сказала: – А пойдём ко мне, девонька, чай пить. Зови меня баба Галя. Я до войны тут, у спуска, жила и всех-всех наших помню!
Какой же дом наш был маленький! В детстве я сама была маленькой, и потому дом наш мне казался большим, ну прямо хоромами. Войдя в горницу, я сразу вспомнила, где у нас стояли стулья, и где были стол и кровать, покрытые тёмными марийскими кружевами. А вот дверь входная не изменилась, и (о чудо!) рядом с нею стоял всё также рыжий комод. Подле него подруга моя появлялась.
Попивая горячий чай с большим сладким пряником, я спросила:
– Баба Галя, должно быть, вы знаете, где подруга моя жила? Была она, как и я, маленькая.
– Да, нет, голубка моя, второй малютки как ты тут не было, – со всей уверенностью ответила она. – Домов-то тут – раз-два, да обчелся…
И плыла я на пароходе в Казань в большом недоумении. Слушала мерный плеск гребного колеса о воду, смотрела на красивые, медленно проплывающие берега и думала:
– Ну откуда у подруги моей такое платье?! Мы тогда бедно жили, да и все бедно жили… Где же она жила? Откуда прилетала ко мне голубкой белой?…
Сейчас я живу в городе-герое Новороссийске, у синего моря. Муж мой был капитаном дальнего плаванья. Сын наш тоже стал капитаном и сейчас ходит по всем морям на супертанкере. Дочь захотела учиться в городе Казани, в университете, и там устроила свою жизнь. Есть у меня и внуки. А как я стала жить в трехкомнатной квартире одна, то часто подругу свою вспоминать стала. Иногда, даже говорю ей мысленно:
– Где ты теперь, подружка милая?… Как же тебя зовут?…
И вдруг, всё это сразу прояснилось.
Большая комната моя – проходная. Как и в Козьмодемьянске, тут у входа стоит комод. Как-то смотрю, а на нём календарик лежит маленький. Не иначе мне его невестка оставила. Перевернула, а там личико знакомое девочки с кудряшками и с кругом золотым над головою. И внизу надпись – «Ангел-хранитель». Тут-то я и заплакала, и долго-долго светло плакала…
Мамой-поповной крещена я была с рождения. Не иначе это по молитвам дедушки Никиты, ставшим мучеником за Бога, мне, внучке его, дана была такая Милость… Ангел-хранитель жил моими заботами, и потому был на меня так похож…
Однажды мы пришли с мужем в Успенский собор в духов день, и я запомнила, как священник сказал с амвона:
– В ангелах и в святых обитает один и тот же Святой Дух!
О святых я потом в настольном церковном календаре прочитала. И действительно, всё это на подругу мою похоже:
– Чистоту святость горнего мира нельзя выразить земными словами. Если кто увидит святого, то потом не сможет ничего о нём рассказать. Духовная красота сияет в его очах, отражается на его лике, и исходит при всяком Его дыхании. В присутствии святого душа наша воспламеняется любовью, сама уподобляется этой красоте и светит её светом. Так словно свеча от свечи загорается любовь и светит святость в душах.
В духовном мире и царь, и воин, и убогий – все в равном достоинстве. Царство Божие – есть Царство свободы и безвластия. Главная в нём – Любовь. Не сан делает человека святым, не место у престола, но добродетельная жизнь и личная святость. Вспомните чистоту и простоту своего детства. Это надо возвратить!
17.Семейное дело (психология, отцы и дети) https://fabulae.ru/prose_b.php?id=126375
Екатерина Гликен - https://fabulae.ru/autors_b.php?id=12848
Величие отцов толкает детей на преступления. Не в силах превзойти отца в добре, сын опередит его в дурной славе. Будьте неудачниками для детей, пусть мир отдохнет от ненужных побед...
Его отец был важным человеком. Под стать дедам и прадедам. Не посрамил фамилии, что и сказать. Дело семейное продолжил, сына воспитал.
