пытались вспомнить, всё тщётно. Настолько великим оказалось душевное потрясение. А ещё более великим стало, когда тьма развеялась, остался витать в атмосфере неприятный запах, узрел народ и удивился. Трава зелёная покрыта толстым слоем грязи, маслянисто она под солнцем блёклым блестит-переливается, пузыри пускает; лопаются они, и новые струи вони воздух сдабривают.
Река покрылась чёрной пеленой мусора, где листья прошлогодние с сучьями и ветками гнилыми вперемешку на ленивых волнах медленно качаются.
Столбы с каруселью и призами из земли выворочены, будто кто огромный ногой ступил и только комья земли в воздух полетели.
Испугались люди. Прошла первая волна ужаса, пришла вторая.
Не сразу до мужиков дошло, самых красивых жён-дочерей нет.
Не обнаружил и войт Макар Розга дочь свою. Вмиг протрезвел. Да как зарычит:
- Всё на свете простить могу, а вот за доченьку мою любимую самому наизлейшему разбойнику на свои кулаки его власы намотаю!
А тем временем и во стольном граде не всё гладко.
Летят косяками птиц перелётных сообщения одно тревожнее другого. Извещают с мест, что в одном или другом селе происходят волнения. Пока
1 Коврами.
справляются поставленные коменданты с возникающими трудностями, как
могут народу объясняют сложность сложившейся ситуации. Что настолько она тяжела, что с кондачка не решить. Нужно крепенько обдумать, обмозговать. Спешить – людей смешить. Да и не тот случай нонешний, когда спешка необходима. Другими словами, удаётся пока что утихомиривать народ, но сие до времени. Чувствуется определённо, назревает что-то пренеприятнейшее. В воздухе летают флюиды отрицательной направленности, друг с другом сталкиваются, искры высекая.
Сегодня с утра, не успел Колобок умыть лицо, влетает к нему Дед.
- Царь-батюшка, слушай, что только в столице деется! Ходят посреди люда городского подозрительные личности, открыто и не прячась, говорят вслух, власть твоя ослабла, более не можешь быть верховным параклисиархом1 для своего народа. И как стратиг2 войска царского безграмотен в принятии решений. В общем, говорят они, смуту сея в головах народных, нет в тебе больше решимости и решительности. И называть тебя надо не Колобок Стремительный, а Колобок Кунктатор3. А означает сие…
Поморщился Колобок.
- Знаю, что оно значит. Скажи, Дед, как на духу: ты и сам такого же мнения?
Икнул Дед от испугу.
- Да, чур, меня, царь-батюшка, - с промедлением отозвался он и посмотрел по сторонам с опаской, будто ждал чего. – Мало ли кто чего говорит. Язык-то он без костей. Я же рядом с тобой давно, и знаю, каков ты из себя.
- А каков я, Дед, из себя? – сразил поставленным в лоб вопросом Колобок. – Отвечай, не таясь.
Отвёл Дед в сторону взгляд. Вздохнул протяжно и тяжко.
- Смотри мне в глаза, пожалуйста!
Повернул голову Дед и посмотрел прямо в очи Колобка.
- Мы с тобой, Колобок, связаны одной цепью. Друг без друг, прекрасно понимаешь, полное отрицание. Коли что случится с тобой, грудью встану и, ежели что, первым смерть приму!
Расплакался Дед от избытка чувств, его охвативших. И Колобок открыто утёр слезу в глазу.
- Понимаешь, Дед, срочно нужно предпринимать что-то радикальное и действенное, чтобы был результат, и народ тогда успокоится. Но вот что. ума не приложу! Бьюсь над этой загадкой уж вторую седмицу, а всё равно топчусь на месте. Может ты, Дед, подскажешь. Сроку жизни твоей поболее моей, опытом умудрён. Возможно, видишь, что такое со стороны посторонним взглядом, что мне примелькалось. Око могло замылиться и пропустить главное.
Ответил Дед не сразу. Подумал, уперев подбородок в руку.
1 Заступник, утешитель.
2 Руководитель, полководец.
3 Медлительный, нерешительный.
