еще и предстало именно в данном виде разве что потому, что по представлениям всех тех сколь этак ревностно и революционно настроенных демагогов, богатство неизменно находится в руках сильных, что только лишь то и делают, что до чего беззастенчиво и беспрестанно угнетают всех тех слабых и немощных.
Ну, а из всего этого явно разом и следует, что у них его и впрямь-то полагалось с ходу так отобрать, дабы максимально затем промеж всех сирых и обиженных на скорую руку разом и перераспределить.
Явственного понимания того, что подобным путем лишь всецело растравливаются наиболее кровожадные стадные инстинкты, у тех самых весьма благодушных дореволюционных доброхотов поистине не было даже в помине…
Они хотели одного безумно светлого счастья, причем сразу для всех и каждого и уж, дабы вполне ведь всеми силами до чего еще искренне радостно его достичь они сколь бесцеремонно намеривались этак разве что сходу вымазать простонародные массы в безудержно обильной крови всех их давнишних и кровных вековых угнетателей.
И ох уж оно то немыслимо цепкое до всяческих мелких фактиков напыщенное лицемерие, вполне незыблемо заключавшееся в том до чего бездумном братании с идеалами, выношенными на щите еще теми кое-кем и впрямь чисто идиллически воспеваемыми историческими личностями, а именно Робеспьером, а ранее Кромвелем.
А это оно и сослужило России самую ужасную службу, собственно, и, оказавшись одним из важнейших факторов, превративших ее в некий новый Египет, хотя она всегда искренне жила светлой мечтой являть собой лик Третьего Рима, то есть попросту быть наиболее естественным продолжением стародавней Византии.
И это ее явное перерождение проистекало лишь оттого крайне же непритязательного обстоятельства, а именно, что людей вполне всерьез некогда возжелали возглавить, взнуздать и отправить по всему тому крайне нужному кому-либо навеки вечные безупречно «правильному» пути.
И ясное дело, что подобная безоглядно и безапелляционно идейная тенденция ничего хорошего… кроме разве что чего-либо беспредельно плохого, в самой уж себе нисколько так явно никак не несла…
Вот бы понять всяческим горе-воякам с тем еще безумно великим общественным злом, ту неимоверно многозначительную разницу между добром всецело отлаженным и подогнанным к действительности и его полнейшим антиподом, наилучшим из всех орудий Сатаны ВЕЛИКОЙ ЛЮТОСТИ благом, сплошь нашпигованным лихостью и ухарством, а главное, и предначертанном всем и каждому без разбора…
А между тем то общеизвестно, что писатели гуманисты, такие, например, как Сергей Довлатов всегдашне стремятся донести до нашего сведения на страницах своих книг ту ярко искрящуюся собственным светом мысль о том, что в принципе-то невозможно, обустроить наше житейское бытие на той крайне зыбкой основе излишне прекраснодушных, аморфно праведных логических доктрин.
На чистой от буквально всяческой житейской грязи бумаге они, может, и вправду выглядят весьма заманчиво, но жизнь - это река, а вовсе не костер и уж тем более не доменная печь.
А именно потому чем оно только будет явно поближе ко всему тому, так и сверкающему в ночи искрами очистительному огню, тем оно вполне еще соответствующе и окажется на редкость, куда подалее от всех тех доселе полностью естественных норм никак и близко неизменной общественной жизни.
Она ведь хоть сколько-то многозначительно изменяется разве что чисто по неким своим и очень даже более чем невозмутимо строгим законам, а до чего только грубо «подшпорить» ее и близко уж никому вовсе так никак совсем не удастся.
Да и коли действительно додуматься сравнивать ныне существующую общественную жизнь с норовистой лошадью, то вот коли ей вместо питательного овса насыпать целую горсть красивых обещаний, она в точности вскоре явно же околеет, правда человек сколь намного выносливее и терпеливее, но и ему тоже явно придется совсем так несладко.
Светлые идеалы они вполне хороши разве что, как некие отдаленные маяки, к которым и надо бы идти совсем не на всех парусах, а медленно уж поболее всего ПРИ ЭТОМ, страшась, мелей и бурь, а дикая спешка нас всех только-то и приведет к одним лишь грозным рифам всеобщей житейской разрухи.
А впрочем, да мы живем, и хлеб жуем не на море, а на суше, однако те весьма безнадежно утяжеляющие ходьбу по слякоти повседневных невзгод вериги идеалистически будто бы единственно же верного восприятия жизни, безусловно-то, только и утянут нас за собой во всепоглощающую бездну безумно осатанелого зла.
Причем, именно той сколь этак несомненной первоосновой буквально всех подобного рода довольно-то сомнительных общественных начинаний неизбежно являются именно те чисто бесполые порывы чьих-либо безудержно благонравственных душ, что и вправду вполне устремились сходу пошатнуть издревле устоявшееся основы еще издревле незыблемо существующей социальной вселенной.
Однако - это один лишь тот безупречно высокий ум и будет способен со временем ниспослать всему этому миру то самое сколь безвременно великое и всеобщее благоденствие.
И это разве что этакого рода (коллективный) разум, собственно, и создаст тот самый светлый путь общественных перемен, а не одну ту ни с чем, что было ранее попросту же несопоставимую разруху, и прежде-то всего именно в тех и без того полностью пустых головах.
То есть, как тут не крути, а именно данного рода яркий проблеск в черных тучах слепой обыденности затем и претворит в жизнь именно то, что затем и станет до чего наиглавнейшими составляющими элементами, куда вот значительно поболее справедливого общества.
