экипажи как липок, под задницы напинали и обратно пешедралом отправили. А Ильич как обычно: живее всех живых!
– Йе-ес! – возликовал Шырялыч, – Я всегда говорил: «Россия – кру-у-уто-о! Россия – мощ-ща-а-а!»
– Б-буд-дем пох-хмелять-сь-ся? – алчно взирая на зажатые в кулаке благоверного дензнаки, лениво поворочала языком кудлатая, зловонная и заплывшая рожей до состояния нешуточно целлюлитной жопы неопределенного возраста шырялычевская оборванка.
– Будем-будем, Пипетка! – возликовал Шырялыч.
– А на курево? – яростно начесывая под подолом загаженной всеми цветами радуги фиолетовой юбки, развила аппетит бомжиха.
– Курить вредно, принцесса, – отозвался Каин-Аноним, – От курения масса недугов случается!
– Т-ты м-мне х-хто-о?! Т-ты м-мой ф-фраер?! – сбросив задранный чуть ли не до пояса подол, психанула так называемая Пипетка, – С-своей л-лярве ук-казывай! А й-я л-лярва Ш-шырялыча! Ш-шырялыч, с-стряс-си-к с нево ж-живо на к-курев-во!
– Спасибо, конечно, уважаемый Каин! – залебезил Шырялыч, – Извини, конечно, за Пипетину! Не в себе малость, конечно, баба после ночного корпоратива… Но-о-о, действительно… Не подкинешь ль еще? На пачку «Черноморканала»...
Аноним подкинул, и мы, осыпаемые из уст облагодетельствованной зловонной парочки благодарностями и комплиментами, вновь двинулись в путь к анонимскому обиталищу…
– Вениамин, а ты, собственно говоря, каковски к бомжам-то относишься? – лавируя меж мусорных баков, справился Аноним.
– Да никаковски, – не размазывая склизким по жидкому, не подогрел я интереса бомжевидного попутчика, – Не отношусь я к ним никоим образом. Не бомжую, а квартирно обеспеченно офицерю в МПАХе. Щекотун – моя должность, согласно кадровому реестру.
– Достойная, надо отметить, кормушка! МПАХ-то – это те не зачуханное эФэСБэ, которое даже за сугубо офигительную агентурную информацию платит довольно-таки отстойно! – прочувствованно отозвался Аноним, – Не плеснешь ли для куражу? – обернулся он…
Я дважды наплескал в степенно подставляемый серебряный стопарь…
Мы, задорно покрякав, употребили крепучего «Сеновала» и вновь двинулись в заковыристый путь…
Я в очередной раз представил подвальное место предстоящего банкета и-и-и… Ошалел от грядущего!..
Однако ж, грядущее оказалось гораздо охренительней моих душещипательных прогнозов!..
Вопреки наихудшим ожиданиям, мы приперлись к тонировано остекленной двери разукрашенной перекрещенными серпами с молотами совковой довольно-таки симпатюлистой девяти- иль десятиэтажки! И я даже от сей неожиданности, прицокнув языком, восторженно ахнул!..
– Нравится зданьице? – с обыденностью в голосе поинтересовался Аноним.
– А то как?! – восхищенно ответствовал я, – Этакое не может не нравиться!..
– Вот вам, Непруха Викторовна, за ваше круглосуточное бдение на молочишко, – выкладывая на стол седовласой консьержки нечто купюрное, вымолвил мой одномоментно и попутчик, и собутыльник.
– Балу-уете, Аноним Генрихович! – резво сметая подношение со столешницы, залебезила старушенция, – Я ж вам по гроб жизни того… Отслужу-у-у! Здесь же не только на молочишко, а и на пятилитровку конкретно убойного крепленого пивасика «Пузо»!
– Яйца чего-то стало ломить не по разу на дню, – пожалобился Аноним.
– К дождю, блин, к дождю, Генрихович! – угоднически отреагировала бодрячковая консьержка, – Яйца – это вам не щебенка! Моментально метеорологически реагируют!..
– Так в любую ж погоду раскалываются, – озабоченно разминая в промежности, промолвил Аноним.
– Так, если что, я могу и помассировать! – несказанно обрадовалась Викторовна, – Только свистните, и я тут же как тут в любое время суток у ваших волосатых ног!
