хотела сказать: «Вам расскажу».
- Да ладно, - махнул рукой Глеб. – Давно пора на «ты» перейти. Я не в преклонных годах нахожусь. Будь проще.
Получив разрешение, Сима, поёрзав на стуле, перешла на тон сказительницы былин:
- В стародавние времена мужчины и женщины много внимания уделяли творчеству. Я имею ввиду пока только один вид: создание рисунков и орнаментов. Они наносились буквально на всё: на одежду, домашнюю утварь, на орудие труда, оружие, обналичники окон и полотенца ската крыш. По рисунку и орнаменту на одежде можно было определить из какого рода-племени человек, семейный ли, какой деревни или села, у каких богов просит покровительства. В ярмарках и гуляниях, устраиваемых между селениями, участвовали не один десяток семей. Поэтому, только взглянув на орнамент, было понятно, откуда человек и чей он, чем занимается. Своего рода паспорт. Но это ещё не всё. Существовали оберёжные символы. Они в великом множестве наносились на одежду и имели колоссальную силу защиты. Правда, что они из себя представляли, я пока не знаю, - взгрустнула девушка, - но очень надеюсь, что узнаю. Я заметила, что, если чего-то очень-очень захочу, это всегда сбывается.
- Замечательно. А что ты ещё знаешь об оберёжных орнаментах?
- Немного. Читала, что существует символ Валькирии-богини покровительницы воинов; есть символы, при которых в семье будут рождаться только мальчики; определённые рисунки наносятся на одежду будущих мам, чтобы легче носили дитя под сердцем, и легче проходили роды; отмечены в течение многих веков знаки, отвращающие сглазы, наговоры, даже были символы, оберегающие семьи и целые селения от природных стихий и войн. И вот, когда девушки вышивали себе праздничную одежду или приданое, они в первую очередь показывали знания истории, так как каждый знак имел ещё и свою красивую легенду, и умение применять знания предков и их опыт в быту. По узорам определялась чистота помыслов красавицы, её отношение к жизни и семье, детям.
- И, наверно, какая она работница-хозяйка, - добавил Глеб.
- Работница? Раньше понятия «работа» не существовало. Работают рабы и механизмы, а люди трудятся. Трудятся, вкладывая в своё творение душу. Это касается любого действия, даже такого, когда женщина, например, пропалывает грядки или мужчина колет дрова.
- Логично. А откуда ты всё это знаешь и о каких стародавних временах говоришь?
- Дело в том, - Серафима чуть понизила голос. – Я очень люблю историю. Особенно интересна мне история России. Но чем больше я узнаю о ней, тем больше убеждаюсь в том, что она переписана. Уж очень много несостыковок обнаруживается.
- Каких несостыковок? – посерьёзнел Глеб, для которого Родина и Отчизна были не пустыми словами и набором звуков.
- Ну, например. В школах изучают Древний Рим, Грецию, которые существовали несколько тысячелетий назад. А история государства Российского по мнению ученых начинается с Крещения Руси в 988 году от рождества Христова. А до Крещения Руси что было? Племена? Первобытный строй? Не поверю. Получается, что на огромном пространстве земли, которую почему-то не смогли завоевать великие поработители и основатели империй, бегали полудикие люди в шкурах с копьями и камнями, забивающие бедных мамонтов. И вдруг, по мановению волшебной палочки, появились города, села, храмы каменные, культура, обычаи, одежда, вера, наконец. Странно, не правда ли? Но мне несказанно повезло в жизни, что есть такой дедушка Матвей и бабушка Агния. Они каждый что-то да знает об истории нашего государства и гораздо больше, чем те, кто преподает её.
- И что же было до Крещения Руси?
- Мощнейшая цивилизация, которая существовала несколько десятков тысячелетий, и давшая развитие другим цивилизациям: Китаю, Индии, Египту, имевшая четыре письменности, которые легли в основу письменностей многих стран и времён. А простиралась она…
Звонок мобильника заставил вздрогнуть обоих. Коротко поговорив по телефону, Глеб с сожалением встал из-за стола:
- Ты прости меня, но дела зовут. На эту тему, думаю, мы ещё пообщаемся. Хорошо?
