смерти? Разве пришел их черед?
– Человек не в силах определить свою судьбу, но и судьба не может решать за него. Это противоречие и это твой выбор и твое проклятие. За все человек отвечает сам, но и за все он не может отвечать. Все они решили свою судьбу, а судьба выполнила свое предназначение. Каждый сам выбрал эту дорогу, каждый сам шел к ней, шел ко мне. Кто-то пьянствовал, кто-то был неумерен в еде, другой же желал слишком многих, кто-то обманывал других и поплатился за это.
Они подошли к дому, и царь с Луиджи вошли внутрь. Они оказались в комнате, где на постели лежал худой бледный ребенок, а возле его постели стояли на коленях родители.
– Постой! – воскликнул Луиджи. – Но разве он заслужил это? Что мог сделать этот малыш? Что он мог успеть сделать?
– Я не знаю, – ответил царь мертвых, но так повелела судьба. Она жестока в своем непостоянстве и непоследовательности. Она жестока в своих капризах и строгих законах, но она и справедлива и милосердна.
Царь мертвых дотронулся до ребенка, и тот стал тенью, уходя за ними. Из этой комнаты они попали в роскошный зал дворца, где в танце кружились хороводы пьяных и веселых вельмож. Музыка гремела так, что больно было ее слушать, а от обилия роскоши, запаха крепких духов и немытого тела, паров вина и курения становилось тошно. Царь мертвых выхватил одну фигуру из танца, слегка дотронувшись до нее. Танцующие застыли на месте, пораженные этим. Отмеченный царем мертвых, самый важный из всех, вокруг которого крутились самые пышные дамы, покорно подошел к царю мертвых и поклонился.
– Жалко ли тебе его? – спросил царь мертвых.
– Нет, почему я должен его жалеть? – удивился Луиджи.
– А разве он не достоин жить, так же, как тот мальчик?
– Его жизнь была как в сказке! – возразил Луиджи. – Как можно их сравнивать?
– Ты считаешь, что сможешь решить, кому жить, а кому умирать? Разве ты имеешь на это право?
– Да, я смогу! – горячо воскликнул Луиджи.
– Да будет так! – царь мертвых занес над ним руку, и Луиджи почувствовал, как его шею сдавливает тяжелая цепь. На конце цепи висел небольшой кулон, на котором была черная роза.
– Когда ты должен будешь принять решение, роза даст тебе знать. Знай, что за все будешь отвечать только ты и никто больше. Готов ли ты взять на себя такую ответственность?
– Если это позволит жить детям, я готов!
– Но мир состоит не только из одних детей, – покачал головой царь мертвых. – Время рассудит нас.
Земля разверзлась под ними, и Луиджи вновь оказался в царстве мертвых. Потеряв вновь свое тело, став бестелесной душой, он больше не боялся, как раньше. Время и реальность утратили для него ценность в этом мире. Луиджи оглянулся, но царя мертвых больше не было рядом, только черные тени смотрели на него не то с опаской, не то с интересом. На его груди горел ярким огнем кулон с черной розой, освещая перед ним дорогу на десять шагов вперед. Куда бы ни пошел он, везде была дорога, ведущая его к цели. Свет сам подсказывал ему, куда идти, повелевая им, направляя его.
На высоком холме, спрятавшись от всех, сидела на камне одинокая тень девочки. Тень боязливо осматривалась, прячась за черное дерево при каждом звуке. Свет вел Луиджи к ней. Поднявшись на холм, Луиджи долго не решался подойти к ней, угадывая и боясь ошибиться в этой несчастной тени Монику. Она боялась его и стремилась к нему, сдерживая себя, чтобы не броситься к нему, может это очередная уловка, издевка подземного мира, заставлявшего тебя верить и надеяться, но тщетно, издеваясь, придумывая за тебя твои же мечты и руша их на твоих глазах. Так было уже не раз, Моника видела перед собой своих друзей, мать, отца, но все это были миражи, фантомы, исчезавшие в черном дыму с дьявольским смехом.
