История государства которого никогда не было.

очень «подкованный» в истории, читая эту книгу, скажет: - «А откуда это пятикратное преимущество?». – Отвечаю: - Надо внимательно читать. Ведь сказано же – по подсчётам тех, кто умеет правильно считать. Так, например С. Махун насчитал 120 – 200 тысяч. И из этого войска 10 – 15 тысяч попали в плен, а 30 – 40 тысяч погибло. Впечатляет? Ну это ещё что, вот у Мыцыка у того действительно размах. У того, войско московских бояр до полумиллионного, правда, не дотянуло но, 360 тысяч – как с куста.  Жаль, что не поимённо.  Можно было, конечно, написать и полмиллиона, ведь «больше ста тысячей» у Самовидца ни чем не ограниченно, а стало быть – стремится к бесконечности. Но тогда, - это ж сколько убитых будет. И так у него их число ещё б чуть и под 100 тысяч подкатило  -  аж 50 тысяч.
Информация к размышлению. В Тридцатилетней войне (1618 – 1648гг) у французов и их союзников, за все годы войны, в боях погибло 80000 человек, а у их противников, Габсбургов - 120000 человек. И вообще-то, в те времена войско более 50 тысяч встретишь не так уж  часто, а 100 тысяч, это - страшная   редкость и предел мечтаний каждого полководца, а может быть даже и не мечтаний, а наоборот.
 Я не стану отсылать читателя к тому или иному автору, доказывающему путём сложных математических подсчётов, что длительное содержание  войска численностью более 100 тысяч, для полководца, по тем временам, было не такой уж и радостью, а скорее – обузой и практически нерешаемой проблемой, связанной, в первую очередь, со снабжением и выплатой жалования. Не стану, так же, призывать к внимательному изучению казацких летописей и прочих архивных документов тех времён. Во-первых, не у каждого хватит на это времени и терпения, во-вторых, не у каждого есть такая возможность ознакомиться с этими документами, но возможность подумать и сделать логический вывод может, наверное, каждый. Я подозреваю что, сообщения, приведенные выше, уже дают повод засомневаться в правдивости «исторических» повествований «мыцыков» и «махунов». Дальше - больше.
И так, давайте исходить из того, что Мыцык и Махун правы. Прав и хороший приятель Т. Г. Шевченко историк Н. Маркевич, который тоже считал, что московского войска было гораздо больше 100 тысяч. Разница только в том, что по Махуну и по Мыцыку часть войска московских бояр уцелело. Если посчитать то, у первого это примерно 150 – 80 тысяч, у второго – тысяч 300 – 200. Кстати, и Величко, и Самовидец (вероятный участник тех событий) свидетельствуют, что «Трубецкiй видячи же на войско трудно от орды, табор, справивши и войско ушиковавши, третьего дня рушил зпод Конотопу, и так оборонною рукою аж до Путивля пришёл юже без шкоды». Зато Г. Грабянка, который, надо полагать, свидетелем тех событий быть не мог, откуда то знает, что после упорного сопротивления россияне дрогнули, и стали с большими потерями отступать, а «…пiд Путiвлем Виговський розбив останнiх…». Ему вторит Маркевич, который, каким-то образом прознал, что татары «три дня гнали бояр, а под Путивлем всех перебили».
Информация к размышлению. От Конотопа до Путивля около 50 километров пути. За сколько вы преодолеете это расстояние? Во время Великой Отечественной войны партизаны Ковпака с обозом и пушками, по пересечённой местности, часто по лесу, умудрялись покрыть такое расстояние за одну ночь.
Теперь коротко о себе, но по - теме. Когда-то давно, когда я был ещё совсем зелёным пацаном, но уже испытывал тягу к прекрасному полу, я поехал провожать домой мою бывшую одноклассницу. До восьмого класса мы учились вместе, а потом она с родителями переехала в расположенный неподалёку, соседний, шахтёрский городок. Проводил. У подъезда мы расстались. И только я вышел на находящуюся рядом с её домом прекрасную аллею, с обеих сторон обсаженную густым, аккуратно подстриженным кустарником, вдоль которого тянулся  заборчик из сетки рабица, высотой не менее метра, как вдруг, передомной выросли три парня. Я сразу понял, что намерения у них отнюдь не дружественные и приготовился к самому худшему. Но вдруг, о ужас – в одном из них я узнал боксёра-тяжеловеса, которого недавно видел на районных соревнованиях. Моя реакция была мгновенной. Я с места перемахнул широкий и довольно таки высокий забор из кустов и проволоки, и через миг был в зоне недосягаемости не то что удара, но, наверное, и выстрела. В связи с выше сказанным, я ни как не могу понять – почему так медленно бежали бояре? Наверное, потому, что никто и не думал никуда бежать, а в полном боевом порядке «табор, справивши и войско ушиковавши» боярское войско отошло к Путивлю. Вот если идти в колонне окружённой возами, на которых установлены пушки, при этом, постоянно, огрызаясь ружейным и артиллерийским боем от наседавшего, время от времени, неприятеля, то три дня, наверное, как раз то время, за которое могло пройти войско расстояние в 50 километров. Выходит, никакого беспорядочного бегства не было, а стало быть, и сильно больших потерь при отходе быть не могло. Московские архивные документы говорят о том, что при отходе погибло немногим более ста человек. Сто человек из такой огромной колонны… . А действительно, какой должна была быть колонна из 200 – 300 тысяч человек шествовавших в окружении лошадей и подвод?