Серафима подавила вздох разочарования и кротко кивнула. Ей стало жаль расставаться с таким хорошим собеседником, проникнувшемуся неподдельным интересом к рассказу об истории России: Костю такие экскурсы не волновали.
- Глеб, - подал голос Матвей, доселе не проронивший ни слова, - Серафима-то большая мастерица не только вязки и шитья. Ты попроси её угостить рыбным пирогом, тем более что рыбку ты сам привёз. Попроси.
В глазах деда спрятались озорные лукавинки. Глеб быстро сообразил, что Матвей льёт воду на его мельницу, и обратился к девушке:
- Это правда? Я, видите ли, сударыня, имею большую слабость до пирогов с рыбой да растягаев. Зыбкая надежда трепещет в моём сердце отведать ваше кушанье. Смилостивитесь ли надо мной или канет в лету мечта моя?
Серафима включилась в игру. Взяв старую газету с печки, подготовленную для растопки, она начала ею обмахиваться словно веером, приняв позу светской недотроги.
- Я право же не знаю, что и ответить вам, - промурлыкала юная актриса, потупив очи. – Возможно, дедушка преувеличивает мой талант непревзойдённой стряпухи, поэтому спешу охладить ваш пыл и…
- Какая скромность! – с апломбом прервал её Глеб. – Она всегда являлась украшением людских натур. О Боже! Вот и слюнки потекли! Уже я чую запах пирогов, их аромат!
- Ну, хорошо! – Серафима сложила импровизированный веер. – Я ожидаю вас к обеду дня через три.
Девушка, чуть присев, наклонила голову и элегантно протянула руку для поцелуя.
Глеб был просто сражён артистизмом Серафимы. Всякий раз, когда он встречался с ней, открывал для себя новую грань в характере девушки, грань прекрасную, сверкающую, как грань бриллианта. Он аккуратно подвёл свою ладонь под её пальчики и слегка коснулся их губами.
- И как прожить мне эти дни – не знаю, – то ли в шутку, то ли в всерьёз тихо произнёс кавалер, не сводя с дамы глаз.
Он не мог налюбоваться на неё, мир становился пустым и никчёмным, когда не было рядом этого милого создания.
Матвей деликатно кашлянул.
- Разрешите откланяться.
Глеб вытянулся во фрунт и кивнул. Затем повернулся к двери и рывком открыл её.
- Можно я провожу вас? – прозвучал за спиной робкий девичий шёпот.
Серафима, накинув плат на плечи, первая вышла в сени. Она сама не понимала, зачем поступает так, но ноги несли её в ту же сторону, куда направлялся гость, почему-то хотелось ещё одну минуту побыть рядом с ним. Сима испытывала необъяснимую тягу к Глебу и мучительный стыд перед Костей. Она понимала, что поступает бесчестно по отношению к другу, предаёт его, их любовь. Девушка ощущала себя запутавшейся в сетях рыбкой.
- Серафима, - Глеб отражался в зелёном омуте прекрасных глаз. – Я хочу назвать тебя своею девушкой.
От серьёзности взгляда парня и предложения она растерялась, лихорадочно ища ответ.
Вдруг неожиданно для себя Серафима весело рассмеялась, крутанулась на каблучке и чуть насмешливым и капризным голосом Гоголевской Оксаны с вызовом предложила:
- Сводишь меня в Большой театр в Москве – назовусь твоей девушкой, - и со смехом скрылась за дверью комнаты.
Глеб смотрел ей в след и думал, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы Серафима полюбила его.
-5-
Николай Ляпунов служил у Олега Марковича порученцем по принципу: принеси – подай – пошёл подальше, не мешай.
