Песнь о Постороннем

пасутся бесчисленные стада тучных коров, а с ними тон-корунных овечек и бестолковых коз. Светлоструйные реки там привлекают своей красотой много-численных художников и к тому же изобилуют очень вкусной рыбой. Её там так много, что, когда тянут сети, рыбакам в помощь посылают целые батальоны солдат. На деревьях спеют ароматные плоды, а на кустах крупные ягоды. Большая часть их по осени пропадает, поскольку никаких амбаров не хватит, чтобы вместить щедрый урожай.  В той стране на дорогах в пыли валяются в бессчётном количестве драгоценные алмазы, и ими охотно играют маленькие дети. А золота в государстве столь-ко, что большую часть его пришлось раздать беднякам, потому что свободного места в крепко запи-рающихся хранилищах банков уже давно не осталось.
Молодые девушки часто бывают невнимательными. О Лионуре такого сказать нельзя. Она не пропустила ни единого слова.
– Всё это невообразимо чудесно, но он совсем не похож на королевича, – пролепетала она.
– Временно не похож, – уточнил оруженосец. – Как только его полюбит прекрасная девушка, вроде вас, заклятье проклятой колдуньи тут же спадёт, и вы сполна насладитесь исключительными достоинствами своего избранника.
– Да-да, это было бы замечательно, – неуверенно сказала Леонура, – но я не могу вот так сразу полюбить совершенно незнакомого мне человека да ещё с такой необычной наружностью.
– Конечно, здесь нужна немалая душевная смелость, – согласился Тарталья, – и вы, жаль-жаль, даёте нам понять, что в этих стенах мы её, к нашей общей печали, не найдём.  Из уважения к вашим отсутствующим чувствам, дорогая синьора, мы, пожалуй, поищем нашему несчастному товарищу другую, более решительную невесту.
– Правильно, – поддержал его Труфальдино. – Обязательно отыщется другая, более темпера-ментная девушка. Уверен, что с ней у нас всё  получится, потому что наш странный жених обладает исключительными скрытыми достоинствами.
Гости поблагодарили за чай и стали прощаться.
– Нет, нет, – поспешно сказала Лионура, – не уходите. – Глаза её засверкали, а грудь заколыха-лась, как поверхность штормящего моря. – В данную минуту мне начинает казаться, что в душе моей вместе с очевидной жалостью к несправедливо обиженному королевичу просыпается новое, более глубокое и более нежное чувство. О, мне хочется коснуться его рукой и этим прикосновением поло-жить начало союзу, который, у меня теперь появилась такая надежда, принесёт нам в будущем много счастья.
На другой день королевна объявила престарелому отцу (тому давно было всё равно) и своему народу (и тому тоже было всё равно), что она без памяти влюбилась в заграничного королевича и со-бирается незамедлительно  выйти за него замуж.
По случаю такого неординарного события всё население страны собрали на широком давно не паханом поле, где до этого дня резвились одни только суслики и полевые мышки. Посредине соору-дили белый шатёр и украсили его цветами и воздушными шариками. Невеста сияла от предвкушае-мого счастья, как хорошо начищенный самовар. Тарталья и Труффальдино были торжественно взволнованы. А вот Абдалак, как и полагается особо важной персоне, держался с редкостным само-обладанием, ничем не выдавая обуревавших его настроений.
Не успел облачённый в праздничную ризу поп приблизиться к молодой паре, как жених с уди-вительным проворством отскочил в сторону и встал на горбок возле сусличьей норки.
– Прошу немного внимания, – сказал он. – Я недавно поспорил со своим другом Уэйном – он такой же нибелунг, как и я, – что сумею увлечь самую прекрасную из юных принцесс. Надеюсь, все присутствующие не откажутся подтвердить, что я выиграл пари.
С этими словами Абдалак юркнул в нору, и больше никто в этой стране никогда его не видел.

– Раньше мы думали, что самые большие врали водятся среди политиков, – сказали слушатели. – Но теперь мы приходим к мысли, что гномы им ни в чём не уступят.

ДВАДЦАТАЯ СКАЗКА ПОСТОРОННЕГО

Покинув безутешно рыдающую Лионуру, Тарталья и Труффальдино после недолгих раздумий направили свой путь на восток, хотя с не меньшим основанием могли выбрать и другое направление. Ехали и молчали. Оба были смущены и подавлены. Проделка маленького Абдалака поразила их так сильно, что у них долго в голове стоял туман.

– Кто-то из умных философов, – напомнил Посторонний, – правильно отметил, что одно из главных различий между человеческим обществом и животным миром состоит в том, что животные не имеют ни малейшего представления о морали. Если это так, то гномов, без всякого сомнения, сле-дует отнести к нижней ветви приматов.
– Это слишком смелое предположение, – подал голос один из слушателей. Годы заметно согну-ли его спину, но в глазах всё ещё поблескивали искорки. – Ведь и люди бывают разные. И среди них встречаются персоны, столь же далёкие от общепринятой морали, как вершины Гиндукуша от Соло-моновых островов Таити. Так, может быть, Абдалак представлял всего лишь худшую часть гномов?
– Ваше замечание вполне уместно, – согласился Посторонний, и я беру своё предложение об-ратно. –  При всех своих невероятных технических достижениях мы до сих пор не сумели понять да-же человека во всей сложности его незаурядной натуры. Так что мы вполне можем совершить огром-ную методическую ошибку, если станем оценивать и гномов по привычной для нас и всё ещё несо-вершенной шкале. Слишком мало мы знаем о них, об их морали и нравственности.
– Ну вот, теперь всё ясно, – сказал сутулый.– Выходит, всё дело в нраве.