- Нет, – говорит. – Хоть и богат опыт, но с этим злом-несчастьем, да такого громадного размаху, что почти все страны-государства пострадали, сталкиваюсь впервой. Не обессудь, любезный, помочь ни словом, ни делом не в состоянии. Ты – царь. Тебе и надо проявить высшую прозорливость. Найти решение, где никто и не догадался бы. И тогда отыщется ниточка, за которую, потянув, клубочек шарад и загадок размотается.
- За прямоту спасибо, Дед, - молвит Колобок. – Что хоть так в трудное время поддерживаешь.
Зыбкую идиллию спокойного времени прервал отрок Василий, приставленный к штабу посыльным. Влетает кубарем в палату и бухается на колени, бьёт челом в пол: дрожит пол, стены вибрируют.
- Беда-а-а! – голосит Василий. – Беда-а-а! царь-батюшка! Собралась толпа перед парадным крыльцом. Митингуют люди. Кричат что-то страшное. Волнуются. Готовы терем приступом брать. Послали меня войсковые офицеры и Полкан за тобой, чтобы отвёл тебя в место тайное, дабы там пересидел смуту.
Взорвался Колобок.
- Не хватало ещё царю от своего народа прятаться! Раз пришли ко мне люди – выйду! Выйду и поговорю. Узнаю, что хотят, на что надеются. Подать одежду!
Влетела Анфиса, заведующая царевым гардеробом. И с порога ласково щебечет:
- Парадный кафтан, шитый золотом, серебром, украшенный каменьями драгоценными.
Грозный взгляд бросил Колобок на Анфису.
- Ещё чего! – говорит жёстко. – Не досуг павлином разряженным выходить нынче. Чего зря народ беспокоить. Подать лапти, штаны и косоворотку.
Ровно минуту стоял Колобок перед дверьми закрытыми, слушал неразборчивый гомон толпы, прежде чем выйти. Затем приказал страже уйти, сказал, что как царь вполне сможет со своим народом словом договориться. Не справится, не судьба…
Поправил Колобок косоворотку, разгладил складки, толкнул руками высокие резные деревянные полотна дверей. Легко разошлись они наружу.
Смотрит народ, двери распахиваются и умолк моментально, в ожидании.
Не спеша, медленно, нарочито спокойно вышел на свет дня из сумрака покоев Колобок и поклонился народу, собравшемуся перед крыльцом. Затем спустился на одну ступеньку (отметили в толпе многие его шаг и приняли, что себя почитает он с ними за равного) и остановился.
- Здрав буди, народ честной! – улыбаясь, говорит Колобок.
Зашумела, как морской прибой, толпа.
- И ты будь здрав, царь-батюшка! – услышал он в ответ.
- С чем пожаловали, люди добрые, - сказал и тотчас поднял правую руку, призывая к молчанию. – Изложите внятно требования. Говорите по одному. Не на базаре, чтобы горлом брать. Итак, слушаю!
Стушевались люди простым к ним обращением. Сразу показалось всем пустым то негодование с каким пришли, до того сдававшееся стройным и логичным, пока не вышел к ним царь-батюшка в простой косоворотке и лаптях. Покаялись внутренне, подогревали худые людишки, сразу куда-то запропастившиеся, интересы тёмные, речами медовыми в уши льющиеся. И знал каждый отдельный среди собравшихся, и все вместе, что сказать в то время. Да так, чтоб терема от силы слов в порошок рассыпались. А на деле оказалось, без вожака все слова приготовленные пшик и мусор. И заволновался кое-кто из стоящих перед царём.
- Что же молчите? – обращается Колобок к народу. – Что молчите, граждане и народ мой сердцем всем моим любимые? Не знаете, что сказать? Минуту назад знали, да забыли. Так, что ли? Получается, с хорошим ли сюда умыслом шли, а? – Колобок всмотрелся в лица людей, стоящих в первом ряду. – Вижу я, пришли ко мне люди разумные, мастеровые, искусству обученные, грамоту знающие, а пошто же ведёте себя так, будто врагам нашим многочисленным на руку играете? Подстрекателей слушаете, в домах своих привечаете. Речи их вольные головы вскружили. Чем купили они вас, сами за тридцать сребреников продавшиеся? Какой мошной соблазнили?
