специально не прятал машину, чтобы боялись.
От дома Савельевой до вечерней школы не больше двухсот метров. На хорошо освещенной улице машина участкового как на ладони. Ткаченко стоял с Галей и видел машину Бека, видел, как ему избавиться от некрасивой надоедливой бабы.
Бек уже садился в машину, когда увидел бегущего к нему Ткаченко, и хотел уехать. Ткаченко ему надоел. Надоело давать водку. Надоела его небритая, вечно пьяная физиономия. Толку от Ткаченко становилось все меньше и меньше. И что он вообще мог? Неместный разнорабочий, не вхожий к мужикам, а к казакам и подавно. «Рвань! Бездомная собака», - думал Бек.
Ткаченко в это время махал рукой, бежал и спотыкался. И само такое поведение на самолюбивого участкового, каждый день натыкавшегося на станичников, не спешивших перед ним раскланиваться, словно на камни, разбросанные по земле, радовало глаз Бека. И он, даже не заметив для самого себя, забылся. Словно бальзам на душу действовало на Бека, когда перед ним хоть кто-нибудь распинался, и он не ухал, так и не сумев отказать своему сердцу в удовольствии.
Ткаченко подбежал и, запыхавшись, тяжело дышал возле машины с Беком внутри. И никак не мог начать.
-Ну, давай скорей. Дело у меня. К Орлову еду, шашку искать,- не смог удержаться Бек, распираемый так удачно сложившимися обстоятельствами. – Казаков, милиционеров с собой беру. Они то его быстро. Пикнуть не успеет.
Но, спохватившись, что болтает лишнего, разозлился на себя, но больше на бездомную собаку Ткаченко.
-Смотри, кому скажешь!- злобно предупредил Бек, но Ткаченко как будто его и не слышал, не переставая думать о своем.
-Эта снова приехала, - сказал Ткаченко с первым ровным ударом сердца.
Бек вопросительно посмотрел на Ткаченко.
-Ну, Галя эта. Подруга Савельевой.
Бек удивился.
-Я ее к Лизке с Карлычем, ну, Пономаревым, послал. Она деньги у мужа украла. С собой зовет.
-Много денег?
-Рублей пятьсот,- соврал Ткаченко.
Бек скривился и с презрением посмотрел на Ткаченко.
-Оставь себе за расторопность.
-Так что делать?
-Иди, жди, чтобы снова не сбежала. Я мужу позвоню. Он, наверное, уже и сам едет. Успею, с ним приеду. Но я им все равно расскажу. Не заблудятся. И вот что еще, на глаза ему не попадайся. Ни к чему. Ты с бабой его спал. Все, иди, некогда, еще за Озеровым надо заехать.
IX
Телефонный звонок из другого города не застал Мусту врасплох, о побеге Гали он знал от разъяренного брата, ворвавшегося к нему посреди ночи.
На грозный стук Муста открыл дверь. Зариф без объяснений оттолкнул брата и ворвался в квартиру. Искал по комнатам, кричал, обвинял во всем старшего брата и грозил смертью обокравшей его изменщице жене.
Как-то без особых пояснений Муста понял, что Галя ушла и, чтобы никогда не возвращаться, взяла деньги. Муста вдруг позавидовал некрасивой неграмотной Гале, что хоть она где-то там нашла свое счастье и теперь решилась бороться за него. Так отважно и безрассудно. Ведь если ее настиг бы Зариф, она непременно погибла бы от его гнева и мести. Муста благодарил Аллаха, что брат не нагнал Галю. И пока не позвонил проклятый небом Мамедов, на короткое время тоже был счастлив и уговаривал брата отпустить Галю.
-Отпустить! - задыхался от гнева и злости Зариф и говорил только про деньги, в которых видел ложную дорогу к спасенью, не замечая, не задумываясь, что эта дорога к жерновам смерти, что перемолотит его с сыновьями, и только одному богу известно, какой урожай соберут их сердца. И соберут ли вовсе, погибнув под страшным кровавым сапогом войны.