Луиджи сделал шаг к ней, и она шагнула вперед. Как только их руки соприкоснулись, все сомнения ушли прочь, они узнали друг друга. Луч света сделался ярче, подталкивая их, заставляя идти.
Сколько прошло времени, сколько еще у них осталось, не знал никто, но они верили, что пока горит свет, они смогут найти выход и успеть. Все подземное царство словно расступалось перед ними, открывая все двери, отодвигая горы, выравнивая овраги, раздвигая воды в разные стороны, а может так и должен выглядеть путь из тьмы в свет? Разве должен он быть долгим и извилистым? Нет! Дорога к свету всегда самая прямая, самая короткая, надо лишь найти в себе силу и уверенность, чтобы увидеть ее.
Последняя гора раздвинулась, и забрезжил впереди солнечный свет. Они обрадовались, и побежали. Позади зашумел огромный зверь, они чувствовали на затылках его дыхание, чувствовали смрад его пасти, вот-вот и он настигнет их.
– Не оборачивайся, – сказала Моника. – Это твой страх, не смотри на него, иначе он сожрет нас.
Луиджи остановился, зверь остановился тоже, не став разрывать их на части. Зверь завыл, вой был страшный, от него кружилась голова, а ноги наливались свинцом, делаясь неподъемными. Шаг за шагом они удалялись от него, пока зверь не остался далеко позади, а свет стал настолько ярким, что на мгновение они ослепли, но не остановились, идя вперед.
А что же делали все это время Розалина, ставшая козочкой и Марчелло с котом? Они жили у доброго людоеда в замке, обживая то одну его часть, то другую. Еще никогда в замке не было так весело. Каждому страшному портрету побрили усы и бороду, и от этого страшные людоеды стали смешными и немного злобными стариками, воинственно позвякивавшими вилками, ножами при виде своих обидчиков. Этого позора не выдержали людоедши, и сидели все время отвернувшись, демонстрируя седые затылки и громадные гребни с черепами.
Людоед Рудольф даже немного похудел, носясь по своему королевству вместе с неугомонной Розалиной, которая теперь могла бегать хоть целый день, обстоятельно изматывая Черныша и Марчелло. Каждый зверь был посчитан, и каждому зверю была вручена бумага с его именем и родом занятия. Например, зайцы получили имена и должны были выращивать морковь и есть капусту, а гадюки долго сопротивлялись, но все же согласились уступать дорогу другим зверям и вообще без надобности не вылазить из своих лежбищ. Сложнее всего было с овцами, тут каждой пришлось придумывать свое имя, но, так как имена получались каждый раз все краше и краше, то те, кому уже дали имя, возмущались, требуя имя красивее, чем у другой. На это ушло целых две недели, после чего людоед Рудольф проявил волю, вызвав из замка свои ножи и разделочные доски, указав своим овцам на то, что все, кто откажутся от имени, будут немедленно зажарены в его печи, так как ему не удалось полакомиться наивкуснейшей девочкой и он дико голоден.
Когда пришел последний день месяца, друзья погрустнели. Каждый день они ездили к скале, в надежде, что сегодня Луиджи и Моника выйдут к ним, и каждый день уверяли себя, что просто прошло слишком мало времени, но время неумолимо и не знает ни сострадания, ни ненависти. Солнце уже было в зените, распаляясь больше обычного. Марчелло достал из сумки Розалины белую ягодку и протянул ей.
– Пора становится опять человеком, – сказал Марчелло.
– Да, я признаться устала быть козочкой, – согласилась Розалина.
– А я устал быть людоедом, – вздохнул Рудольф. – Мне не хочется, чтобы вы уходили.
– А мы вернемся, – промяукал кот, ему очень понравилась сметана и жареная рыба во дворце Рудольфа.
– Да, ты пока должен научиться колдовать, чтобы не было больше ни шкафов-жирафов, ни комодов-бегемотов! – добавила Розалина и съела ягодку. Она вновь стала той же красивой девочкой, только в волосах у нее еще торчали сочные травинки, которыми она сегодня завтракала. – Я больше не хочу есть траву!
Раздался громкий треск, и скала разломилась, открывая выход из поземного царства. На свет вышли две тени. Розалина было бросилась к ним, но Марчелло остановил ее. Он взял синюю ягоду и дал ее в руки Луиджи.
