настраивал мозг на ясность, но всё чаще начинал бояться, что однажды не смогу этого сделать и навсегда останусь неким получеловеком. Не дай мне Бог сойти с ума!... Однажды, уже, кстати, с бомжами, я испытал это смещение сознания и, честно говоря, испугался так, как, наверное, не пугался никогда в жизни.
Случилось это так… Впрочем что-то я сегодня расписался.
22 сентября
А случилось это так.
В очередной раз… Варька появилась, перебила…
Ну-с, Варьку я проводил, причём, как Вы догадываетесь, сыто проводил. И никакой охранник Витя не помешал – на этот раз Варька предусмотрительно дверь изнутри заперла своим ключиком. Она, по-моему, нимфоманка, хотя, конечно, я знаю этот тип только по литературе. Но мне давненько не было так полно в процессе и так опустошённо по завершению. Ну, не любовь это никакая! Или мне вообще не дано знать чувства, когда любовь сосредотачивается исключительно в половых органах? Помню, все шумели: «Ночной портье», «Ночной портье»! А я еле досмотрел до конца. Может быть, от того, что мне даже как-то противно было наблюдать за страданиями бывшего эсэсовца, спятившего на почве страсти? Или, действительно, от того, что любовь всё-таки не исчерпывается половым влечением? Ну, фильм вроде бы декларирует, что не исчерпывается: в конце герой с героиней практически добровольно идут вместе на смерть. Но почему, чёрт возьми? Ради чего? Ради отстаиванья права лизаться каждый день?.. Неужели это именно я такой – холодный и, так сказать, мало страстный? Но ведь Ленка-то у меня возникла! И только во вторую очередь в сексуальном смысле. И сходство интересов, чёрт возьми, ни при чём, нет у нас с ней почти этого сходства, разве что в чисто бытовом отношении. Даже фильмы любим разные: она всё больше стрелялки и детективы, а от житейских историй плюётся. А вот приплыла в корзинке по реке, и ничего с этим уже не поделаешь. Стало быть, надо остановиться на банальном, но никем не отменённом утверждении: любовь есть тайна Божественная, а секс есть страсть зоологическая… Вот с Варькой как раз и была чистая зоология. И я даже на секунду не мог помыслить, что, так сказать, изменяю Ленке. Чем изменяю-то? Тем, что иную кислотную среду попробовал? Так это для здоровья полезно…
Вернусь к основному повествованию. В очередной раз Гурьян притащил много дешёвой водки и разнообразной закуски. Всё было, как обычно, продолжалось недолго – дня два, кажется. А на третий день началось…
Проснувшись, Гурьян с первой минуты повёл себя странно. Он начал прислушиваться, то и дело подбегал к входной двери, выглядывал на балкон, вообще суетился. Я и так-то был запуган происходившими «непонятками», а тут обеспокоился всерьёз.
- Слушай! – Гурьян приложил ухо к замочной скважине. – Там люди!
Он распахнул дверь и отскочил в сторону. Площадка была совершенно пуста, даже окурков не было никаких – ни дымящихся, ни потухших.
- Убежали! – Гурьян быстро всунул ноги в разношенные полуботинки и побежал на лестницу, успев ещё крикнуть:
- Я их всё равно догоню!..
- Что же это такое? – спросил я у Ленки растерянно.
- Это «белка», - спокойно ответила та. – Она обычно как раз с похмелья достаёт…
Мы с ней даже чем-то позавтракали, но тут засуетилась и Ленка.
- Неужели не слышишь? – она поманила меня к выходу. Видит Бог, мне действительно начало казаться, что за дверью стоит какой-то гул голосов. Я, однако, справился. Может, белая горячка и заразная штука, как мне рассказывали те же бомжи, но меня ей не одолеть! И Ленку попытаюсь остановить… Она между тем лихорадочно переодевалась из домашнего в уличное.
- Там нет никого! – попытался я её убедить, и даже дверь раскрыл, но она только махнула рукой.
- У подъезда прячутся. Надо Гурьяна срочно разыскать!..