Вот его тяжелый подбородок в двойной дубовой раме. Маленькие черные глаза из-под узкой полоски лба будто подсвечены металлическим блеском, глядят с вышины портрета так, словно гвозди в крышку гроба забивают.
Слева и справа от отцовского по периметру кабинета - на стенах портреты родни по мужской линии. Деды, дядья, кузены... За несколько веков род их, вышедший из скромной лачуги крестьянина на земле средней руки купца, разветвился, окреп и теперь снова обернулся в усыхающий. И все из-за него, из-за Демьяна.
Лица у всех были разными: встречались на портретах и шатены, и жгучие брюнеты, и статные мужи в париках, и лысые круглые и даже тощие длинноносые. Но всех их объединяло одно - со своих высот, из-под золоченых рам все они смотрели вперед, туда, за горизонт, словно у этих теней мертвецов было будущее! Ха! У них, у умерших давно, у когда-то знатных и известных, да даже не у них самих (ведь от самих-то и праха от некоторых давно не осталось), у их безжизненных, никогда не существовавших и ничего не сделавших подобий, у портретов, в жизни не вобравших в грудь даже толики воздуха и ни разу не имевших живого сердца, даже у них! даже у них было это право - смотреть вперед! В будущее!
Глупая ирония - у куска картона словно бы есть будущее, а у живого человека - нет.
Хотя, что мешает написать портрет и с него, с Демьяна, и устремить взгляд портрета в горние дали? Можно ведь, и лет через сто какой-нибудь новый Демьян будет глядеть на торжественную галерею предков и мучаться вопросом: "Отчего в роду все такие героя, а я всех подвел?"
А? Каково? Хороша идея. Человек - прах, умрет и не вспомнят. Другое дело - портрет. Человек, может, при жизни мышей боялся и вида крови, а после смерти по портрету критик нарисует такой образ героя, что современники застонут привычное: "вот раньше люди-то были!"
Ничего не стоит, несколько розовых смешных купюр - и вуаля, ты в вечности. Рама дороже будет стоить, чем художник.
Еще проще и дешевле портрета - ручной писатель. Так напишет, так опубликует, что и через сто лет будут вспоминать, утирая слезу, мол, какого человека потеряли.
Удивительно, как все можно перевернуть в одночасье. Глупые люди держатся за свои убеждения и принципы, говорят Б, если сказали А, стараются быть логичными в суждениях. А зачем?
Все просто в этом мире. Всё абсолютно просто. Чем больше свидетелей того, что человек умен, тем неопровержимее доказательства его ума. Чем больше знают о человеке, как о добряке и меценате, тем значит он добрее и есть. Как получить больше свидетелей? Объявить об этом, объявить так, чтобы узнало, как можно больше людей. Допустим, хотя бы сотня.
Как только первая сотня узнала, что господин N добряк и умница, сто первый не посмеет сказать что-либо другое про него, даже если будет уверен, что тот самый N подлец и пьяница, так как в соседнем доме живет, и каждое утро с пропою деньги клянчит. Нет, после первой сотни сто первый усомнится не в сведениях большинства. Нет! Усомнится он в том, что видит сам, в фактах, что находятся прямо перед ним. Своим глазами не поверит. Такова сила общества.
Так зачем? К чему все эти принципы и последовательности, глупые понятия вроде того, что "надо отвечать за свои поступки"? Для кого всё это? Для благодарных потомков, для которых не смог скопить деньжат, чтобы обеспечить им образование, потому что был честен и принципиален? Да они же первые и плюнут на седую макушку, дескать, и глупец же вы, батенька.
Так рассуждал Демьян, стоя посреди кабинета, увешанного портретами славных предков. Стыдно было смотреть им в глаза. Каждый из них был велик и знатен. Каждый с честью нес фамилию через века. Черт возьми, даже двоюродная прабабка, и та смогла отличиться.
