ведь и ему было очень тяжело…
- Тяжело… - повторила Нина. – А ты мог представить, каково было мне…
Мужа она простила. Но отношения между супругами стали прохладными.
***
- Ну что, девчонки, - вертелась Зина перед зеркалом в комнате студенческого общежития, - как вам моё выпускное платье?
- Тебе очень идёт, - ответила Катя.
– Нина, а ты почему до сих пор ничего не купила. Уже через месяц вручение дипломов.
- Даже не верится, - задумчиво произнесла Нина, - как быстро летит время. Я бы с радостью ещё один институт закончила.
- А в какой бы ты поступила, если бы такая возможность была?
- В медицинский, - ответила Нина. – Мечтала быть хирургом. Но химию у нас преподавали кое-как, к сожалению…
- А я не хочу больше учиться, - снимая новое платье, сказала Зина, - но и работать тоже не хочу. Вот выйти бы замуж за миллионера и сидеть дома.
- Ну, Зинка, если ты до сих пор не нашла миллионера, то теперь он тебе даже не приснится. Дадут тебе направление в какую-нибудь Кукуевку, а там на одного фермера, десять таких как ты.
- Вот ещё, - лицо Зины стало капризным, - буду я в одной очереди с деревенскими бабами к мужику стоять! Я вне конкурса!
- Ой, Зинка, - Катя заговорила важно, - станешь фермершей, будешь объезжать свои поля и коровники на джипе, нарожаешь кучу детишек…Достанешь своё выпускное платье, которое дальше шеи на тебя не налезет, вздохнёшь и пойдёшь на кухню варить ведро борща.
- Да ну вас, - обиделась Зина, - такую мечту испоганили…
- А ты, Нинка, о чём так задумалась? – обратилась Катя.
- Да так, ни о чём, - Нина встала, порылась в своей сумочке и выбросила в мусорное ведро таблетки.
***
- Ниночка, - голос Софьи Петровны с укоризной звучал в телефонной трубке, - ну зачем ты прекратила пить таблетки? Получила бы диплом, устроилась на работу, а затем бы завели ребёнка. Ты же знаешь, какой Гриша ревнивый.
- Но я не хотела больше ждать, мама! Я не думала, что Гришка такой придурок!
- Неужели за четыре года ты этого ещё не поняла?
- Мама! Ну не до такой же степени! –Нина всхлипнула. – Представляешь, он сказал, что я сделаю аборт, а потом уже будем «заводить»…Тогда он будет уверен, что это ребёнок его! Ему родня все уши прожужжала, что я, мол, привезла ему сюрприз из института или общежития! Ну скажи, как можно такое подумать, не то что сказать?!
- Ниночка, что ты решила?
- Я всё-таки сделаю аборт! Я не хочу рожать от такого идиота! И вообще, я вернусь к вам!
- Доченька, ты всегда можешь вернуться к нам. С ребёнком. Мы вас примем и поможем.
- Аборт назначили на четверг, в 10.00, - и Нина положила трубку.
В среду вечером Нина сложила в пакет всё необходимое. Утром Гриша молча ушёл на работу. Нина оделась и села за стол, посмотрела на часы: «Пора…» Встала и опять села…
В 10.00 раздался телефонный звонок.
- Алло. Да, мам, привет!
- Ниночка, - вздохнула в трубку Софья Петровна, - я знала, что ты не пойдёшь. Ты не переживай, мы с папой тебе поможем…
- Да я и не переживаю. Я дура. Как я могла допустить такую мысль: убить собственного ребёнка. Мне даже стыдно за себя.
- Успокойся, ты бы всё равно этого не сделала. А Гриша… Всё наладится.
…А Гриша… Он так и не смог полюбить своего сына.
И вот Нина идёт с сыном – высоким и красивым, который хочет сделать её счастливой: купить в магазине её мечту. Для этого он работал все летние каникулы. Увлечённо рассказывает о фотоаппарате, который он уже присмотрел, о всех его особенностях и возможностях. Купить мечту... Отчасти. Ведь настоящая мечта осуществилась шестнадцать лет назад. А счастье. Счастье идёт рядом с Ниной и рассказывает, сколько пикселей будет в её новом фотоаппарате.