Тарталья несколько раз открывал рот, словно готов был обронить несколько слов. Но потом снова закрывал его.
Коль скоро мысли не вполне созрели, зачем напрасно воздух сотрясать?
– Удивляюсь, – наконец высказался принц, – как легко мы поверили этому малорослому созда-нию, когда оно морочило нам голову рассказом о заколдованном королевиче.
– А я не удивляюсь, – возразил оруженосец, – потому что вы поступили соответственно своей натуре. Для благородного человека настолько естественно сочувствие и желание помочь пострадав-шему, что червь сомнения, комфортно живущий в сердце заурядного искушённого создания, вечно ожидающего, что его обязательно надуют, в истинно высокой душе не находит себе подходящего уголка. Зато удачливые проходимцы строят свои отношения с людьми на отличном понимании и да-же подчёркнутом уважении чужого эгоизма. По их разумению, которое нелегко опровергнуть приме-рами из жизни, высокие помыслы легки и эфемерны, как весенний ветерок, и вообще не нужны.
– Я вижу – ты хочешь подбодрить меня.
– Если это вас утешит, то я добавлю, что на вашем месте даже Дон Кихот из Ламанчи без раз-мышлений устремился бы на помощь обиженному судьбой наследнику высшего титула. Поэтому не терзайтесь и не ищите своей вины в том, что случилось.
– Помнится мне, – сказал с доброй улыбкой Тарталья, – что ты тоже дал полную волю своему красноречию, уговаривая царевну. Получается, достойные порывы и тебе не чужды, плут ты этакий.
– Тут совсем другое дело, – объяснил оруженосец. – Мои старания проще всего объяснить как проявление неизлечимого простодушия. Хотя не все считают его таким уж замечательным качеством. Но, не спорю, мои потуги со стороны могут выглядеть так, будто я просто воспользовался случаем помахать клинком своего природного краснобайства, которое слишком долго томилось в тесных ножнах и настоятельно просилось наружу.
– У тебя есть удивительное свойство, – снова заулыбался принц. – Ты умеешь преподносить се-бя с таким смирением и одновременно в таком сияющем ореоле самоиронии, что это немедленно вы-зывает у слушателя ответное желание  наградить тебя, хотя бы из чувства противоречия, целым вен-ком предполагаемых достоинств, которых у тебя, вполне возможно, нет и в помине.  
– Если я начну горячо возражать, – ответил не без лукавства Труффальдино, – я тем самым дам твёрдое подтверждение вашим словам. А ведь при всей своей благожелательности они таят в себе скрытый упрёк, обвинение в неискренности. Наверное, вы немного правы, но в таком случае молю вас великодушно пощадить почти невинное желание простолюдина, почтительно прислуживающего вам, выглядеть хоть немного значительнее, чем он есть на самом деле.
– Ну вот, опять твоё кажущееся смирение властно требует очередного комплимента.
Так, весело болтая о пустяках, они доехали до леса.
– Рад вас видеть, молодые люди! – послышался знакомый голос.
То был Удивительный Дрозд.
– И мы тоже очень рады нашей встрече, – сказали путешественники. – Ведь мы так и не успели поблагодарить тебя, когда ты спас нас от бандитов. Помним, как ты их сразу раскусил, а потом удач-но сыграл на их жадности.
– Ещё бы! – ответил дрозд не без самодовольства. – Я таких ребят за версту различаю. В этом деле я большого опыта набрался, потому что в моей родной стране за последние годы развелось не-имоверно много пренеприятных преступников разного рода. И мне хорошо знакомы все их отврати-тельные повадки.
– Что ж это за страна у вас такая? – заинтересовались путешественники. – И что за люди в ней живут?
– Увы, – запечалился пернатый знаток человеческих душ, – людей там больше не осталось. На-ша страна, в которой я имел честь появиться на свет, в прошлом была  вполне человеческой, но потом превратилась в скопление ничтожных людишек.  А теперь там дурно пахнущее болото.
– Я ровным счётом ничего не понимаю, – сказал принц.
– Мне кажется, я начинаю догадываться, – сказал слуга.
– Ваши и непонимание и догадки совершенно справедливы, – подтвердил Дрозд.– Когда-то наш край населял умеренный и вполне миролюбивый народ. Ни у кого здесь не было больших досто-инств, и великих устремлений не замечалось. Но зато и недостатков, неизменно сопровождающих большие достоинства, тоже не имелось. Историку масштаба Геродота в такой стране было бы очень скучно. И Скотланд-Ярду тоже не нашлось бы работы.
То было время, когда в нашей стране жили мирно и люди, и духи. Разными бывают люди, и ду-хи тоже бывают разными. Первые из них – саламандры. Это духи огня. С ними водят близкое зна-комство бородатые кузнецы с лицами, опалёнными жаром горнов. Только не нужно при встрече с саламандрой торопиться брать её в руки, даже если она покажется вам очень красивой. Можно об-жечься.  
Поначалу всё было хорошо. А потом много беспокойства стали приносить нашему народу сала-мандры. Они играли молниями и устраивали лесные пожары. С этим можно было бы примириться. Но потом духи огня, развеселившись, стали зажигать чистые сердца любовью к свету и свободе. Лю-дям с примитивным мышлением, а таких у нас становилось, к сожалению, всё больше и больше, это очень не понравилось. Они не знали, что такое свобода и, свет великих идей не смог осветить их. За-чем очистительное пламя тому, кто вполне доволен собой?
– Оставьте нас в покое, – стали говорить те, кому дорог покой и неподвижность.
А саламандры в ответ смеялись и брызгали разноцветными искрами.
И за это осторожные люди нашей страны стали осуждать саламандр.
Духов земли называют кобольдами. У них, все говорят, и это верно, несносный характер. Внешностью они тоже, так считается, не удались. К тому же одежда этих духов всегда перепачкана