сцепились в схватке два воробья, видимо, не поделившие подругу или нарушившие иной воробьиный кодекс. Тут же вокруг засуетились и закричали их собратья "по перу", накаляя и усугубляя и без того нервную обстановку. Бульон не выдержал, выскочил из клетки и ринулся к стайке.
Я не часто видел, как летают попугайчики, когда они не в тесной клетке или в ограниченном пространстве вольера, а в свободном от препятствий полёте. Лёт у попугайчика стремителен, изящен и быстр, куда там воробьям – ни какого сравнения. При этом перья на конце хвоста оттопырены в стороны, образуя по форме своеобразный ромб, служащий попугаям великолепным рулём высоты и поворота.
Бульон спикировал на воробьиную стайку, как маленький истребитель-штурмовик на вражескую мотоколонну. Однако, агрессивных намерений у Бульона не было. Он просто не мог далее оставаться безучастным к происходящему и слетел, чтобы присоединиться к азартным болельщикам. Первые секунды воробьи по инерции продолжали орать друг на друга, так и не поняв, кто к ним присоединился. Затем скандал внезапно прекратился, как по мановению волшебной палочки. Удивлённые воробьи молча уставились на пришельца. Реакция у птиц обычно быстрая, и пару секунд оцепенения вполне можно было оценить как длительную паузу, в течение которой воробьи успели оценить чужака и шестым чувством осознать, что незнакомец не хищник, что это некий безобидный горбоносый уродец в зелёном безвкусном трико. Воробьи не стали выяснять с ним отношения, а снялись стайкой и перелетели на другое место. Свара продолжилась, как ни в чём не бывало. Бедный Бульон не понял в чём дело, и почему его все покинули. Зачирикав, как воробей, он кинулся вслед за шебутной компанией и без труда её настиг. На сей раз воробьи некоторое время не обращали внимания на попугая, но Бульон желал быть в центре событий. Он подошёл к дерущимся и, вытянув шею, засвистел и зацокал, выражая тем самым крайнее возмущение их поведением. Воробьи смолкли, посмотрели на назойливого чудика, затем снова дружной стайкой отлетели подальше. Проигнорированный Бульон никак не желал мириться с таким положением и опять догнал скандальную команду. При этом он наряду с обычными своими криками выдал им нечто такое, что я издали распознал как: " С-скуш-ш-ш-но. Тр-руш-ш-ить путем?"
Кто и при каких обстоятельствах обучил его этой фразе? Она так подходила ситуации, что казалось высказанной разумным созданием. Хотя понятно, что в Бульоне интеллекта не больше, чем у попугая.
Совершив несколько попыток затесаться в компанию, более прочувствовав, нежели поняв всю их тщетность, Бульон вернулся в клетку, сел на жердочку и продолжил свои наблюдения, но уже со стороны.
Я рассказал эту историю за семейным ужином и спросил: не было ли у Бульона подруги. Оказалось, что подружка была и не одна. С первой подружкой он прибыл к соседке в качестве подарка. Через несколько дней кто-то из детей оставил клетку открытой. Подружка улетела, а Бульон вылетел, но вернулся. Поэтому клетку и стали держать открытой. Бывало, что Бульон улетал, порой залетал к соседям, но всегда возвращался в свою клетку. Как-то раз соседка пожалела одинокого попугая и прикупила ему новую подругу. Подруга Бульону понравилась, но он очень переживал, потеряв привычную свободу. Тогда соседка рассудила так: раз Бульон привык к дому, а его подружка к Бульону, то если она откроет клетку - они оба никуда не улетят. Куда там? Подруга слиняла с первой же попытки, а Бульон остался снова один, зато теперь навсегда свободный.
Две недели отпуска пролетели мигом. Впрочем, как и положено согласно собственной "теории относительности". Как любил говорить мой отец: "если сесть голой задницей на горячую сковородку, то и пять минут покажутся вечностью, а если жить в сплошной радости, то и вся жизнь – одним днём". Я собрал свой чемодан и, прощаясь с родственниками, спустился вместе с ними вниз, где у подъезда ожидало заказанное такси. Я уже садился в машину, когда услышал знакомую скороговорку.