24. Жёлтое чудо https://fabulae.ru/prose_b.php?id=125984
Александр Джуга - https://fabulae.ru/autors_b.php?id=12529
Наша Таня громко плачет –
Уронила в речку мячик.
Тише, Танечка, не плачь.
Не утонет в речке мяч!
(Агния Барто)
...Анна Курникова полулежала в шезлонге под тенью огромного зонта на палубе белоснежной яхты. Роскошные солнцезащитные очки закрывали половину лица, умопомрачительное парэо соблазнительно облегало бедра, на голове красовалась мягкая полупрозрачная широкополая шляпа, украшенная желтым помпончиком – точь-в-точь как у матроса из юмористического сериала «Деревня дураков». Стройность ног подчеркивали узкие, украшенные стразами сапоги-ботфорты из змеиной кожи на толстой платформе, с длинными, тонкими как ножка бокала, хрустальными каблуками. Низкий столик, располагавшийся на расстоянии вытянутой руки радовал глаз серебряными приборами и манил широкой корзинкой с экзотическими фруктами.
Яхта невесомо скользила в неизвестность по прозрачно-бирюзовому океану. Мимо, гордо покрякивая, величаво проплыли несколько лебедей. Они были странной рыже-пегой окраски, что, впрочем, нисколько не портило общей картины.
– Энрике, – капризно надула губки теннисная дива, – хочу коктейль!
Молодой смуглый человек с модной трехдневной щетиной, стоявший у борта и одетый в белоснежный костюм и в футболку невообразимой расцветки, буркнул:
– Пусть твой Фетка готовит тебе коктейли, он большой специалист по льду.
– Он не Фетка, а Сергей. Сергей Федоров! Лучший хоккеист НХЛ, между прочим! Не чета тебе, ты только глотку драть можешь. Ну ладно, не сердись! Сделай мне коктейль, милый, – нежно промурлыкала Анна, – Сереженька сейчас на кухне посуду моет.
Иглесиас-младший, неожиданно превратившийся в Диму Билана в рваных джинсах, неохотно подошел к барной стойке, плеснул в высокий бокал что-то из бутылки с яркой этикеткой и подошел к девушке. Протянув руку к шляпке и захватив в пригоршню вместе с прядью волос желтый помпон, вдруг превратившийся в теннисный мячик, он сильно и резко нагнул ее голову. Анна дернулась, пытаясь освободиться.
– Сидеть, Курицына! – прикрикнул певец. В бокал потек желто-оранжевый сок.
– Ой! Да ты что?!
***
– Танька! Ты опять в облаках витаешь?! Птица не кормлена, корова не доена, воды не натаскала! Чем стирать будешь?
Громкий голос и резкая боль вывели девушку из небытия. Над ней нависал вернувшийся с фермы старший брат Ванька. Прожженный бушлат с клоками грязной ваты, торчащей тут и там, растянутый серо-зеленый свитер с дырой на груди, давно ставшая бесцветной лыжная шапочка-петушок с пятнами машинного масла, стоптанные кирзовые сапоги – контраст с картинкой из сна был чудовищным! Брат еще раз раздраженно дернул сестру за волосы. Девушка ударила его по руке:
– Отстань! Достали вы меня уже своими коровами и курами!
Слезы от внезапной, резкой боли, обиды и разочарования подступили к самым уголкам глаз и невыносимо их защипали. Красивая картинка с белоснежной яхтой и поклонниками, теплым, безбрежным океаном и сапожками в стразах вдруг сморщилась, скукожилась и уменьшилась сначала до размеров их старенькой избы, стоявшей прямо на берегу речки-переплюйки, а затем и до небольшого шарика, покоящегося в девичьей руке.