С этими словами она тоже сбежала по лестнице. Сначала я, честно говоря, разозлился. Допились, чёрт их возьми совсем! И что мне теперь делать?.. Я прилёг и даже поспал, но ближе к вечеру проснулся от самой натуральной тоски. Мне стало скучно без моих бомжей. И вообще надо было их как-то выручать…
Я, в общем, знал почти наверняка, куда они побегут – на приёмку металла через два двора. Наша ближняя приёмка популярностью особо не пользовалась, да и место вокруг неё было неудобное, а на той, дальней, всегда торчало несколько человек – там были и кусты, и пеньки вокруг, было, где присесть и выпить.
Ну-с, посидел я, посидел, поскучал, а потом собрался и пошёл. Конечно, они были там. Гурьян просто спал на земле под кустиками. Вокруг сидели бомжи, по большей части знакомые мне – через него же. Валялись пустые бутылки. Сразу выпить предложили и мне. Я сухо отказался, и никто, как всегда, на это не обиделся. Хозяин – барин! А отказался я потому (по крайности, хотелось бы думать так), что ещё на подходе заметил Ленку. Она стояла, как столбик, у кустов, и смотрела на меня бессмысленно. Кстати же, я сразу заметил, что бомжи поглядывают на неё странновато.
- Пришёл! – сказала она. – Как же ты в окно вылез? Там ведь решётки!..
И она махнула рукой куда-то за мою спину. Я оглянулся. Наискосок через улицу, в глубине собственного сквера, стояло большое красивое официальное здание – вроде бы какой-то институт. Раньше я его и не замечал, только тут обратил внимание, что здание – действительно красивое, из прошлого времени.
- Тебя уже выпустили? – спросила Ленка заботливо. – Не болит?..
Я понял пока одно: надо её уводить домой, а Гурьян уж как-нибудь приплетётся, когда отойдёт… Коротко говоря, Ленка по пути сумела поведать мне, путаясь, правда, в словах, что я-то ведь лежал в больнице, в этом самом здании, что они с Гурьяном пытались меня выручить, но у них не получилось, а меня кастрировали, причём они чуть ли не сами наблюдали за ходом этой операции. Я вёл её через весь этот фрейдизм, желая только побыстрей добраться до квартиры и крепко запереться изнутри. Пришлось, между прочим, чтобы её успокоить, остановиться и, оттянув резинку штанов (я был в тренировочных), продемонстрировать ей, что всё у меня на месте. Ленка недоверчиво поглядела, помялась, что-то соображая.
- А кто же там был? – спросила она растерянно.
- Да это вообще не больница!
- Не мыльница? – переспросила она. Видно было, что она старается понять смысл слов, но ориентируется не на их значение, а на их звучание, подбирая в своей бедной головке нечто похожее…
Между прочим, это продолжалось ещё и на другой день. «Собрал чего?» - напрягаясь, спрашивала она, например, в ответ на моё приветствие «С добрым утром!»…
Заразна «белка», заразна! Я ведь чуть позже это и на своей шкуре испытал.
Гурьян вернулся утром вполне бодренький, Но тут началось у меня. На второй день, когда и Гурьян уже дрых, и Ленка молча залезла наверх, я вдруг начал слышать голоса.
- А давай Сергеича убъём! – нежно говорил женский, явно Ленкин.
- Пусть заснёт как следует! – отвечал мужской, совершенно точно - принадлежащий Гурьяну.
- Ребята, вы что?! – заорал я со своего дивана. Я не видел их: во-первых было темно, а во-вторых, мы давно ещё перегородили комнату книжным шкафом, создав мне как бы собственный угол.
- Ты чего? – спросил Гурьян, но какой-то не такой, как только что. – Я сплю уже…
И так несколько раз. Я будил их от страха перед голосами, в которых я узнавал их, и никого другого.
