спины, кончиками достигнув пола.
- Ой, Валентина Александровна, если б вы знали какое мучение мыть их и расчесывать после бани. Иной раз даже руки устают.
Глеб с довольной улыбкой слушал милую сердцу болтовню дорогих ему женщин. Было видно, что они понравились друг другу.
- Ты такой свитер красивый связала Глебу! А это пальто тоже твоих рук творение?
- Угу. Я его ещё осенью связала. Купила толстую пряжу, спицы. На куницу дедушка денег дал, а шкурками кролика, которыми пальто подстежила, со мной рассчитались за шитьё, чуть-чуть фантазии и пальто готово.
- А шляпку купила?
- Нет, что вы! У нас в колхозе прошлым летом очередная ярмарка проходила, была выездная торговля. Какой-то магазин привёз залежалый товар, чтобы продать по дешёвке. Мне приглянулась велюровая шляпка с полями. Когда пряжа оставалась от пальто, думаю, а что, если поля у шляпки подрезать и использовать её в качестве каркаса, а саму – обвязать? Сказано – сделано. Правда, не сразу всё ладно получилось, перевязывала несколько раз. Но, в конечном итоге, получилось же!
- Ты так хорошо рассказываешь, что создается впечатление, будто всё шьётся и вяжется играючи, и это способен сделать каждый.
- Конечно, сможет, если очень сильно захочет.
- Серафима, а украшение на шляпку где покупала?
- Мы с девчонками зимой в город ездили. Заглянули в магазин, в котором продавалась всякая мелочь для вышивки и вязки. Пёрышки и камушки купила там, - и, краснея, добавила, - уж очень я на побрякушки разные падка.
Глеб при этих словах выглянул из кухни и выразительно посмотрел на мать.
- Валентина Александровна, у вас не комната, а настоящая оранжерея, - наступила очередь похвалы для хозяйки дома. – Столько прекрасных цветов!
Она подошла к импровизированному зимнему саду.
- А можно мне их потрогать?
- Конечно! – с лёгким удивлением отозвалась хозяйка.
Видя, с какой нежностью гостья дотрагивается до зелёных питомцев, она прониклась к ней ещё большей симпатией.
- Какие они милые!
- Я с ними постоянно разговариваю, общаюсь. Вот эта роза – предсказательница, – с энтузиазмом начала свой рассказ заядлый цветовод. – Неоднократно убеждалась: пока цветёт – значит, всё будет хорошо, а если резко сбросила бутоны – жди неприятности или беды. А эта пуансеттия такая капризуля! Чуть что не по ней, сразу начинает желтеть и опадать. Нянчусь с ней, как с дитём малым. Маранту лучше всего повыше ставить: там теплее и света больше. Видишь, как разрослась? Бегония у меня долгое время не цвела. И что только я не делала: и удобряла, и подрезала, и место меняла – ничего не помогало. Рассердилась однажды и говорю ей: «Не зацветёшь – выброшу!». И что ты думаешь? Через неделю бутоны выбросила.
Серафима согласно закивала:
- Они такие. Всё понимают. Помню, летом огород полола. Татарника вылезло тьма-тьмущая – не уследила вовремя. Дергала я его, дергала, все руки исколола – он колючий какой! В сердцах топнула ногой и сказала: «Не хочу, чтобы ты рос, колючий грубиян!». И домой пошла. А на следующий день весь татарник повял. И стало мне почему-то стыдно и грустно.
Валентина Александровна с умилением смотрела на девушку с зелёными глазами и молилась, чтобы тёмные люди не сумели испоганить эту чистую душу.
- Девочки, - окликнул болтушек Глеб, - я стол накрыл. Отобедаем и сходим в город по делам.
- Это какие же дела у вас появились? – спохватилась мать.
- У Серафимы вечернего платья нет. Думаю, взять на прокат в салоне «Эмилия».
Девушка опять покраснела и опустила глаза:
- А может, не надо? К чему эти траты? Неужели в этой юбке и блузке я плохо выгляжу?