Помолчал Колобок, слушая в ответ тишину установившуюся.
- Вот ты, например, - указал Колобок на мужика в атласной рубахе и брюках. – Как зовут тебя?
- Фёдор. Мастеровой. По кузнечному делу мы, - отвечает, смутившись, мужик.
- Что за нужда тебя ко мне привела? Подать великую платишь? Али мзду требуют?
- Нет.
- Так что? – спрашивает Колобок Фёдора-кузнеца.
Обратился с такими вопросами Колобок почти к полусотне человек, и никто не удосужился дать внятного ответа: что его привело к царскому терему.
- Да что же вы, граждане милые, делаете!.. Вместо того, чтобы помочь в трудный час, подкоп роете под устои, по которым живёте. Отцы-деды-прадеды ваши жили! Смотрю, пришли с транспарантами. Требования на них написаны. Согласен, законные требования и нужные! Огласите, не бойтесь, что там, ну, вон на том написано. Коли уж пришли по зову сердца, а не кто-то вручил в руки древки с тряпками и пошли, как телята неразумные. Читайте, я послушаю!
После минутного шевеления в народе раздалось:
- Немедля верните наших жён, матерей, сестёр!
Отвечает Колобок.
- Что ж, замечу, требование полностью справедливое. Верните - это слово мне почему-то режет слух. А вам? Нет? Почему кто-то должен вам их вернуть? Почему бы вам не примкнуть к цареву войску и пойти матерей, жён да сестёр самим вызволять? Почему кто-то посторонний должен решать вашу проблему? Думаете, отлежитесь на печи или, вот, как сейчас, придёте, погорланите, тряпками красными помашете, а другие будут биться насмерть за ваших любимых женщин? Ну, вызволят их, вернутся они и спросят, а что же вы для нашего освобождения сделали? Что вашим женщинам молвите? Что молчите? Прав я али нет?!
- Прав! – послышалось в толпе. Народ пришёл в движение. Понемногу постарались стать ближе к крыльцу, чтобы лучше видеть и слышать царя-батюшку.
- Следующий лозунг читайте!
- Куда смотрит царь?
- Во дела, честной народ! – удивился Колобок. – Да на вас вот смотрю и диву даюсь. Или глупыми родились, или внезапно массово поглупели.
- Нет! Не поглупели!
- Наслушались всякого от разного сброда!
- Прав, царь, нужно сообща вызволять…
Минут двадцать волнение в народе волнами колыхалось. Слушал колобок, слушал и снова поднял правую руку.
- Хорошо, что вы сами скинули с глаз наведенный морок, - говорит Колобок. – Читайте следующий!
- А, может, не стоит, царь-батюшка?
- Стоит, стоит! – смеётся Колобок. – Только вы не прячьте-то транспарант. Разверните, пусть его все люди прочитают, написанное переварят и проникнутся!
- А нужен ли нам такой правитель? – с неохотой прочитал некто из толпы.
Звенящая тишина установилась на площади перед царским крыльцом, слышали люди листа трепетание на молодой берёзоньке.
- Сами вопрос задали, - серьёзно говорит Колобок. – Самим и отвечать.
- Нужен (робко)…
- Не слышу!
- Нужен (смелее)…
- Не слышу! – чеканя каждое слово, произнёс Колобок громким голосом.
- Нужен! – взревел народ радостно. – Прости нас, чад неразумных!
Встретил Дед сразу, едва Колобок вошёл в терем. Говорит, мол, беспокоился за тебя, как увидел, вышел ты один на крыльцо к народу, а настроения витали в толпе не добрые. Стоишь один-одинёшенек, как отважный богатырь перед войском вражеским, так сердце и зашлось. Ну, думаю, растерзают оне моё красное солнышко, на мелкие кусочки. Простым глазом видел, умело завели людей. Чиркни искру, и вспыхнут, как порох. Но ты оказался на высоте. Ну. Точно богатырь былинный! «И ещё скажи, царь-батюшка, - говорит Дед, - Бабка интересуется, и мне любопытно: правду бают, баба Яга из подземелья пропала?» «Правда! – ответил Колобок, - истинная!»
Перманентное состояние безызвестности не внушает
