Шальная мельница

раздирая плоть до крови, разливая по грешному рассудку терпкий яд дурмана.
 
Еще вдох, еще движение похотливых, жадных поцелуев - и наконец-то обмер, запнувшись. Испуганный взгляд мне за спину.
- Дым! - попытка вырваться, но сдерживаю его силой. - Анна! - рычит, уткнув бешенный взор мне в глаза.
А в голове его уже начинает мутнеть.  Морщится гад, кривится; нервически моргает, пытаясь из последних сил удержать разум при себе.
Шум в короидоре. Нервный стук, крики, возгласы. Вот-вот выбьют дверь.
Живо освобождаю его, пьяного, из своей хватки и тотчас срываюсь на ноги.
Распахнулось дверное полотно, обреченно впуская клубни дыма внутрь.
Выскочить через противоположный выход, оставляя в ужасе крестящихся монахинь, нарочно уловивших мой отдаляющийся силуэт.
- Брат Фон-Нейман? - испуганный визг, доходящий луной.
 
***
- Это всё она! Это всё Анна! Ведьма Цинтеновская!
- Побойтесь Бога! И прикройте его, - скомандовала матушка, скривившись от ужаса.
- О, Господи! - побледнела молодая монахиня и отбросила рубаху прочь.
- Что там?
- Она вся в крови.
- Это всё... Анна, -  едва уже различимо, отрешенно пробормотал Бауэр.
- А еще... у него вся спина разодрана, - едва слышно, стыдливо прикрывая рот рукой, шепнула другая.
 
***
К следующему же вечеру Фон-Нейман, практически полностью, пришел в себя, хотя с постели так и не встал.
И вновь по настоятельной просьбе ублюдка матушка у его кровати.
- Вы ее нашли? Ее заключили под стражу? Где она?
- Успокойтесь, прошу, брат Бауэр. Вы были не в себе, и могли... что-то напутать.
- Как? Да что Вы!
- Это не может быть Анна, - продолжает (хоть и сдержанно, но с напором) монахиня. - Мы вчера сами видели... ту женщину. Вернее ее силуэт.
- Это был дьявол, - едва слышно кто-то шепнул за нашими спинами. Отчего живо многие перекрестились.
Поморщилась матушка, но не отреагировала. Продолжила речь.
- И ни своим видом, ни поведением она никак не может быть нашей Анной: рыжие, длинные волосы, что едва скрывали постыдную наготу. А ведь Анна еще вчера днем приняла постриг для вступления в монастырь, и ее русые пряди покорно превратились в тонзуру. Можете сами убедиться. Анна?
Шаг вперед, пробираясь промеж столпившихся у двери монахинь, - и смиренно склонила голову я перед своими судьями.
Лихорадочно перекрестился Фон-Нейман, взволнованный бешенный взгляд по сторонам.
Шумные, нервные вздохи, запинаясь в невысказанных речах.
(... а я с последних сил едва сдерживаю свою ликующую ухмылку)
- А...а ногти?! Под ногтями моя кровь!
- Анна, - и вновь повелительное матушки.
Подчиняюсь. Покорно протягиваю вперед руки.
Немой шок, распинающий на его лице надежду.
- Н-но... тогда кто? - едва слышно, растеряно, обреченно.
- Не знаем, - качает головой монахиня. - Стража везде искала. Но ни малейшего следа, и ни единой зацепки.
- А рубаха? - изумленный, полный мольбы, взгляд.
- Это была Ваша. Обе - Ваших. Как, вероятнее всего, и кровь на одной из них, учитывая Ваши жуткие раны...
 
***
И хоть Хорст полностью списывал произошедшее  на всеобщую хворь, вызванную отравлением угарным газом, однако жители Бальги нашли другие тому оправдания: жуткие слухи, будто риттербрюдер Фон-Нейман, если и не связался с самим дьяволом, то практически был искушен им.
Что касательно его власти: то слово не только утратило свой вес, но и сам Бауэр стал считаться проклятым. Его сторонились изо всех сил. Ибо он теперь не просто может навести тень на добропорядочных людей, а, вообще, склонить интерес Сатаны в их сторону.
 
 
Глава 13. Сокровенные мечты
 
***
Самое важное теперь было... дождаться Генриха, моего Генриха. Ведь именно ему предстояло окончательно, всерьез, решить дальнейшую мою судьбу. Увы, или на благо, постриг вовсе не был фикцией. Да, в подгаданный момент, однако... с чистою душою, правда, и полной вереницей сомнений.
 