С одной стороны, такая работа даже нравилась Лёпе. Приличный костюм, сытная кормёжка, знакомства, о которых раньше и мечтать не смел, возможность купить себе «ночную бабочку» - на всё это хватало получаемого жалованья. С другой стороны, жизнь стала беспокойнее: в любое время суток ему необходимо было быть готовым отвезти депешу адресату, деньги, договориться о встрече, найти какого-нибудь человека, помочь таким же лакеям при необходимости уладить конфликт или вытрясти деньги. К тому же отношение к Лёпе со стороны Бурого было несколько высокомерное, строго соблюдалась субординация, и это унижало парня. Но выбор у Кольки был невелик, и приходилось терпеть не только насмешки, но и презрительные пощёчины. В такие минуты он скрипел зубами от злости и ненависти, и только воспоминания об изнуряющей работе грузчика, старая кушетка, проеденная клопами у бабки Лены, беспросветность усмиряли бунтовавшую гордость.
Помощник Олега Марковича Юра по кличке Пингвин мало-помалу вводил Лёпу в курс дел Бурого: что-то отмечалось прямо, а о чём-то необходимо было догадаться самому. Лишнее говорить боялись, поэтому обменивались полуфразами и намёками.
Кроме официального бизнеса – ресторана и казино – Бурый курировал весь северо-западный район города. Все частные магазины, ларьки, рынок, залы игровых автоматов платили ему дань. Он не гнушался мздой даже с обувных мастерских по ремонту и парикмахерских с одним мастером. За место под солнцем платили все.
Для большинства особо нуждающихся не было секретом о существовании дома терпимости. Не малый штат проституток работал и по выезду, принося сутенёрам и их хозяину приличный доход. По наблюдению Лёпы среди приближённых к боссу мелькали наркотики, а вышибала Фунтик однажды неудачно вякнул о торговле людьми.
«М-да, - рассуждал Колька, - попал, словно кур в ощип. При таком хозяине даже немому не гарантировано спокойное существование. Правильно Тёртый напутствовал: «И вздоха откровенного не смей позволить себе». Пожалуй, о Буром не спеша-неторопясь надо бы узнать поболе, особенно о его промахах и слабостях, иначе пустит в мясорубку и фамилии не спросит. И всё-таки, кто такой Тёртый, если Бурый в дугу прогибается перед ним?» Этот вопрос всё меньше и меньше давал ему покоя.
Ляпунов по настоянию Олега Марковича поступил на курсы водителей и теперь исправно ходил учиться. Он давно мечтал иметь права и рассекать по городу на шикарной машине, да и все служащие в свите умели виртуозно водить автомобили.
Один раз Пингвин по пути решил забрать Лёпу из школы.
На вечерних улицах угадывался март.
- Слушай, Лёпа, а откуда у тебя «рука» такая? Откуда Тёртого знаешь? – как бы между прочим поинтересовался Юра.
Колька затянулся любимым «Мальборо».
- На зоне вместе срок тянули. Меня тогда из «малолетки» перевели. А что?
- Да просто интересно, чем заслужил внимание такого человека.
- Не знаю. У него спроси.
- А ты сам-то спрашивал? Такие люди просто так ничего не делают.
- Какие – такие?
Пингвин изумлённо взглянул на Кольку.
- Э! Да ты совсем «зелёный»! Ничего не знаешь. Да и знать тебе, видимо, ещё рано.
Колька зло сплюнул в открытое окно и выбросил сигарету: ничего, он терпеливый, всё равно докопается до истины. До ресторана ехали молча.
_
Лёпа безразлично провожал глазами прохожих, сидя в машине, когда Пингвин плюхнулся на водительское сидение, нещадно хлопнув дверцей:
- Фунтик околел, - и трясущейся рукой потянулся к пачке сигарет.
Колька напрягся, стараясь спрятать эмоции. «Любопытно, на чём он прокололся, если убили? Вообще-то, он был в ближнем окружении Бурого», - пронеслась мысль, а вслух вяло поинтересовался:
- За что его?
- За длинный язык, - резко ответил Пингвин, исподлобья глядя на дорогу.
«Значит, Фунтик слишком много знал о делах шефа и знал столько, что не