Попозже приступ подарил меня новыми ощущениями. Из того угла, где они спали, на меня волнами понёсся ужасающий вой – не вой, крик – не крик, что-то нечеловеческое, точнее, наверное, внечеловеческое: «Убью-ю!.. Убью!..» И так каждые пять минут, в течение которых я, обливаясь холодным потом, ожидал. Голова гудела и раскалывалась, из неё что-то хотело выпрыгнуть, но не выпрыгивало, и освобождения не наступало… Смешно, но меня выручила русская классика, а именно Пушкин. Я начал, не дожидаясь очередного наката, шёпотом читать наизусть – «Евгения Онегина». Параллельно вспоминал, как когда-то в армии, находясь в карауле на вышке, так же коротал время. Зимы в Ростове-на-Дону противные, ветреные, холодные, но малоснежные, даже и в тулупе стоять на вышке было очень неприятно, однако главы «Евгения Онегина» скрадывали время. Кажется, мне хватало на два часа трёх, не то четырёх глав (в своё время в школе я на спор выучил наизусть этот роман до конца) Сейчас мне удалось заснуть уже на первой главе…
Утром ужасный вой ещё изредка доносился из противоположного угла комнаты, но воспринимался спокойнее. Теперь я был к нему внутренне готов.
- Ну, крепкая у тебя голова! – сказал мне потом, когда всё кончилось, Гурьян. – «Белку» осилила!..
Он-то колобродил ещё дня три, его даже забирали с улицы в «Скорую помощь», а он выпрыгивал из машины и убегал во дворы (я сам наблюдал это с балкона) Ленка тоже ещё дня три, как правило, понимала не слова, а их звуковые соответствия, а как-то вечером (Гурьяна не было) насмерть напугала меня тем, что стала тихо смеяться в своей постели на верхней шконке и повторять:
- Ты думаешь, я Лена? Я не Лена!..
- А кто же ты? – Я попробовал говорить спокойно. Она помолчала, видно, подумала, посоображала, но сумела только повторить:
- А вот не Лена, и всё!..
Бедные, бедные сумасшедшие!.. Вот именно что – «не дай мне Бог сойти с ума»… Это очень страшно, уверяю Вас, Сергей Леонидович, и совсем не весело. По крайней мере, мой опыт говорит, что того, кто сбрендил, окружают не ангелы, а демоны, и корчат ему рожи, и пугают его, беднягу так, как трудно напугать здравомыслящего человека.
23 сентября.
Сегодня с утра была Света, и мы очень мило поболтали о том, о сём. Приятно смотреть, когда молодёжь тянется даже не к знаниям, а к пониманию того, что вокруг.
Ну-с, а в той жизни я очередной раз попытался устроиться на работу. Мне бы и хотелось получать какие-то деньги, но так, чтобы это возможно меньше затрагивало внутреннюю, так сказать, сущность. Служба в охране подходила для этого как нельзя лучше. Я уже не впервые старался туда устроиться, но долго не выдерживал. Была, например, чудесная синекура при милиции. Вневедомственная охрана, что ли. Сначала я стоял на КПП у стадиона «Торпедо», пропускал машины – например, люди ехали на каток. С каждой машины полагалось по сорок рублей, я должен был выдавать им талончик, но, конечно, я, как и все, выдавал эти талончики через два раза на третий. У всех дежурных (сутки через трое) неявным образом возникла договорённость: сдавать не более 2400 рублей в сутки, остающееся же брать себе. Ну, согласитесь, ведь лафа же! Каждый раз я приходил с дежурства с чем-нибудь вкусненьким, да ещё с собой приносил деньги на неотложные расходы. Так ведь нет! Через пару недель мы с напарником напились так, что я послал куда подальше подъехавшего проверяющего и он вынужден был снять нас с дежурства и отправить домой. (О, мы были далеко не первыми в этом смысле! Одна парочка, например, вообще самовольно бросила пост и отправилась на волю – допивать. Вообще долго держались на этой должности почти одни только пожилые бывшие менты. Впрочем, был, например, и такой Гейдар – азербайджанец из Баку, беженец по причине жены-армянки, бывший учитель истории; так ему семью надо было содержать, и он умудрялся вклинивать в выходные ещё одно суточное дежурство в
Вернусь позже дочитать)