Одно только могло заставить отступиться Зарифа - возращение денег на запланированную поездку на Кавказ. И Муста дал эти деньги. Если бы у него не было бы требуемой суммы он, наверное, украл бы недостающие деньги, но нашел бы, достал бы всеми способами, ведь они не просто давали надежду, но еще могли сделать Галю счастливой. Никогда Муста не обожествлял звон монет и шелест купюр и всю жизнь видел в деньгах сложный хрупкий инструмент, который в руках умного, чистого сердцем и помыслами, человека может возводить города, делать жизнь не такою тяжелой и, главное, спасти человека. Но только в руках умного человека. Муста считал себя достойным обладать тонким инструментом и никогда не стеснялся, что у него были большие деньги, во всю жизнь не истратив ни одной копейки на глупость или во вред.
Заполучив необходимую сумму, Зариф немного успокоился, через неделю они должны были отправляться. Он завтра купит билеты на поезд до Владикавказа, спрячет надежней деньги, и уже никто и ничто не будет стоять на пути его мести.
Зариф ушел, а Муста еще короткое время был счастлив за Галю, пока не раздался звонок, раздавшийся, словно по заказу проклятой судьбы.
Муста сразу узнал голос станичного участкового и предмет разговора. Муста лишь только не догадывался, что Галю не любят, что она снова обречена на несчастья, обманута и будет предана тем, кого полюбила. И не зная всего этого, Муста поначалу был резок с участковым. Голос Мамедова, его гнилая хитрость, притворное стремление помочь, все то, чем он окутывал и маскировал свое желание получить выгоду, раздражало Мусту, вызывая в сердце Мусты отвращение. С таким, как Бек, всегда нужно было быть начеку, как с тем шакалом, что в ту же секунду бросится на вас, если вы ослабнете, лишитесь возможности дать сдачи, да просто повернетесь к нему спиной.
-Мне известно о невестке,- раздраженно отрезал Муста.
На другом конце линии усмехнулись.
-Конечно, куда ей еще деться, как не к нам.
-Это вас не касается. Галя взрослый самостоятельный человек и в праве самостоятельно распоряжаться своей жизнью.
Трубка в руках Мусты на минуту онемела. Было видно, что участкового такой ответ выбил из седла.
- Вы знаете,- снова ожила трубка,- так то оно так, и вы правильно подметили, это нас не касается. Но видите ли, в чем дело. Не любит он вашу Галю, не любит. Обманет и сбежит. Он мне сам это все и сказал. Сказал, чтобы я только его от вашей Гали избавил,- и снова тишина, а потом, словно гром среди ясного неба:
-Беременна она!
Муста посерел и вжал сильней трубку в ухо.
-Поэтому и сбежала, что беременна. Теперь сами поймите, он ее бросит, она беременна. Выйдет беда! Вы бы приехали, забрали ее, чтобы нам потом работы было меньше.
-Спасибо!- тяжело отвечал Муста, думал о несчастной доле Гали, и уже как на автомате, не замечая более ничего вокруг, запоминал адрес, раздававшийся из трубки.
X
Как ветер разносит дым и рассказывает каждому встречному слух о пожаре, о походе мужиков и Орлова с шашкою за справедливостью к Лизе, долетел до участкового Бека.
Выходной стремительно приближался к концу, и Бек, во чтобы это ни стало, хотел уже завтра утром с рапортом о случившемся предоставить начальству виновных.
Непокорного казака Орлова хотело сердце Бека. За мужиков пенсионеров начальство еще бы и нагоняй дало. За казака же, размахивающего шашкой на улице, не мудрено было повышение в звании заслужить.
В выходной поздно вечером Бек собрал трех милиционеров, в звании сержантов и рядовых (все местные казаки - уроженцы станицы Аксайская) и прежде совестил, что вот, мол, ваш товарищ и друг казак Орлов вражду разжигает, ходит с шашкой на мужиков, творит беззаконие. И поехал с науськанными казаками домой к Орлову.
Орлов вышел со двора, гордо неся на непокорной горячей голове казачий чуб. И, сверкнув укором в черных глазах, крепкий, коренастый, с правдой в груди, стал, как скала, на пути у казаков.
Казаки опустили головы. Всех приехавших к нему казаков Орлов знал с детства и ходил в добрых товарищах.