По карнизу своего балкона в гордом одиночестве бродил Бульон и бубнил непереставая:
- С-скуш-ш-ш-но. Тр-руш-ш-ить путем?… Тр-руш-ш-ить путем? …
14. Караван - https://fabulae.ru/prose_b.php?id=125893
Камал Ибрагимов - https://fabulae.ru/prose_b.php?id=125893
Шейх Омар умиротворённо смотрел вдаль сквозь тонкую материю пара, идущую от грушевидного стакана терпкого чая, зажатого в загорелых узловатых пальцах. Его внимательные глаза тёплого тёмно-карего цвета провожали заходящее за песчаный горизонт усталое солнце. Вот уже как пять лет шейх Омар отдалился от всего мирского и суетного в этот дальний небольшой оазис на краю пустыни под покровы белого шатра и по образу жизни своей был ближе к премудрым странствующим дервишам, нежели к собратьям шейхам. Звёзды освещали его путь, ветры вели с ним диалоги, солнце придавало сил и энергии, редкие облака предвещали события. Изредка забегал к нему соседский мальчик, сын торговца специями, да то и дело расспрашивал о чём-нибудь. Шейх Омар тогда откладывал свои записи, тщательно выводимые каламом – тростниковой палочкой для письма, – заваривал крепкий ароматный чай и уже был готов отвечать на вопросы смышлёного не по годам мальчика по имени Амир. А вопросов в силу возраста у него было много.
– Дядя Омар, а в чём разница между счастьем и несчастьем? – нарушая тишину, вопрошал вдруг любознательный Амир.
– Во времени, – сделав кроткий глоток чая, отвечал шейх. Поймав недоумение в больших глазах мальчика, он продолжил, смакуя про себя послевкусие горячего напитка: – Счастливый человек может спустя какое-то время стать несчастным, а несчастный – вдруг обрести ощущение счастья в сердце своём. Всё это лишь вопрос времени. Оно всё показывает в конечном итоге.
– То есть, – задумался мальчик, – у кого больше времени, тот счастлив, а у кого меньше – чувствует себя несчастным? Теперь я понял, почему мой папа всё время куда-то спешит и, собираясь в дорогу, гладит меня по голове и говорит, что я – счастливый, потому что у меня много времени.
– Не совсем так, – улыбнулся шейх Омар, – просто каждый говорит о том, что ему не хватает на данный момент и в нехватке этого видит своё несчастье. Мы вообще склонны больше унывать от того, чего у нас нет, вместо того, чтобы наслаждаться тем, что у нас есть. Наступит время, когда ты вырастешь, а твой папа перестанет спешить в дальний путь, будучи счастливым от того, что проводит своё время с твоими детьми, отвечая на их вопросы. Но, в любом случае, не нужно забывать про то, что все мы так или иначе зависим от времени, состоим из него, с каждой минутой нас становится всё меньше и только оно влияет на истинное положение вещей.
– Значит, время – это суть всего, – сделал вывод Амир, тяжело выдохнув.
– Именно так, – улыбнулся шейх и добавил: – Потому и говорят, что всему своё время. Нужно только уметь им владеть и не терять себя в его течении.
Шейх погасил свечу, вышел из шатра, а мальчик последовал за ним, взяв свой стакан рубинового чая. Расстелив коврик, шейх Омар расположился неподалёку от шатра, медленно окидывая взглядом пустыню. Люди собирались в дальний путь, длинная вереница верблюдов была навьючена тяжёлой поклажей, огромные тюки с коврами, тканями, финиками, посудой сваливались с верблюжьих натруженных спин и тут же возлагались на место суетливой загорелой толпой. На рассвете караван должен был отправиться в путь.