- Анна, - несмело позвала меня Фреджа.
- Да? - удивилась я.
- Командор с Фон-Менделем прибыли на Бальгу.
- Как? Когда? - оторопела я от услышанного.
- Буквально только что. Сейчас отобедают, и... риттербрюдер попросил тебя явиться к нему.
Невольно взвизгнула я от переизбытка чувств, вовремя учтиво прикрыв рот рукою. Нервически, смущенно улыбаюсь.
- Беги, готовься. Принарядись слегка, что ли..., - шепчет женщина.
 
***
- Анна, - с притворной натяжкой и серьезностью проговорил Фон-Мендель, приветствуя меня и пропуская внутрь своего кабинета.
Резво, уверенно запереть дверь на щеколду.
Стремительный разворот  - и ухватил меня, притянул к себе жадно, до сладкой боли сжав в объятиях.
- Как Вы тут, родная моя? - немного отстранил от себя. Взгляд в глаза.
Но сопротивляюсь, силой прижимаюсь обратно, не желая вновь чувствовать между нами расстояние - поддается.
Взволнованно, смущенно шепчу, томно прикрыв веки:
- Безумно соскучилась по тебе...
- Я тоже, моя хорошая. Я тоже, - сильнее сдавливает в своей чувственной хватке. Немного помолчать – и осмеливается продолжить. - Слышал, будто Вы... решили посвятить свою жизнь... Господу?
Обмерла я, уязвленная так неожиданно и столь скоро болезненной темой. Не дышу.
- Анна, это - правда? - силой отстраняет меня от себя, вглядываясь в очи. Поддаюсь, хотя и прячу взор. Тягучие мгновения, дабы собрать в себе силы и признаться. Коротко, лихорадочно киваю, обреченно шепча:
- Да.
Сглотнула болезненный ком страха и  горечи, и лишь тогда осмелилась подвести глаза.
- Генрих, - полный мольбы взгляд. - Может, и вправду, мне стоит податься в монастырь? Дабы больше не искушать судьбу... и не гневить Бога? Иначе... иначе у меня совсем не хватает сил... противостоять зову сердца, ... любви к Вам. Может, хоть это... заставит меня одуматься и остановиться?
Болезненно рассмеялся. Вдруг движение - и коснулся ласково моей щеки своей рукой, провел вдоль скулы, замер у губ. Пристальный, голодный взгляд прикипел к устам.
- А Вы думаете, мы сможем?
Глаза в глаза. Чувствую, как уже дрожу под его напором.
Несмело, едва заметно качаю отрицательно головой.
Ухмыльнулся печально, головою кивая, вторя своим мыслям.
- Так что... прошу, Анна. Не надо, - короткая пауза. - Хватит и с одного из нас... греховного отступничества.
И вновь крепко меня сжимает в своих объятиях, отчего невольно уткнулась носом ему в шею. Словно вор, украдкой внимаю его теплу, жадно вдыхаю его запах.
- А что я... матушке скажу? - несмело бормочу.
Шумный вздох. Немного помедлил, но, всё же, ответил, прошептал.
- Я сам со всем разберусь. Сам с ней поговорю. Не переживайте.
Еще мгновения тугих рассуждений - и болезненно, едва различимо смеюсь.
- Мне теперь... наверняка, еще долго чепчик будет не снять. Иначе... испугаю Вас своим жутким видом.
Улыбнулся. Неохотно отстранил меня от себя. Неловкое, робкое движение - и внезапно стянул с меня головной убор. Тотчас пристыжено я опустила голову, пряча взгляд. Молчу, рдею, сгораю от смущения.
- Анна-Анна, -  нежно провел, погладил по голове. - Как бы Вы не выглядели, всё равно будете для меня... самым прекрасным существом, которое когда-либо существовало на этой земле.
Еще больше ежусь, пряча очи. Задыхаюсь.
Но вдруг движение - и смело, ухватив меня за подбородок, вынуждает взглянуть ему прямо в глаза. Короткий миг, доля сомнений - и склонился, коснулся моих губ своими губами... Томное внимание сей дивной сладости - и храбрость уже в моих венах заставляет замереть мир вокруг, побуждая наши сердца бешено встрепенуться, а уста - заплясать в один такт...
 
