президента не стреляли! Никогда не стреляли! Он же не Кеннеди, блин.., Джон.. Натурально не он!..
– Я пойду? – оторвав потный зад от изрядно прогретого стула, промямлил ваш, читатель, покорный слуга, – Не пора ль мне и честь знать?
– А-а-а й… пиздуй! – напутствовал эйфорически обалдевший Аноним.
– Передать привет брату единокровному – генералу МыколеГенриховичу? – семеня к выходу, справился я.
– Мыколе? – разминая подбородок, озадачился Аноним, – Непременно передавай! И поцелуй непременно!
– В седалище?! – съязвил я уже на выходе.
– А хоть куда! – не понял язвительности юмора Аноним, – А хоть и туда… Веня! Вень, слышишь?!
– А то как?! Беспроблемно! – нацеловывая ручки и украдкой разминая ягодицы и бюсты провожавших меня падких на ласку Грыжели и Сауны, заверил я, – Слышимость прекрасная!..
– Ты, если что.., заходь, блин, как к себе домой без церемоний! – прозвонкоголосил Аноним.
– А то как?! Непременно зайду! – задорно откликнулся я, страстно на посошок погружая в сочащуюся набухшую вагину сдавленно стенающей Грыжи пару пальцев своего легендарного полокотного протеза…
Не без труда вынув из дико удавистого влагалища протезные пальцы, я направился в общагу, где и залег в отдыхновенную спячку…
А потом было утро… Была аудиенция у Мыколы Генриховича, на коей я и поведал все случившееся, утаив, естественно, свой протез в грыжелевой вагине…
– Сынок, – не поскупясь на слезу, произнес генерал, – Ты мне как кол с бугра! Тебя-то, блин, и не хватало! Ты сотворил чудо чудесное! Тебе б мундир в орденах и медалях!.. Не могу… мундир… в орденах и медалях… Проси, чего хочешь иного, щенок…
– Хочу золотую рыбку, – брякнул я, – И чтобы три моих желания исполнила! А лучше четыре!
– А как по поводу золотой лягушки? – явно съехидничал генерал.
– А исполняет она волшебные желания? – на полном серьезе осведомился я.
– Ну, коли золотая, значит.., надо полагать, исполняет, – подкинул надежду Мыкола Генрихович, – Только при исполнении квакает и мечет икру... лососе-евую.
– А можно.., пойду-ка я восвояси?! – взмолился вдруг я, – Чтобы, так сказать, с головою окунуться в источник знаний!
– Валяй! – не воспротивился Мыкола Генрихович, – Учись, парень, подобру-поздорову… Окунайся… Но только больше не прогуливай! Ладно?
– Заметано! – звучно хлопнув своей ладонью об генеральскую ладонь, заверил я, – Не прогуляю!..
Вслед за сей аудиенцией мое курсантское бытие втянулось в привычное русло… Если не брать во внимание случившееся где-то парой недель спустя с последних приключений событие…
Объявили, значит, нам про новый курс – про так называемое «Экстремальное поведенчество»...
Расселись мы, значит, на стартовую лекцию… Ждем…
И тут объявись пред честной аудиторией завкафедрой Философской риторики Верхних курсов экстремальной коррекции меланхоличных правдоделов МПАХа майорша Белиберда Ишаковна Потаскухина! А с нею еще и в качестве ассистенток лейтенантши: японистая Морковь Чингисхановна и негроидная Мороженка Пломбировна!.. Все, кои меня некогда нещадно каннибалистически маяли!..
Я, мягко говоря, от этакого явления чуть было не обдристался прямо в аудитории!..
Часов где-то с пятнадцать иль даже с двадцать изучались видеоматериалы с моим непосредственным участием: от моего знакомства в мусорном баке с Белибердой-Кассиопеей до моего впадения в глухую прострацию в бассейне шашлычной жуткохарактерного каннибала Махмудки!..
Детально проанализировав, пришли к окончательному выводу, что вел я себя вполне достойно!..
А мне что с того?! Головная-то боль не уменьшилась!.. Думалось… Думалось и думалось душетерзательно…
Кстати, вышеназванная полуночная встреча со мною Белиберды Ишаковны на заднем дворе гейского кафе «Голубой вулкан», где я подрабатывал посудомоем, была ею же и коварно подстроена. Дабы, заполонив одного из курсантов, коим был выбран я, пошвырять его в экстремальные ситуации, поднабрав тем самым документальный видеоматериал для учебного процесса…
А однажды поутру на воскресенье, когда позорный для меня лекционный цикл был окончательно исчерпан, как снег на башку свалились моя горячуще любимая Альбинка с до беспамятства обожаемыми Вовкою, Кириллом и Мефодием!..
Мой сосед по комнате пресловутый Витька Витькин, моментально просекши несказанно счастливейшую для меня ситуацию, стремительно слинял якобы на турнир по резьбе по дереву…
Тоже мне резчик непревзойденный!.. Ему б пенисы из морковок выстрагивать… Куда б еще ни шло… А чтоб из древеси-и-ины-ы!.. Тоже мне папа Карло отпадный!..
Однако ж.., Витькин (надо отдать ему должное!) джентельменски слинял, и мы прекрасно провели время в семейном кругу! Альбинка старательно занималась кормлением нас с сыновьями! Я взвалил на себя обузу по смене памперсов и подмыванию вовкиной жопы!..
Было очень-преочень хорошо вплоть до прекрасности!..
А все эти наглючие Белиберда с Морковкою и Мороженкою словно по мановению волшебной палочки улетучились из моего сознания и-и-и… даже, как покажись, из подсознания! И воспрял я духом аки Иванушка Дурачок, взгромоздившийся с мечом-кладенцом в три-девятом царстве-государстве на бродячую племенную кобылу!..
Кстати, а не пора ли вернуться к изначальности моего повествования?!.. Ну, ко Дню щекотуна! К моему, так сказать, профессиональному празднику!..
Не припоминаете(?), уважаемый читатель!.. Осень промозглая, мои щекотунские хлопоты… Учебная противопожарная тревога… Наше бестолковое торчание на нещадно снегом осыпаемом дворе…
В конце концов, мы впускаемы бесноватой генеральшей Вермишелью Татьяновной Постельнопринадлежнинской в здание! В конце этих самых концов, мы отогрелись, взглянули на часы и дружно обрадовались, что скоро обед!..
Так вот… Я, заперешись в своем кабинете и бухнувшись на кушетку аки меланхоличный младенец, мертвецки продрых без малого до этого самого обеда!.. А что было потом?!.. О том сказ во второй половине моего повествования!.. [/i]