– Не сто-оит, – направляясь к лифту, как мне покажись, с неким стеснением сугубо конфиденциально для меня пробормотал мой приятель. Пробормотал и, скособочившись многозначительным взглядом, добавил: – Некогда ведущая урологша Кремлевской ветеринарной лечебницы. Правда, в последнее время ударилась в человечью наро-одную(!) медицину… Все натирать бы ей всяческой гадостью, в зловонных травянистых настоях отпаривать, маять засосными поцелуями и… варварски массировать вплоть до умопомрачительных гематом…
Надо признаться, эффект от всего нулевой…
Десятиперсонный элитный лифт вознес нас к седьмому этажу подошвенноласкательно и головонесотрясательно. «Для людей делано! – восторженно помыслил я, – Не для скотины.»
– Ты эт… Не стесняйся, Вениамин, – шурудя ключом в замочной скважине усыпанной блескучими стразами двери, пробормотал Аноним, – Чувствуй себя как дома, но и… не забывай, что в гостях. Мы ж с тобой впервые пьянствуем. И откуда мне знать, каков ты во хмелю?
– Оно понятно – непредсказуемо, – согласился я, озаботившись тем, что и Аноним поведенчески мне в пьянстве неведом.
– То-то и оно, – смахнув со лба испарину, вымолвил, судя по всему, элитно проживающий бомж.
«А вдруг да и вовсе..?! – неожиданно для себя мысленно обеспокоился я, – А вдруг да и абсолютно чужую квартиру вскрывает грабительски?! А я потом как сообщник ментовскую зону топтать?!»
– Погодь, – придержал я за рукав Анонима, – Ты это… Ты, прежде чем свой ключ во всякую скважину пихать, предъявил бы мне – старшему лейтенанту МПАХа – свой паспорт с тутошней пропиской!
– Изволь, – протягивая мне паспортину, ничуть не заартачился мой собутыльник.
И ту-у-ут(!!!) дверь распахнулась, гулко долбанув его по лбу! Аноним свел глаза к переносью, пошатался словно пьяный моряк в девятибалльный шторм на палубе, но в конце концов все-таки устоял...
Итак, не медля ни мгновения, в проем распахнутой двери резво вышагнула вооруженная массивным черным пистолетом явно импортной марки облаченная в голубой махровый халат остроносенькая, лупоглазенькая, сухощавая и довольно-таки свежая личиком брюнетка лет сорока. Не замечая меня, она, сокрушенно ахнув, кинулась к Анониму и принялась суетливо растирать его лоб, сопровождая сие остужающими дутьем из своего миниатюрного ротика и прикладыванием вороненой пистолетной стали.
– Прости, Аноним! – запричитала пусть и не красавица, но и далеко не страхолюдина, – Прости меня – дуру набитую!
Покажись, что домушник в замке ковыряется! Вот и решила шибануть его дверью, дабы охоту к преступности напрочь отбить – чтобы впредь гнусу было неповадно!..
Ты-то всегда ж быстрехонько замок отмыкал! А тут чего-то замешкался... И электронный глазок почему-то отказал. Не видно ни зги. Вот и решила, что его объектив воры жвачкой залепили. Как на прошлой неделе у Ивановых…
– Да ладно. Чего уж там? – одной рукой подцепив свой с грохотом выпавший желтокожий кейс, а другой отколупывая от окуляра дверного глазка кем-то налепленную бэушную жвачку, примирительно пробормотал дверью ушибленный, – С кем не бывает? Кто не ошибается?..
Знакомься, Снегопадов, – обернулся ко мне Аноним, – Моя супруга Грыжель Казимировна.
– Можно просто – Грыжа, – пригласительно указуя пистолетным стволом в коридор, радушно разулыбалась отчаюга, – Проходите. Не будьте стеснительны…
Мы вошли…
– Ну я ж говорила: не воры, мол, – непринужденно помахивая до несуразности огромной скалкой, выжигательно украшенной черепом с перекрещенными костями, проворчала конопатая, облаченная в кумачовый сарафан бабенция годков этак с полсотни, – Вот всегда ты, Грыжа, в панику вдаришься! Закусишь удила, и хоть за хвост, хоть за гриву оттаскивай! И, заметь, хрен когда оттащишь!..