Бек, маленький и ничтожный, прятался за спиной казаков, зная горячий нрав Орлова.
-Здорово, казаки,- поздоровался Орлов.- В дом, казаки, извините, не зову, с псиной вместе жена не велит.
Бек молча проглотил оскорбление, посланное в его адрес, в надежде поквитаться поздней.
-Что, казаки, языки в жопы повтягивали? Говорите, раз приехали.
-Ты полегче со словами, казак,- сказал Андрей Мешков, крепкий казак, сажень в плечах.
-А я, Андрей, не у тебя под окнами, чтобы приличия блюсти. Говорю, как вижу.
-Ты вот что,- начал Сашка Стрельников.
-Что!
-Вражду по что разжигаешь?
-Что, Саша, разжигаю?
Стрельников нахмурился и тяжело замолчал.
-Ты дурака из себя не строй,- выкрикнул Бек.- Казаки дело говорят.
-Так и пусть казаки говорят, а ты, гнида, рот закрой, пока чем-нибудь не помог.
-Ты это брось,- стали заводиться казаки.
-Вот вы говорите, вражду разжигаю. А что же, по-вашему, эта гнида творит? Внука, деда Егора посадил. Посадил, я вас спрашиваю? Посадил! Бабку Ермолову со свету сжил? Сжил! Сколько еще крови вам надо, чтобы вы очнулись?! Мужики поддельной водкой травятся. Кто водку клепает? Бек с сотоварищами. Я вражду разжигаю?! Я за армянина, грузина, чеченца.… За любого костьми лягу. Если человек. Если работает, если трудится. Дон большой. Россия еще больше. Всем места хватит. Но гнид давил и давить буду. Гнида, не человек. Мужик, казак, все одно, если гнида! Вы уподобитесь гниде, вас вдарю. Сына не пощажу. Я гнидой обернусь. Так бей же меня. Бей, топчи. Не место тогда будет мне на земле. А мужики за дело собирались и по справедливости решили - по-русски. По чести православной решили. Спасибо Лизе. Что молчите, казаки? Я все, как есть, сказал. Правда сердце жжет? И мне жжет.
Казаки стояли с опущенными головами, встречаясь глазами с донской землей матушкой, скормившей их, давшей им дюжую силу. Ну, разве затем, чтобы они отдали ее на поругание Бекам?
-Хватит болтать!- выкрикнул Бек.- Шашку давай.
-А ты сначала найди,- ответил Орлов, лукаво, по-казацки подмигнув казакам.
-Все поехали по домам,- в один голос сказали казаки. - Нечего здесь делать. Дело ясное.
-Как поехали? Куда поехали?- взорвался негодованием и бешенством Бек. Шашку ищите. Я вам приказываю.
Казаки делали вид, что как будто не слышали Бека, и прощались с Орловым.
-Ты прости нас, Степан, если что не так.
-И вы, казаки, меня простите.
-Ты, ты,- закричал Бек, багровея от гнева и беспомощности, и выхватил пистолет, и сам не понял, как нажал на курок.
Прогремел выстрел.
Казак вздрогнул, словно его толкнули рукой в грудь, и опустился на колени. На рубашке Орлова проступило алое пятно, и, последний раз кланяясь донской земле матушке, лихой непокоренный казак упал к ногам казаков товарищей.
Участковый Бек, очнувшись от выстрела, издал вопль и в животном страхе выронил пистолет, и бросился бежать, спасаться, к машине. Но казаки догнали Бека и повалили на землю раньше, чем он успел скрыться.
Словно об наковальню, Бека били об какой-то большой дорожный камень, пока лицо не превратилось в кровавое месиво, а на голове вместо свезенной кожи и отставших вместе с ней липких от крови волос не зияла дыра в проломленном черепе.
Все произошло молниеносно. Выстрел заглушил проходящий скорый поезд. Бек потерял сознание раньше, чем понял, что ему не сбежать, и нужно кричать и звать на помощь. И был убит казаками. Прежде мертвых врагов казаки положили вместе на заднее сиденье одной из машин и на трех машинах скрылись с покойниками в темноте.
XI
Два часа до
