жизней. Еще чего не хватало! Их место в трюме на худой конец в сумасшедшем доме, да простит меня почтенный Гребешков, ему прибавиться работы. Вот убедитесь сами.
И Дмитрий Сергеевич достал такой же конверт с государственной печатью, что так щедро раздавал прежде.
-Откройте и читайте.
Рублев открыл конверт достал бумагу и стал читать.
Во имя Отца Сына и Святого духа провозглашаю себя Богом на земле. И орден и немедля, а лучше два и дачу в Сочи и дельфинов дрессированных, я все сказал!!!
Рублев хихикнул.
Дмитрий Сергеевич улыбнулся:
-Про дельфинов Иван Иванович попросил. Но что вы думаете, зачем вообще мы познакомились и теперь тащились к этой публики? Да вот еще на них бумагу переводили? Я вам отвечу это лишь предлог, чтобы еще раз посмотреть на самих себя со стороны. Что вы думаете такое художник?
-Художник?
-Да именно в любой его ипостаси будь то писатель или живописец. Я вам отвечу, чтобы вы не выдумывали всякой ерунды. Художник есть зеркало, да, зеркало. Знаете такое самое необыкновенное на свете зеркало. Художник пропускает окружающий мир через себя и является изображение, только оно не как у простого зеркало которое если только задуматься являет по сути самый обыкновенный мираж.
Когда на страницах и полотнах художников разворачиваются горькие картины жизни мылить шею надо не несчастному художнику, а обществу с которым видно что-то ни так. Ведь художник, настоящий художник изображает окружающий его мир и главное чем дышит этот мир. Что изображает обыкновенное зеркало так лишь только обвертку в ту что завернута душа и только художник истину. Вспомните знаменитые слова, что у каждого своя правда, а истина одна и ее не знает никто. Что ее не знает никто тут не совсем так, истину видит художник собственно за это художника общество и недолюбливает, по этой же самой причины во все времена общество стремится приручить художника, чтобы художник пел обществу дифирамбы. И я вам скажу горько когда художник поддается и начинает лгать, что все хорошо когда на самом деле еще надо работать и работать над ошибками. И наступит, непременно придет такая минута, что художнику станнит стыдно за свою трусость, за то что он художник единственный кто знал истину и промолчал тем самым осквернив свой дар, что Бог вручил ему, чтобы он нес свет. Не об этой ли трусости говорил Булгаков?
Рублев задумался.
-Что выходит если описывать наши приключения, получится, что кругом одни жулики и аферисты, нечестные милиционеры, негодяи и подлецы?
Дмитрий Сергеевич улыбнулся.
-В принципе вы не далеки от правды, с той разницей что кругом люди, а человеку свойственно оступаться. Ну посмотрите сколько исправилось. Вот например Леня, а Петухов, а Бобров с его предпринимательской жилкой он поднимет захиревшие сельское хозяйство России. Все же хорошего больше. Нечестность должна тоже быть, да не удивляйтесь должна, чтобы честность на ее фоне смотрелось как можно выгодней. Да Егор Игоревич, Булгаков здорово сказал, как оно говорится в самую точку. Что же будет с землей, если содрать с нее все здания, а за тем и деревья и траву и горы со скалами, ведь все это отбрасывает тени. Ну не поэтому ли тот свет, что пробьется сквозь грязные дебри жизни самый ценный и лейся он каждую секунду как из рога изобилия кому до него будет дело. Я скажу больше, так сказать продолжу мысль великого художника: рая не надо в принципе.
-Не надо?