Когда 7 октября 1812 года стотысячная армия Наполеона покидала Москву – она, сжатая с двух сторон российскими армиями растянулась по Старой Смоленской дороге на несколько десятков километров. Так что можно предположить, что колонна из двухсот, тем более трёхсоттысячного войска бояр, жёстко сжатая «стеной» из подвод, расстояние между  которыми порядка 50 (возможно чуть более) метров, растянулась бы так, что когда её «голова» начинала подходить к Путивлю, - «хвост», ещё только бы начинал пылить у Конотопа. Это ж, сколько надо такой «змее» пушек чтобы успешно отражать наскоки татар? Я думаю, счёт пойдёт не на десятки и не на сотни, а на тысячи, иначе «юже без шкоды» до Путивля добраться было бы нелегко. Но в то время такого количества пушек не было не то что в армии Трубецкого но, наверное, и во всей Европе. Так в знаменитом сражении при Бородино, где сосредоточилась почти вся боевая мощь Европы тех времён, Российская армия имела 640 орудий и французы – 587. Да и трудно себе представить, что такое огромное войско, Трубецкого укрепившись лагерем, будет не то что обороняться,  а даже начнёт отступать от соперника в 5 раз уступающего ему в численности и вооружении. Ведь татары, которые составляли две трети войска Выговского, были уже совсем не те, отлично вооружённые, скованные железной дисциплиной, а главное, глубоко убеждённые в своей непобедимости воины, которые пришли на Русь с Батыем. Конокрады и охотники за безоружными людьми; луки, ременные арканы, копья и сабли, (и те не у всех) и практически полное отсутствие огнестрельного оружия, вот портрет крымской орды. Потому-то у многих историков, специалистов в области запорожского казачества, (Яворницкого, Грушевского и пр.) можно прочесть, что татары не отваживались напасть на застигнутых в степи казаков, если те успевали построить оборонительный лагерь из повозок, так как опасались убийственного огня казацкого огнестрельного оружия, даже, когда имели десятикратный перевес. Казацко-боярское войско применило ту же тактику и, отступило, будучи намного сильнее противника? Думаю, что после такого позорного отступления, боярам в Москву лучше было бы не возвращаться. Царь Алексей Михайлович, хотя и слыл «Тишайшим» но так опозоривших его бояр, посчитал бы не иначе как изменщиками и ворами, но этого не произошло, а князь Трубецкой даже стал крёстным отцом будущего императора Петра Алексеевича. Так что никакого огромного войска московских бояр под Конотопом не было. Более того – не было там и «больше ста тысячей» о которых пишет Самовидец. Ведь уже давно историкам знаком тот факт, что если сражение описывает лицо заинтересованное то, как правило, его сведения особой объективностью не отличаются. Таким заинтересованным лицом и являлся Самовидец – Роман Ракушка, который, будучи в то время сотником неженского полка, был сторонником Выговского, и даже выполнял некоторые его дипломатические поручения.  Логика тех событий подсказывает, что Самовидец исключением из правила, к сожалению, не является. Тогда каким же было казацко-боярское войско под Конотопом?  Чтобы ответить на этот вопрос надо знать, как слаживались  отношения между старшиной и Москвой после Переяславской рады, и как слаживались, после неё, отношения между старшиной и народом Малороссии.
В 1654 году гетман Богдан Хмельницкий с Войском под давлением народа Малороссии попросился в подданство к русскому царю и был принят «под высокую руку». Но Москва не верила гетману и старшине, зато отлично знала настроение народных масс, мещан и рядовых казаков, поэтому пошла на беспрецедентный шаг. Прибывшие для заключения договора бояре, помимо присяги на верность царю, принятой в Переяславле от гетмана и старшины, объездили все города, освободившиеся от польского влияния, и провели, нечто, вроде первого всеукраинского референдума. Малороссия изъявила всенародное желание войти в состав московского государства – все горда и полки дали присягу, быть с Россией «на веки вечные». (Те, кто называет это «мiлiтарним союзом» пусть приведёт хоть один пример из мировой истории, чтобы такие союзы, так заключались.) Окрепшая под царским скипетром, но зажатая в глухой угол таким вот необычным «мiлiтарним союзом» старшина, искала любую лазейку, что бы вывернуться из под, давившей на её шляхетский гонор, «высокой руки» но, «…народ – как правильно замечает Грушевский - не звiряючи панським нахилам старшини, боявся, щоб вона не помирилась з Польщею і не повернула на Україну панiв. Тому раз у раз мiшав старшинську полiтику…». И вот, пользуясь тем, что это не шло в разрез с политикой Москвы, старшина  заключает, на этот раз настоящий, «мiлiтарний союз» со шведским королём, который, не чуть не церемонясь, сразу начал называть их своими слугами, благодаря помощи которых считал, что уже окончательно покорил Польшу. Но когда фортуна повернулась к шведам задом, Густав Адольф пожелал заключить с поляками перемирие. Поляки же, боясь потерять Литву, в которой уже хозяйничали союзники шведов российские войска, предпочли помириться с московским царём, пообещав ему польский трон, но только, после смерти ныне здравствующего короля. В виду столь лестного предложения, которое окажется не чем иным, как политическим трюком шляхты, 24 ноября 1656 года было заключено Виленское перемирие. Хитромудрая старшина сразу нашла повод для скандала и антироссийской агитации. На переговоры не были допущены люди Хмельницкого. Так настояла польская сторона. Это дало повод старшине распустить слух о том, что Россия хочет примириться с Польшей, а казаков вернуть в подданство «короне». Хотя это и была откровенная ложь, но воспользовавшись ею, уже в январе 1657 года, вопреки воле царя, был заключен новый союз между Швецией, семиградским господарем Ракоци и казацкой старшиной. Казацкое войско во главе с наказным гетманом Антоном Ждановичем вторглось в Польшу. Но стоило казакам узнать, что этот союз заключён вопреки воле царя, как довольно успешно