который услышал Аннушкины слова: - Наша встреча написана здесь, - она взяла мою руку, положила себе на грудь, - на скрижали моего сердца…
И произошло необычное.
- Аннушка! – закричал я, глядя на безжизненное тело, лежащее в луже крови посреди кухни. – Аннушка, как же так! Что мне делать? Одному? Ты же сама сказала, наша встреча написана на скрижали твоего сердца!
Презрение к самому себе и ещё большая ненависть к тому, кто лишил меня смысла жизни и жизни как таковой, вернула способность двигаться.
Я снова примерил маленький кафтан его тела на себя. Почувствовал, как заскрипела кожа, как хрустнули связки. Ощутил, как он встревожено замер на месте с поднятой рукой, в которой крепко зажата окровавленная отвёртка. Мне было легко совладать с ним. Тот, кто мешал, ретировался. Предоставив полную свободу действий. Напрягшись, разжал кисть. Звякнула об пол отвёртка и закатилась под стол. Затем распрямился, ломая сопротивление мышц и позвонков. Он взвыл от дикой, первозданной боли и страха. Глаза заметались по кухне, что-то ища. Усмехаясь, я повернул его голову к окну. «Видишь, тварь, это твой выходной билет!» Он сгруппировался, стараясь хоть как-то помешать мне, засевшем прочно в нём. Но я оказался на этот раз сильнее. С трудом передвигая его ногами, направил его тело (видел себя со стороны и восхищался) в направлении окна.
Влетевший вихрь пузырём раздул прозрачную гардину.
Его руками я схватил материю и начал плотно пеленать, туго связывая ненавистное мне тело. Остановился тогда, когда почувствовал плотный кокон ткани.
Оставался последний шаг. Мне он дался легко. Ему – невыносимо трудно.
Белый кокон с завёрнутым в него телом вылетел из окна четвёртого этажа, высыпая на землю яркие брызги разбитого стекла.
Возле дома собрались жители и соседи из соседних домов. Некоторые слышали раздававшиеся крики.
«Представляешь, это чмо, убившее Жемчужину, умудрилось запутаться в гардине и выпасть из окна! Бог его покарал!»
Со стороны падение длилось секунды. Я летел сотни, тысячи лет. Летел через звёздные скопления, через туманности, через пылевые облака. Во время пути я встретился с самим собой, и мы успели вдоволь наговориться. Там, где я совершал свой полёт, время идёт по-другому. Я летел полный торжества справедливости и совершившегося возмездия над преступником. Я пел возвышенную песню. Я ликовал!
Я видел полёт вниз его испуганными глазами. Узнал место, куда приземлюсь вместе с ним. Сотрудники ЖЭКа ремонтировали металлическое ограждение дворовой территории. Оставшиеся прутья арматуры, в основном обрезки длиной от полуметра и более, остались лежать наклонёнными на заборе.
Как кусок мяса на шампур, наделось его спеленатое тело. Прутья прошли без сопротивления и выглянули с другой стороны, окрасившись в кровь.
По толпе прокатился глухой крик «ой!». Затем поднялся вверх к зелёным кронам и улетел по направлению заката.
Боли я не чувствовал. Внутренним ощущением попытался определить прочность арматуры и остался доволен. Жизнь мелкими каплями крови покидала его, и мелкими каплями крови его покидал я.
- Ты, что, не слышишь, звонит телефон.
- А?
- Оглох, что ли! Говорю, телефон звонит!
Я обхлопал себя по карманам и обнаружил телефон в заднем кармане брюк.
- Да!
Раннее тёмное якутское утро сиреневыми красками расползалось по небосклону. Горели ярко фонари семнадцатого квартала Якутска. Огромные глаза котельной, страдающей бессонницей, так и не сомкнулись за ночь. Вдалеке мигают одинокие, смелые сигнальные огни дачного посёлка Хатынг-Юрях.
Из динамиков послышался приятный, с бархатными нотками женский голос.
- Здравствуйте, служба такси! машину в аэропорт заказывали?
- Конечно.
- Выходите. Белый «Форд Фокус», номер пятьсот двадцать пять…
Якутск. 25 февраля 2015г.
