяясь знакомым в толпе. А так как к нему многие часто обращались за помощью и его знали почти все, то он все время
шел и кланялся или