***
Пару лет назад, когда Иван служил срочную в Москве, его роту направили на «Кубок Кремля» для обеспечения порядка. Оттуда он и привез в подарок сестре этот теннисный мячик. Дополнением к нему был красивый глянцевый журнал с фотографиями знаменитой теннисистки. Танька жутко гордилась подарком – ведь ни у кого в их деревне, да и в школе ничего подобного никогда не было. Она не расставалась с ним ни днем, ни ночью. А когда брат неосторожно похвастался, что видел Анну Курникову живьем, она замучила его расспросами. По ее просьбам он снова и снова рассказывал как выглядела теннисистка, во что была одета, каждый раз выдумывая новые подробности. Но случилось то, что и должно было случиться – ему просто надоело. И с некоторых пор единственным "рассказчиком" стал маленький, упругий меховой мячик. Он нашептывал Танюхе о чудесах и красотах далекой райской жизни, погружал ее в такие мечты и миражи, о которых девушка раньше не могла и помыслить. Поглаживая мягкий, теплый ворс, она летала на роскошных лайнерах, встречалась с самыми известными людьми планеты – актерами и певцами, спортсменами и президентами, одевалась в своих мечтах так как не одевается никто в округе, даже новая молодая жена хозяина рынка в районном центре. Пожалуй, это было самым ярким предметом во всей их деревне, затерянной на бескрайних просторах Вселенной. С тех пор как к ней в руки попало это маленькое солнце, мечта хоть как-то приблизиться к сказочной и красивой жизни прочно засела в голове нескладной, угловатой пятнадцатилетней деревенской девушки. Она искала и находила любую информацию о своем кумире: вся изба была увешана постерами и фотографиями, вырезанными из журналов с изображением предмета ее обожания. Да и фамилия у нее была созвучная – Курицына. Вся деревня потешалась над Танькой и над ее странной, ненормальной любовью к мячику.
***
– Ты чо залипла? Растеклась квашней! Давай, очухивайся, наконец! Мать с работы придет, опять ругаться будет. – Ванька резко сдернул с нее покрывало. – Хватит фигней маяться! Я, что ли, за тебя все буду делать? У меня, вон, дрова не колены, навоз не убран. А на улице темнеет уже.
Брат по-прежнему угрожающе нависал над ней, злой и раздраженный.
– Отстань! Никуда этот навоз не денется, а куры ваши хоть бы уже подохли все до единой!
– Да? А жрать что будешь?! Коктейли с ананасами? Давай, шевелись! – он ткнул ее в бок.
Танька, продолжая усиленно цепляться за привидевшийся сон, зажмурила глаза.
– Сказала же, сейчас пойду!
– Когда сейчас? Русский час – шестьдесят минут!
Эта дурацкая присказка, похоже, навсегда прилипла к нему. Во время армейской службы он ненавидел это выражение, по сотне раз на дню повторяемое старшиной роты, но, выйдя на гражданку, понял, что от нее уже не отвязаться.
– Давай-давай! Некогда мне тут тебя уговаривать!
Танька продолжала сидеть на кровати, едва покачиваясь, с крепко зажмуренными глазами.
– Ну, все, хватит!
Он неожиданно выхватил мячик из руки сестры и, подскочив к окну, отдернул старенькую ситцевую занавеску. Размахнувшись, выбросил его через открытую форточку в темнеющий, уже почти непроглядный вечер.
– Ты что?! Ты что наделал, дурак?! Дурак! Дурак! Дурак! Ненавижу тебя!
Вскочив с кровати, Танька колотила по спине брата своими кулачками, а тот, уворачиваясь, громко и глупо хохотал. Слезы острой обиды брызнули из глаз девушки как сок из раздавленной виноградины. Она рухнула коленями на пол и в бессилии прижала ладони к глазам.
– Зачем? Он же утонет!
– Не боись, не утонет.
– Не утонет, так уплывет и потеряется!
– Не уплывет он никуда.
– Как же не уплывет? По речке-то… Ты же его в речку выбросил! Где его теперь там искать?
Худенькие плечи девушки тряслись от рыданий. Ее мечта, пусть и несбыточная, выдуманная от начала и до конца, уплывала навсегда в непроглядную ноябрьскую темень. Вся ее недолгая жизнь была переломана в одно мгновение, канула во мрак как мячик, выброшенный в окно. Лишь лампочка под стареньким, давно потерявшим свой первоначальный цвет абажуром, купленным когда-то по случаю, тускло освещала комнату. Девушка почувствовала, что жизнь ее вдруг ударила наотмашь, со всей силы! Как по теннисному мячику, по которому когда-то ударяла ракеткой Анна Курникова.
– Ладно, хватит сопли гнать! Найду я тебе его завтра, не хнычь, – виновато прогудел Ванька, прикоснувшись к ее плечу. – Вот развиднеется и найду.
– Где? Где