– Ягода одна, вам придется сделать выбор, – сказал Марчелло.
– Моника, ты должна ее съесть, – сказал Луиджи, вкладывая ягоду ей в ладонь.
Моника замотала головой, но Луиджи отошел от нее, не желая, чтобы она отдала ягоду ему. Моника сделал вид, что взяла ее в рот и подбежала к Луиджи. Она вынула ягоду изо рта и крикнула.
– Судьба решит, либо мы оба вернемся, либо оба пропадем! – Она взяла ягоду в губы и поцеловала Луиджи.
Сок ягоды обжег губы Моники и Луиджи. Они так и стояли в первом поцелуе, не замечая, как свет наполнял их обоих, разливаясь от головы по всему телу, свет затмил собой солнце, и все зажмурились.
– Ура! – закричала Розалина, первая открыв глаза. На выступе скалы, там, где когда-то рос черный цветок, стояли Луиджи и Моника, не выпуская друг друга из объятий. – О, какая любовь!
Моника и Луиджи отпрянули друг от друга, сильно покраснев.
– Это было необходимо, – начала оправдываться Моника.
– Да, неуверенно ответил Луиджи, – иначе бы волшебство не сработало.
– Глупцы, – презрительно мяукнул кот, пытаясь скрыть свою радость от глаз окружающих.
– Вы можете отпраздновать свадьбу в моем замке! – радостно воскликнул Рудольф. – Ну, как подрастете, как раз я что-нибудь придумаю.
– А кто вы? – удивилась Моника, они спустились с Луиджи со скалы, но картинно встали далеко друг от друга. – Мы и не собирались жениться!
– Позвольте представиться, я людоед Рудольф. Я должен был съесть прекрасную Розалину, но она ловко обвела меня, чему я очень и очень рад.
– Людоед? – вытаращила глаза Моника, – а я представляла людоедов немного иначе.
– У него их там целая комната. Они все такие страшные на портретах, но теперь они смешные и грустные! – завопила Розалина. – Мы их побрили и обрили!
– Да, это теперь самая веселая комната в замке, – сказал Рудольф. – Теперь они не будут в меня плевать! Эх, жаль, но мне пора уезжать. У моих овечек сегодня конкурс красоты, а как же они без главного судьи?
– Каких еще овечек? – еще больше удивилась Моника.
– Мы тебе все расскажем! Пока, Рудольф! Мы к тебе еще вернемся, – Розалина помахала рукой бодро прыгнувшему в карету людоеду.
– Пока, Рудольф! – замахали ему все, и кот не остался в стороне, маша удаляющейся карете лапой».
– Папа, а ты понимаешь, что я теперь спать не буду? – спросила Аня.
– Ну, ты же сама хотела страшную сказку.
– Да, но не такую. А вдруг ко мне придет этот царь мертвых во сне? – дочка в ужасе округлила глаза.
– А почему ты его боишься? – удивился я.
– Мне он тоже не понравился, – сказала жена. – Будут кошмары сниться.
– С кошмарами веселее спать, – решил пошутить я, но получил уничтожающий взгляд от жены.
– Но все же кончилось хорошо, правда же? – спросил я.
– Да! А Моника выйдет замуж за Луиджи? – оживилась дочь.
– А тебя это волнует больше всего? – удивился я.
– Теперь да! Пусть свадьба будет в замке у людоеда, он такой смешной!
– Будет, но до нее еще долго, – сказал я. – Путь неблизкий, поэтому нам всем нужно набраться сил, а что для этого нужно сделать?
– Хорошо поесть, – сказала дочь.
– Мы уже ели, – сказала мама. – Тебе, обжоре, больше ничего не дам.
– И поспать! – добавила дочка, широко зевнув. – Но я бы еще поела.
– Принесу тебе стакан молока, идет? – предложил я.
– И печенья! – крикнула мне вдогонку дочка.
– И мне! – услышал за спиной требовательный голос жены.
* * * * * * * * *
На столе гордо стоял плоский противень, на котором лежало