***
Лежать в его объятиях, на софе, в одежде, даря ласку лишь... касанием рук и, временами, губ, сливаясь в нежном поцелуе,... - и от сего быть безмерно, невообразимо счастливой. Удивительно, что близость с мужчиной, минуя постель, пошлость и разврат, может принести столь невероятное удовольствие. Куда более значимее и прекраснее, чем когда-либо было в моей жизни. Счастлива. Я, наконец-то, искренне... безукоризненно и полноценно счастлива. Ведь избраннику моему,  впервые наверно, важна именно я, душа моя, а не то, что сулит непосредственное нахождения рядом и гадкие, плотские потребности.
 
- Я слышал, Вы... с сестрой вернулись?
Слегка помедлив, совладав с разумом (затуманенным блаженством), несмело кивнула.
- Да. Нани..., - немного помолчав. - Я все-таки ее нашла... В Велау. Она меня сама признала. Жутко было, но... деваться некуда. Да я и рада,... если честно. Хорошая девочка. Что бы не произошло, какова правда прошлого не была, жаль ее одну было оставлять. Бросать. Эльза я... или Анна. По сути, не важно, да? - несмелый взгляд ему в глаза. Отвечает участием. Ласковая улыбка. Кивает головой.
Продолжаю (шумный вздох):
- Но теперь всё иначе. Мы в Цинтене, при приюте. Хорошие люди окружают нас. Хотя... и тетка неплохая была. Отчасти и ее жаль. Детей у нее нет, и никогда не было. Одна осталась. Но... и мы там не смогли бы больше быть. Вернее я. Вдали от Вас...
Усмехается. Крепче сжимает меня в своих объятиях. Поцелуй в лоб.
- Моя дорогая Анна, я тоже безмерно по Вам скучал.
 
И снова тишина, и снова тугие мысли, разбавленные сладостными парами нежности и любви.
 
Осмеливаюсь:
- Бауэр... Вы, наверно, уже слышали о нем?
Немного помолчал, но, все же, ответил (хотела взглянуть в глаза, однако не поддался):
- Да.
- И Вы тоже думаете, что я могла быть в том замешана?
Не удержался, движение - колкий, резвый взор в очи:
- Мне неважно. Но если и так, то я... благодарен. Генрих, Командор наш, уже сообщил мне, что буквально вчера нашли доказательства измены. И среди зачинщиков - и сам Фон-Нейман. Так что... хоть человек, хоть сам Бог или дьявол, кто бы его не остановил, я безмерно рад тому. Ведь иначе... не быть мне больше рядом с Вами... Да и друг бы мой верный пострадал. Посему... Анна, не стоит возвращаться к этой теме. Что было, то было, а какова подноготная того - пускай Господь судит, а не я. Согласны?
Несмело закивала головой, едва сдерживая радостную улыбку.
И вновь прильнуть душой и телом к своему возлюбленному. И вновь слиться с ним воедино своей судьбой.
 
***
- Анна, - нервно сжал мои руки в своих ладонях. Взволнованный взгляд то на наше сцепление, то мне в глаза. - Я бы очень хотел Вас попросить... остаться на Бальге. Конечно, с Вашей сестрой Нани. Я, искренне надеюсь, что ей здесь тоже понравится и найдет чем заняться. Нет... я не прошу вновь иметь дело с Хорстом. Вполне понимаю Ваши мысли и вероятный отказ, однако... Анна.
Смущенно рассмеялась я. Взгляд из-под ресниц.
- Конечно, согласна, Генрих. О другом не может быть и речи. Иначе, уж слишком много мне придется бегать из Цинтена сюда, и это... вряд ли уже останется незамеченным. И никакой Хорст меня не напугает, ни собой, ни своими недалекими нападками. Тем более что после Бауэра, он и вовсе стал меня изо всех сил сторониться...
 
***
Время для меня на Бальге летело незаметно. И пусть дни я проводила в приюте (негоже, все же, растрачивать зазря свой "дар"; а Нани - на кухне при доброй, заботливой Фреджи), вечера мы проводили с Генрихом вместе. Тайно, украдкой, словно воры - в саду,  в пустующих, что редко проведывались даже прислугой, погруженных в полумрак, комнатах, в его кабинете, в библиотеке, - мы коротали время в томных разговорах, рассуждениях, порой, и пылких спорах.
 
Да только беда не спит, беда поджидает, и, едва расслабишься, едва уверуешь в то, что рай на земле, все же, существует, как вдруг  - бах... и