- Что ты, дорогая, - бросилась успокаивать её мама Валя, - ты выглядишь великолепно, стильно. Я имею ввиду не суперсовременно, а так, что подчёркивает твою индивидуальность, особенность. У тебя действительно красивые и добротные вещи, подобранные с большим вкусом. Но театр – это театр! И я считаю, что Глеб прав, собираясь взять для тебя платье. Как ни странно, мужчинам в этом плане виднее.
Глеб с благодарностью посмотрел на мать.
_
- На машине поедем или пешком прогуляемся? – спросил Глеб, когда они с Серафимой вышли из подъезда.
- А салон далеко?
- Не очень. Минут двадцать-двадцать пять ходьбы.
- Тогда лучше прогуляться. Посмотри, какая погода! Небо безоблачное. Птицы поют. У нас достаточно времени до поезда?
- Предостаточно.
Они свернули с тихого переулка на широкий шумный проспект. Машины плотным потоком шли по проезжей части в ту и другую стороны. От количества движущегося транспорта у девушки слегка кружилась голова. По тротуарам в постоянной спешке неторопливую парочку обгоняли пешеходы. «Куда все так торопятся? Интересно, они замечают, что делается вокруг? Например, что солнышко светит? Или что первая травка пробивается на припёках? А все ли заметили этого малыша?»
Серафима с Глебом обошли маленькое толстенькое создание на коротких лапках, деловито переваливающегося и догоняющего свою хозяйку, изредка поскуливая и тявкая.
- Глеб, а в городе трудно жить?
- Когда здесь живёшь с рождения, всё воспринимаешь, как должное. Конечно, темп городской жизни очень отличается от сельского. У вас спокойнее. Воздух чище, вода без хлорки. Вы не испытываете неудобств от частых аварий коммунальных служб. Но мне думается, что в городе жизнь полнее и интереснее.
- А чем интересней?
- Ну… - Глеб задумался. – Артисты с концертами приезжают, выставки разные, опять же театр.
- А когда ты в последний раз там был? – наивно полюбопытствовала Серафима.
Глебу стало стыдно:
- Когда в училище учился. С мамой ходили.
Почти все первые этажи домов на проспекте были заняты под частными магазинами. Проходя мимо них, девушка с интересом рассматривала каждую витрину. Там, за стеклом, жила сказка, но она почему-то исчезла, если по просьбе Симы они заходили в распахнутые двери. Покупателей встречали не совсем приветливо. Молоденькие продавщицы брезгливо оглядывали с ног до головы всех вошедших и равнодушно отворачивались в окно.
Салон «Эмилия» находился рядом со старым кинотеатром «Прометей» на бойком перекрёстке.
Глеб и Серафима зашли в просторный зал и осмотрелись. Вдоль стен стояли длинные подставки, на которых на плечиках висело множество красивых вечерних платьев. Несколько манекенов демонстрировали свадебные наряды.
- Что вас интересует?
К ребятам подошла ухоженная дама средних лет.
- Вечернее платье для этой девушки, - Глеб взял инициативу в свои руки.
- Платье для торжества, светского вечера, ресторана, театра? – уточнила она.
- Театра.
- Хорошо. Пройдёмте, - женщина жестом пригласила Серафиму к дальней стойке. - У вас зелёные глаза, поэтому я бы порекомендовала эти два платья. Выбирайте.
Консультант профессионально расправила наряды и отнесла их в примерочную кабинку.
Серафима выбрала чёрное из шёлкового бархата платье, фасон которого позволял целомудренно закрыть грудь, спину, руки. Его единственным украшением была сверкающая заколка, закрепляемая на талии с боку, которая направляла фалды к груди и противоположному бедру.
Девушка выглянула из-за портьеры и поманила к себе Глеба.
- Ну, как?
Её глаза вопросительно смотрели в ожидании оценки. Глеб, взглянув на Серафиму, восторженно вдохнул, но выдохнуть уже не мог. Он с трудом переводил взгляд с красивой шеи на высокую девичью грудь. Чувствуя, что до неприличия долго рассматривает аппетитные бугорки, сделал над собой усилие и судорожно переглотнул, оценив точёный изгиб талии, плавно перетекающий в округлые бедра. В отражении зеркала, висящего с боку, была хорошо видна упругая, прекрасной формы попка. Дорогая ткань и простота кроя ещё больше делали идеальной совершенную фигуру.