– Знакомьтесь с нашей домработницей, э-э-э..? – обшаривая меня вопрошающим взглядом, замялась Грыжель Казимировна.
– Вениамин. Вениамин Дракулович… Снегопадов, – разрядил я атмосферу неловкости.
– Достойное, надо сказать, отчество! Не был ль ваш папа вампиром? – вкрадчиво поинтересовалась хозяйка, тщетно пытаясь засунуть пистолет в подмышечную кобуру, пришпандоренную к выполненной в виде телесного цвета крупнодырчатого бюстгальтера сбруе, свисающей от макушки роскошно багетированного овального зеркала.
– Нет, – разочаровал я, как покажись, Казимировну, – Отец мой не из вампиров. Был печником, а на досуге любил порыбачить… А оружие-то в кобуру-у(!) надо б засовывать, а не в ее отражение в зеркале, – пришлось надоумить демонстрирующую пример смехотворной рассеянности.
– Ах! – изумленно воскликнула Грыжа и тут же сноровисто погрузила пистолет по назначению…
Уморительно отхохотавшись совместно с присутствующими по поводу своей неуклюжести, Казимировна, осушая тылом ладони повлажневшие глаза, указала на кумачово осарафаненную тетку со скалкой:
– Наша, кхе-кхе, домработница. Сауна Никаноровна. Будьте добры любить и жаловать!
– Очень приятно! – произнес я, протягивая Анониму его так и оставшийся в моей руке предъявленный на лестничной площадке паспорт, – Вениамин я… Дракулович, как уже было объявлено ранее.
– Я-ясненько, – в медленном ритме постукивая своей воистину богатырской скалкой по ложбине полураскрытой ладони, меланхолично отреагировала невозмутимая домработница, – Веник, значит… Поня-ятно.
Ну я пошла, что ли? На стол надобно б донакрывать, – ковыляя в квартирные недра, пробурчала под нос Никаноровна…
– Вениами-ин! Ты взгляни-ка на него-о – на Анонима! – вдруг всполошилась неугомонная хозяйка, – Он же того-о! Глазенки закати-ил и помути-ился рассу-удком!
– Да не волнуйтесь вы, Гжель Казимировна, – не разгибая спины разуваясь личиной к порогу, подуспокоил я, – Накатить бы ему граммов полтораста, и вновь в норму войдет.
– Ну какая я тебе Гжель?! – пуще прежнего нервозно закипятилась мадамка, – Гр-ры-ы-ы(!!!)жель я! Запомнить нетрудно ж! – и тут за моей спиной завязалась какая-то борьба, сопровождаемая охами, ахами и натужным сопением, – Да помоги-и-и ж мне-е-е!!! – во всю глотку возопила не Гжель, – Он сожре-ет мой пода-арок на Де-е-ень пионе-е-ерии-и – свой нове-е-ехонький па-аспорт!!
Я, пинательно досбросив второй кроссовок, резко развернулся на пяточках и стал свидетелем несказанно потрясшего меня зрелища: Грыжель, завалив Анонима на паркет, хотя и крайне энергично, но и безуспешно пыталась разжать его челюсти, дабы извлечь из них частично зажеванный паспорт!..
– Да помоги ж мне, слюнтяй недоделанный! – сверкая на меня разъяренным взором, взмолилась тигрица в человеческой плоти.
– Я помогу! – опередила мой почти уже начавшийся паспортоспасательный порыв Сауна Никаноровна, на удивление резво подскочившая с занесенной над головой богатырской скалкой, – Кокну разок по башке в зону «Зю, номер три», и забирайте с богом себе документацию! – огласила она свой бесхитростный метод.
– Не би-и-ить(!!!) его по голове-е-е и по всему-у остально-о-ому-у!! – возопила дурнинушкой безударно терзающая Анонима Грыжа, – Отдай па-а-аспо-орт, сучо-онок! То в унитазе утопишь, то в домино просадишь, а то и вовсе – прохожей невесте на свадьбу подаришь! А тут еще и.., жра-а-ать(!!!) надоу-умился!..
И вдруг меня осенило, как бескровно и скоротечно нейтрализовать проблему!
Энергично размяв сцепленные в замок пальцы натуральной и протезной кистей, я пригрозил кулаком застывшей наизготовку со скалкой Сауне: мол, не вздумай встревать;