Ну а в то самое время кем-либо весьма ведь грубо спровоцированная война классов фактически отбрасывает человеческое общество - обратно в животный мир.
Причем никто с тем не спорит, люди беспрестанно страдают, потому что мир скроен плохо, но его плоть и кровь, однако нельзя резать совсем по живому, а только взращивать новые и новые поколения в принципиально ином духе при этом, не отрицая старое, а целиком надежно так на него во всем опираясь.
А еще вот крайне важно будет хоть сколько-то осознавать отчего - это именно все страдания всякого того или иного человека, собственно, и берут самое явное свое начало.
Причем и тогда нисколько нельзя разом рубить с плеча обрубая канаты, от века, связывающие общественную жизнь со всем тем до чего надежным причалом, на котором, кстати, и зиждется всякая законная власть.
Ее недостатки зачастую хотя бы отчасти так явно нивелируются ее весьма существенными при всем том самыми явными достоинствами.
Да и вообще всю ту бессердечную несправедливость совершенно неправого общественного мироустройства полностью извести сможет одно лишь вполне всестороннее просвещение, и именно поэтому его сколь всегда до чего неистово же опасались буквально-то все вездесущие мракобесы той самой, давно ныне, как бы это, ни было печально, всецело-то бывшей Российской империи.
Ну а что с той или иной стороны и вправду могло быть хоть как-либо касаемо тех до чего на редкость мгновенных и молниеносных перемен, то тут как не крути, а те самые адски жаркие, словно угли глаза всех тех, чьи сердца были целиком и полностью разом изъедены пламенем бесовской революции…
Нет, то уж далее были вовсе так никак не настоящие люди, а только лишь одни разве что черные тени былых людей.
Все то, что они сколь неспешно и заправски самоуверенно сотворили со своею страной, и близко не имело никакого отношения к каким-либо истинно новообретенным житейским свободам, а только-то к самому безусловному закабалению граждан извечно опричной державы, разве что чисто уж дополнительными, тяжелейшими оковами безукоризненно деконструктивной идеи.
Причем буквально все в ее откровенно гнилом нутре еще ведь изначально было, ну совершенно так именно же мертворожденное.
Причем то самое считай и поныне в точности также более чем делово осуществляемое дальневосточное воплощение идей Карла Маркса всею своей живучестью явно ведь обязано как раз-таки тому, что сама идея была создана именно в расчете на некий тот удивительно большой общечеловеческий муравейник.
И всему тому вышеизложенному вполне еще возможно будет отыскать и впрямь исключительно так самое полноценное подтверждение, причем именно в той на редкость достойной самого многократного прочтения и почтения художественной литературе.
И, конечно же, такие писатели как Сергей Довлатов, да и другие, подходят к описанию, некогда произошедших в стране событий несколько на редкость более чем донельзя так своеобразно иначе.
Однако сама суть явлений человеческой природы - она ВСЕГДА ВОТ ТОЛЬКО ОДНА, и разве что только и было дано большой души авторам ее раскрыть не в одной лишь именно, как она есть «Иностранке» Довлатова, но и буквально во всем их изумительно распрекрасном творчестве.
Далее цитата из классика эмигрантской литературы Сергея Довлатова «Иностранка»:
«Так что же выше справедливости?
- Да что угодно, - отвечаю.
- Ну, а если более конкретно?
- Если более конкретно – милосердие…»
Милосердие - отнюдь не поповское слово, ему только-то и вправду должно бы проявляться именно к людям того вполне до конца достойным, скажем так, к будущим жертвам кровавого маньяка, если тот, не дай Бог, возьмет да сбежит.
И это как раз в эдаком случае очень даже необычайно доброе за чей-либо вовсе совсем чужой счет общество и может проявить сущее ханжество: оно, мол, против всякого убийства как такового.
Однако все это, в свою очередь, должно бы обозначать, в том числе и его самое обязательное предотвращение, пусть и ценой крови того, кто был явно же всецело достоин именно подобной, далеко не худшей участи.
И уж как оно само собой и понятно всех тех политических смутьянов в той еще старой России и впрямь разом вот вполне следовало, считай повсеместно выкашивать, словно сорную траву, для буквально всеобщего счастья и благоденствия всей той ныне навеки полностью былой империи.
Эдвард Радзинский в книге «Наполеон, Жизнь после смерти» цитирует слова этого доблестного полководца, который более чем искренне рассуждает о том, чего это вообще происходит, когда правители из-за одной той сколь этак сердечной своей мягкотелости и близко-то того совсем уж никак вовсе не делают.
А между тем речь тут идет никак не о России, а о той якобы вполне достойно просвещенной европейской стране с многовековым опытом цивилизации и культуры.
И вот они истины, что попросту сами собой так и выскакивают чертиком из табакерки европейской, а не только-то исключительно чисто же российской истории:
«В революции есть всего два сорта вождей — те, кто ее совершают, и те, кто пользуются ее плодами…
Пришло время срывать плоды с дерева революции, и к власти пришли воры и негодяи. Началась "охота на ведьм". Под радостные крики толпа разбивала статуи великих революционеров, которым еще вчера поклонялась».
А впрочем, надо бы тут именно что сразу более чем безапелляционно как раз-таки про то ведь строго до чего же явно как есть сходу заметить, что в некотором смысле все те западноевропейские представления о том, что кто, мол, победитель тот, и свят, светел и