Вообще не надо. Ведь подари человеку рай, и он захиреет ну как ваше сельское хозяйство. Бог с таким избытком отмерил России земли, что Россия во все свои времена не знала, что с ней делать, а дай он вам пять раз меньше, вы бы с нее пылинки сдували, а у вас ее столько, что вы на нее плюете. Вы думаете, почему вас попросили из рая да потому что не заслуживаете, потому что не совершенны, и лишь только став совершенными человечество будет иметь шанс его снова обрести. К сожалению сытость человека развращает, превращает в такого тупого ленивца. Так уж вышло, что Бог решил, что русский народ понесет в своем сердце истинную веру. Об этом хорошо и правильно говорил Достоевский считавший русский народ богоносцем.
-Так, что выходит русский народ ни когда не станет жить хорошо?
-Что значит это ваше хорошо. Перестать думать и переживать, перестать сострадать и помогать ближнему за то, что ратует весь извините прогрессивный мир. Ни Бог, ни тем более мы с Иваном Ивановичем под этим “хорошо” не подпишемся.
-Ну как же просто человеческое счастье? Да просто человеческие условия. Ведь не будет этих условий и человек не сможет стать тем совершенным, таким чтобы его обратно приняли в рай. Вот если моему ребенку нечего будет есть, а заработать, честно заработать мне не дают, я же пойду и украду. А красть ведь грех? Что же получается, высшие силы сами толкают человека на грех? Тогда, где справедливость, в чем справедливость?
Дмитрий Сергеевич улыбнулся видно очень довольный напором и мыслями Рублева.
-А справедливость, в том что приходим мы и ставим на место негодяя.
-Но вы же можете и не прийти или прийти не вовремя. Да и вообще вы приходите, когда злодей уже сотворил свое злодеяние, когда нечестный милиционер лишил свободы невиновного, когда продажный чиновник продался в сто тысячный раз и кто-то по этой причины лишился работы и стало нечем кормить семью.
Дмитрий Сергеевич снова улыбнулся и на этот раз хитрей первого.
-Ну да вы правы, но только наши дела долго помнят и передают из уст в уста. И когда какой-нибудь новоявленный редактор, вздумав поднять рейтинг лживой статейкой, вдруг вспомнит печальную судьбу Колоколова и смотри да поостережется, а какой-нибудь Язычков не присвоит больше чужого, когда прочтет, что за это можно лишиться языка и так далее.
-Вы в этом уверены?
-Не сомневаюсь. Например, после выхода гоголевских Мертвых Душ Плюшкиных поубавилось - засмеяли.
-Вы еще скажите, что Чичиков это черт, и он состоял у вас на службе и как мы теперь разрежал когда-то по дорогам России?
-Все возможно,- лукаво улыбнулся Дмитрий Сергеевич.- Да, вы еще не сказали, что наш Иван Иванович смахивает, на Бегемота из Мастера и Маргариты?
-Да, а вы на Волонда!
-Спасибо это для нас с Иваном Ивановичем комплимент. Но на этот раз мы больше литераторы. У вас сегодня с литературой страшный пробел, вот мы с Иваном Ивановичем и явились, напомнить. А в то время когда являлся Волонд со свитой, была главная беда, что в Бога не верили, и что самое жуткое своим безверьем гордились. Да Егор Игоревич мир и жизнь состоит из штампов, времени лишь только подвластно сильней их раскрыть. Все когда-то написано и уже сказано. Вон Библии тысячи лет, а не припомню, чтобы хоть один писатель смог бы без нее обойтись и выдумать такое, что не упоминалось бы или не шла бы речь в бессмертном Священном Писании. И, слава Богу, не надо. Конец света и в самом деле придет, когда все позабудут о главном любви и сострадание дружбе и помощи. Миссия истинного писателя не выдумывать небылицы, а говорить, о главном понятным языком обрамляя все в затейливый увлекательный сюжет, ну чтобы не скучно. Знаете даже я признаю, что догмы и постулаты и всякие там истинны могут утомлять вот писатель словно как ювелир что берет не приглядный с виду алмаз ограняет его а затем помещает в золотую оправу и вот вам пожалуйста произведения искусства. Противостояния добро и зла есть фундамент на котором возводит свои стены великие художник. Вот и мы с Иваном Ивановичем особо не выделываемся исследуем закону жанра. Да можно сказать идем по проторенной дорожке. Но как было бы чудесно, чтобы от встречи с творчеством Пушкина явилось сто Лермонтовых, но, к сожалению, он вышел только один. Но правда есть в наших приключениях еще кое-что! Но то не мыслимо, то еще никогда не бывало. Вот и посмотрим исполниться ли. Так вперед навстречу приключениям!!