– А что нужно для того, чтобы не потерять себя во времени? – спросил Амир, не отрывая взгляда от шумных людей вдалеке.
– Сабр, – спокойно ответил шейх, потянувшись за чайником. – Это значит терпение. Только тот, кто может выдержать все испытания, кто достойно может переждать все невзгоды – в конечном итоге обретёт счастье в обоих мирах, там – на небе и здесь – на земле.
В пустыне холодало, шумная толпа продолжала приготовления к дальнему утреннему странствию. Шейх Омар задумчиво смотрел на песок, сравнивая с ним жизнь человеческую. Зачерпнув пригоршню мелких частиц, он молчаливо наблюдал, как сквозь длинные пальцы просачивалась жёлтая пыль, тут же уносимая лёгким пустынным ветром в никуда. Мальчик завороженно глядел на задумчивого шейха, стесняясь внезапно нарушить тишину очередным вопросом, но чем дольше он наблюдал, тем больше про себя приходил к выводу, что в голове не мог найти свои очертания ни один вопрос. В спокойных и зорких глазах шейха витали искры всего пережитого им, жизнь представлялась калейдоскопом событий, наполненных своими переживаниями и, самое главное, сабром, без которого выдержать многое просто не получилось бы, не говоря о том, чтобы извлечь из пережитого мудрость.
– А как человеку обрести терпение? – неожиданно для самого себя звонко выпалил Амир. – Когда папа уходит на базар его не бывает так долго, что с каждым днём я теряю терпение, мне хочется его увидеть поскорее, броситься к нему и крепко обнять… А когда вы были маленьким, дядя Омар, вы тоже ждали возвращения папы с нетерпением? Или сабр уже был в вашем сердце?
Едва заметная, но при этом лучистая улыбка коснулась суховатых хорошо очерченных губ шейха, в руке его задвигались жёлтые, как львиные глаза, бусины тасбиха* из редкой породы душан-нефрита, которые Амир до этого момента не замечал в ладонях своего собеседника.
– Терпение и выносливость, которые Всевышний заложил в наши сердца, находятся там постоянно. Наша задача лишь отыскать их там в сложные для нас минуты. – Шейх ещё раз еле заметно улыбнулся, посмотрев на Амира, и погладил его по голове. – Но умению находить в себе то, что заложил в нас создатель, я научился гораздо позже. Пожалуй, это одна из тех наук, в которой нужно практиковаться в течение всей жизни.
– А когда я этому научусь, я смогу рассказать об этом папе? – неожиданно для самого себя произнёс Амир в стремлении выразить то, что сумбурно крутилось у него в голове во время речи шейха и будоражило его душу.
– Знаешь, не всё в этой жизни, которая постоянно движется, подобно каравану, можно выразить словами. Тем более, истинное знание. – Шейх Омар положил тасбих рядом с чайником и склонился над любознательным мальчишкой. – Я расскажу тебе одну из амсалей** по этому поводу. Однажды три мотылька кружились возле горящей лампы и очень им было интересно узнать, что же из себя представляет огонь, какова его сущность. Один из мотыльков потерял терпение и полетел ближе к пылающему фитилю, но природное опасение не дало ему приблизиться к истине пламени и, вскоре вернувшись, он поведал двум другим, что сущность огня заключена в ярчайшем свете, который дарит невообразимые тепло и наслаждение. Второй мотылёк, съедаемый любопытством, решил убедиться в этом и устремился к божественно яркому свету, в порыве становясь всё ближе к тёплому ослепительному источнику, но крылышко его коснулось пламени и в страхе он бросился обратно к своим собратьям, поведав о том, что сущность огня, на самом деле, очень коварная и состоит вовсе не в том, чтобы нести свет и тепло, а в причинении боли, заманивая и обжигая своим блеском. Третий мотылёк, который был искренне поражён противоречием во мнениях своих друзей, решил дойти до самой сути, узнать истину огня, понять для себя, кто же на самом