«Нельзя же так!» - Глебу стало жарко.
- Ну? – переспросила Серафима.
- Хорошо! – выдохнул он. – Его и возьмём.
Выйдя из салона, Глеб был задумчив и больше молчал. Серафима, заметив реакцию друга, цвела, как маков цвет и болтала без умолку о разных пустяках.
_
Пингвин и Лёпа сидели в машине и терпеливо ожидали Олега Марковича, зашедшего в магазин антиквариата, когда в их поле зрения появилась необычная парочка. Невысокая девушка на первый взгляд в дорогом вязаном пальто, очень длинной почти до асфальта юбке и кокетливой шляпке, смеясь, что-то рассказывала своему коренастому спутнику, одетым в приличное полупальто, тёмные брюки и дорогие ботинки. Голову прикрывала кепка. Он нёс пакет и внимательно слушал подругу, изредка кивая и отвечая ей.
- Хороша чувиха, – оценил Пингвин.
Лёпа равнодушно посмотрел в сторону парочки и опустил глаза, но его как будто током ударило, когда понял, кого увидел.
- Серафима! – изумлённо прошептал Николай.
Полузабытая волна искренней радости наполнило его одинокое сердце. Это был первый человек из мира тепла и света, с коим олицетворялся детский дом, по которому он очень скучал, тщательно скрывая это от всех многие годы.
- Я сейчас! – Лёпа стремглав выскочил на тротуар и крикнул. – Серафима!
Девушка приостановилась на оклик и начала озираться по сторонам, ища зовущего.
- Серафима, здравствуй.
Она подняла глаза на подошедшего молодого человека и вздрогнула.
- Узнаёшь? – Кольку распирало от радости.
Серафима инстинктивно отступила ближе к Глебу и сунула руку в его крепкую ладонь.
- Узнаю, - тихо ответила она.
- Ты как сбежала тогда из детдома, так с тех пор я ничего о тебе не знаю. Как ты? Где живёшь? – он смотрел на неё, как на светлый лучик, связывающий со временем, когда хоть кому-то был нужен и хоть кто-то о нём заботился.
- Хорошо. С дедом в деревне.
- Родственников отыскала?
- Можно сказать, что да.
- Работаешь кем? – Лёпа продолжал излучать радость, но до него медленно стало доходить, что однокашка была напряжена и чего-то опасалась.
- В ателье, - односложно ответила она.
- Наверно, замуж собираешься? – парень кивнул на её молчаливого спутника.
- Может быть.
Глеб заметил, как потемнели глаза Серафимы, когда та узнала старого знакомого. От волнения она достаточно сильно сжимала его ладонь. Серафима боялась этого человека. Глеб, внимательно наблюдавший за диалогом, посчитал необходимым вмешаться в разговор и показал на часы:
- Серафима, нам пора. Извините, - обратился он к Николаю, - но нам действительно нужно идти. До свидания.
- До свидания, - эхом повторила Сима и, не выпуская руку Глеба, первая отвернулась от Кольки.
- Пока, - кивнул в ответ, расстроенный Лёпа, с грустью глядя в след ребятам.
В машине на своём законном месте сидел Олег Маркович.
- Знакомых встретил? – вкрадчивый голос действовал на нервы.
- Да. С Серафимой в одном детдоме воспитывались.
- Красивая девушка. Видная. Коса длинная: сейчас редко такую увидишь. Только волосы уж больно черны. Красится?
- У неё мать – испанка.
- Понятно. Значит, темпераментом тоже не обижена. Кстати, ты знаешь, кто рядом с ней был?
- Жених, наверное, - буркнул Лёпа.
Ему не нравились эти расспросы. Серафима была единственной женщиной в его жизни, которую не хотелось обижать. Раньше злость распространялась на всех, но спустя годы она ослабла.
- Жених, значит, – Бурый прищурил глаза, что-то обдумывая. – Он владелец магазина «Утро». Это тот, которого даже у меня кишка тонка обламывать. Глебом