Только Демьян, глупый бедный мальчик, окончивший с отличием лучшую школу и прекрасный университет, обученный верховой езде, игре на флейте, свободно владеющий десятью языками, включая язык жестов и птичий, обладающий безупречным вкусом, только он один из всех его родственников губит на корню семейное дело.
Никто из них не был так воспитан. Подумать только, многие из прадедов, да что там прадедов, его отец не умел писать! Читал-то с трудом. Никто из них не знали ничего ни о физике, ни о химии. Конечно, когда им было все это узнать?! Вся их жизнь - борьба, вечный бой за счастье человечества, битва с подлыми нечестивыми тварям, обладающими характеристиками вдесятеро превышающими человеческие. Не до чтения тут, не до высоких истин и морализаторств, не до мягких полутонов рафаэля и высоких баховских контрапунктов!
Зачем? Зачем они столько вложили в него. Все эти предки? Зачем они жили для будущего поколения, копя деньги на дом, на этот роскошный дом, в котором он сейчас живет, на великолепное образование, которое он единственный из всего рода получил?
Он не оправдал. Не оправдал их доверия, надежд, чаяний! Все, что делалось, делалось впустую! Все старания - в выгребную яму, в пропасть, коту под хвост!
Он не смог! Не оправдал!
Но ведь я не виноват! - жалобно выкрикнул Демьян, обращаясь к портретам. - Не виноват! Нет больше вампиров! Нет их! Наука есть, биология, психология, дураки даже есть, а вампиров нет! Что же мне делать?! Что делать?!
Демьян упал на колени в середине роскошной залы, закрыл лицо руками, циркониевая запонка больно чиркнула по щеке. Алая струйка защекотала по подбородку. Демьян машинально вытер ее тыльной стороной ладони. Поднес руку к лицу, рассматривая красное пятнышко, принюхался, слизнул. Кровь была хороша, питался он отменно, явно пахло железом, недостатка гемоглобина не было, не в пример бедолагам, растущим на курице с макарошками.
На мгновенье он застыл. Удивительная догадка, неожиданный и очень простой ответ на давно мучавший его вопрос поразил Демьяна, как гром среди ясного неба.
Все вампиры, на которых охотились его предки, благодаря которым составили себе имя и состояние, из-за которых стали известны и уважаемы, перевелись только благодаря тому, что люди в нынешнем веке перестали есть здоровую пищу! Еда из супермаркетов не несет в себе ничего, не насыщает желудок. Она дарит покой только уму. Глупый умишко считает, что если что-то попало в желудок, так значит человек достанет сил прожить еще день, значит голода нет. Но ведь вампира не обманешь! Он чует, что кровь человеческая стала пуста! В ней нет больше витаминов, нет вкуса. Подумать только, как раньше отличались на вкус крестьянин, выросший на овощах, и барин, вскормленный мясом и пирожными. А сейчас? Сейчас ведь даже сладость крови не настоящая, сплошной рафинад! Раньше страх, и только страх, ужас разумного существа перед смертью, наполнял кровь тем чувственным, едва уловимым оттенком сладости. А сейчас? Кровь настолько сладкая от дешевых конфет, что ее хочется запить чаем!
Весь род Ван Хельсингов, венцом которого должен был стать Демьян, стал известен благодаря тому, что несколько сотен лет отчаянно не щадя живота своего сражался с вампирами. Предки мыкались по городам и весям, обшаривая далекие деревни в поисках медной монеты за поимку вурдалаков.
Сначала профессия их была диковата, но вести быстро разлетались по проселочным дорогам, и вскоре прапрапрадед смог открыть небольшую фирму по поимке злыдней.
Правда, расцвет ремесла не длился слишком долго. Вскоре стали появляться города, при городах университеты и школы, а, как известно, прогресс науки и цивилизации - первый враг для вампира. Они гибнут только от мысли, что