Глава четырнадцатая. Добрая забытая традиция или публичное чтение.
Было видно, что Петухов нервничал и не находил себе места расхаживая по сцене, как драматический актер, за занавесом перед тем как начнется спектакль в котором ему предстоит играть самую главную и ответственную роль. В нашем случае занавеса не имелось, но во всем остальном соответствовало большой долгожданной премьере. Психиатрическая больница торжествовала! Всех кто был привязан к кроватям, сняли с вязок и выдали сигареты. А когда в сумасшедшем доме выдают сигареты, это как день рожденье. Зал был переполнен. Сидели даже в проходах. Не одна премьера света не видела такого количество именитых зрителей. Три Наполеона, Александр Македонский из восьмой палаты, Моцарт и Сальери из второй мило беседовали, а рядом с ними черный человек. Из какой палаты была Софья Ковалевская я так и не разобрал. Ведь отделение было мужское! Наверное, к Эйнштейну в гости зашла. Менделеев из пятой палаты мне что-то про нее говорил, но я прозевал из-за Гомера из шестой. Он, как и положено слепому поднял много шума, пока искал себе свободное место помощью швабры, которую ухитрился стянуть у уборщицы благодаря суматохе.
Иван Иванович был взволнован не меньше. И это понятно ведь он был соавтор. Дмитрий Сергеевич был очень доволен. Теперь уже можно открыто говорить, что идея публичного чтения его прямая заслуга. Но и Гребешкова не пришлось долго уговаривать. Наш человек, ничего не скажешь. Рублеву было любопытно. Он сидел на первом ряду вместе с необыкновенными героями и с нетерпением ждал начала.
-Иван Иванович, все будет замечательно,- сказал Дмитрий Сергеевич. Не беспокойтесь, Петухов не подведет. Сам факт того, что мы возрождаем прекрасную и полезную традицию меня вдохновляет.
Рублев улыбнулся, окинув шумных необыкновенных слушателей.
-А вот это вы напрасно Егор Игоревич. Если вы не знали, я вам скажу, что сумасшествия первый шаг к гениальности. Зачастую и последний, но об этом я уже говорил. Чтобы избавиться от лживой навязанной обществом правды сначала надо сойти с ума. И есле получается вернуться выходит гений, так что все может быть и кто-нибудь из присутствующих будущий Достоевский!
-Или Гоголь!- улыбнулся Иван Иванович.
-Или хотя бы продолжатель добрых традиций. А то понимаешь все гоняться за новым словом своим стилем, строят из себя черт знает что, и теряется главное- истина. Пусть будет наследник классической русской летературу. Все равненье на великих! Утомили меня люди ваши правды. Завязывайте и по-хорошему! Да, Иван Иванович?
-Да, мой господин.
Петухов с рукописью в руках замер посреди сцены, сообщая этим, что он готов. Но было заметно, что он изо всех сил борется с волнением. Руки его слегка тряслись, и подкативший горлу ком мешал начать говорить.
-Начинается, мой господин, начинается,- обрадовался Иван Иванович, заерзав на сиденье.
-Давайте подержим автора,- сказал Дмитрий Сергеевич и зааплодировал. Зал подхватив аплодисменты, вдохнул уверенность в сердце Петухова и он, сделав глубокий вдох…
-Многообещающе!- радостно воскликнул Дмитрий Сергеевич. А про что собственно пойдет речь?
-Про серебряник мой господин!
-Про
